За исключением щетины, он выглядит так же, как и на церемонии: суровое лицо с чёткими чертами. Очевидно, пока мой визажист рисовал на моём лице вторую Сикстинскую капеллу, ему и улучшать-то ничего не пришлось. Я замечаю, как его взгляд опускается к моей ключице, где под буйством волн, оставшихся от кос, всё ещё видна слабая тень тёмно-зелёных меток. И снова мышца на его челюсти дёргается, а зрачки внезапно расширяются.

Тут ситуация патовая. По идее, Залог должен быть неиграбельным персонажем в видеоигре. В течение следующего года мне нужно быть незаметной, не создавать проблем, пока я буду искать Серену. А не той помехой, которую поймали за убийством молодого оборотня.

Ха, наверняка они называют их щенками.

— Ты мне не веришь, не так ли? — спрашиваю я.

Он моргает, словно забыл, что мы посреди разговора. Он прочищает горло, но его голос остаётся хриплым. — Во что не верю?

— В то, что я не нападала на Макса.

Он сжимает свои полные губы.

— Ты показывала ему клыки.

— Ревнуешь? — хлопаю я ресницами, не понимая, откуда эта безрассудность. Не думаю, что хочу его провоцировать. — Хочешь взглянуть на них?

Его взгляд молниеносно падает на мои губы и задерживается на долю секунды дольше, чем следовало бы. Почти смешно, насколько отталкивающими кажутся оборотням наши зубы. — Меня больше волнует то, что моя жена-вампир может себя угробить. Придётся хоронить её труп на высокой грядке под свинчаткой, и следующая партия вырастет не такой красивой.

Я театрально ахнула. — Только не под свинчаткой!

— Это любимые цветы моей сестры.

— А она очень милая.

Он резко подался вперёд, так близко, что я почувствовала его дыхание на своих губах.

— Это угроза?

— Нет, — я нахмурилась, сбитая с толку. — Нет, — выдавила сдавленный смешок. — Не было никакого подтекста вроде «будет жаль, если с ней что-то случиться». Несмотря на фанфики, которые строчили обо мне Макс и Джуно, я, как правило, не планирую гибель детей, — я подумала о разговоре с Алексом. Который, наверное, сейчас где-то нервно грызёт ногти до мяса. — К тому же, это ты решил, что я должна жить здесь.

Он приподнимает бровь. — Уверен, у тебя есть отличные советы о том, где ещё мне разместить дочь самого могущественного вампира в Совете, которая, по-видимому, сама по себе является грозным бойцом.

— Грозным? — Я… польщена?

— Для не-оборотня, — добавляет он чуть ли не скрепя сердце, словно жалея о комплименте. Готова поспорить, этот тип просто обожает таить обиды. У него скверный характер: суровый и властный. Я же всегда считала себя слишком живучей, чтобы огрызаться, но вот я тут. Достающая.

— И всё же. Похоже, ты уж слишком вживаешься в роль, поселив меня в спальню по соседству с твоей.

— Я сам решу, что слишком. — Снисходительный он. И непреклонный. Вероятно, ещё и придурок.

— Ну тогда конечно, давай чтить традиции. Разрежем мне ладонь, капнем крови на простыни? Вывесим их на площади?

Он на мгновение закрывает глаза и выдавливает сквозь зубы:

— Сомневаюсь, что кто-то ожидает от тебя девственности.

— Замечательно. Люблю удивлять.

Вижу замешательство, промелькнувшее на его приоткрытых губах, прежде чем он его подавляет и возвращается к своему обычному суровому выражению.

Меня забавляет сама мысль, что кто-то, прочитав краткое описание моей жизни, решит, будто у меня когда-либо были романтические отношения. С кем? С вампиром, который видит во мне только предательницу? С человеком, который сочтёт меня монстром?

Противозачаточный укол, который мне сделали перед приездом сюда, был просто смешон. Не только потому, что секс с Лоу так же вероятен, как и начало нашего совместного подкаста, но и потому, что он оборотень, а я вампир. Мы не смогли бы зачать ребёнка, даже если бы захотели. Межвидовые отношения неслыханны, хотя… пожалуй, не совсем, судя по всему тому порно снятое людьми, которое мы с Сереной смотрели. Мы ели попкорн и смеялись над бездарными актёрами в фиолетовых линзах и фальшивых зубах, которые гордо демонстрировали своё невежество относительно анатомии вампиров. Да и оборотней тоже. Я не эксперт, но, уверена, их члены не застревают в отверстиях таким образом.

— Где ты научилась драться? — спрашивает Лоу. Вероятно, чтобы сменить тему с секса с его наименее любимым разумным видом.

— Разве это не было указано в твоей вводной записке?

Он качает головой. — Мне было интересно, как ты ещё жива после семи покушений на твою жизнь.

— Как и мне. И их было больше, хотя большинство были халтурой. Нам надоело сообщать о них.

— Нам?

— Моей приёмной сестре и мне, — я скрещиваю руки, теперь зеркально отражая его позу. Вот мы снова слишком близко, мои локти почти касаются его. — Мы вместе ходили на курсы самообороны.

Ты же её знаешь, не так ли? Она тебя знает. Расскажи мне хоть что-нибудь. Что угодно.

Он говорит, но не то, что я хочу услышать. — Никаких драк на территории оборотней.

— Конечно. Значит, в следующий раз, когда кто-то на меня нападет, я должна позволить им поразвлечься? Опять же, ты можешь быть следующим, кто на меня нападет. Раз уж ты не особо меня жалуешь.

Последовавшее за этим молчание не обнадёживает.

— Пока ты живёшь на территории оборотней, ты находишься под моей защитой. И под моей властью.

Я издаю тихий, сдержанный смешок. — Тогда каковы твои приказы?

Он делает шаг вперёд, и напряжение в комнате мгновенно меняется, становясь более густым, более опасным. Страх пронзает мой желудок, возможно, я перегнула палку. Поэтому оборотень надо мной нависает: напомнить, какая я жалкая, и процедить: — Мне нужно твоё послушание, Мизери.

Его голос, словно набор резких согласных, сопровождается прищуром глаз. Холодная, электрическая дрожь пробегает по моему позвоночнику. В голове сплывают слова Алекса: «Даже его запах был правильным. Все знали, что в нём есть задатки Альфы». Я не оборотень, и если вдыхаю, всё, что чувствую, это чистый пот и сильную кровь, но думаю, я понимаю, что он имел в виду. Каким-то образом я чувствую это — желание кивнуть, согласиться. Сделать то, что хочет Лоу.

Мне приходится активно сопротивляться этому порыву. И дрожать при этом.

— По крайней мере, у тебя хватает ума бояться, — бормочет он.

Я стискиваю зубы. — Просто холодно. Ты держишь здесь слишком низкую температуру.

Его ноздри раздуваются. — Делай то, что я тебе, блять, говорю, Мизери.

— Разумеется, — мой голос спокоен, но он знает, как я встревожена. И я знаю, что вывожу его из себя. — Можно мне выйти?

Он резко кивает, и я бросаюсь к двери. Но тут я вспоминаю кое-что важное, о чём давно хотела спросить.

Я оборачиваюсь к нему. — А можно моему коту…

Я замолкаю, потому что глаза Лоу были закрыты. Он глубоко вдыхает, словно собирая в свои лёгкие все молекулы воздуха в комнате. И он выглядел…

Измученным. В чистой, абсолютной агонии. Заметив мой взгляд, он попытался скрыть выражение лица, но было уже поздно.

Мой желудок скрутило противным, липким чувством вины. — Я приняла ванну. Неужели он не стал лучше?

Его взгляд был пуст. — Что не стал лучше?

— Мой запах.

Он тяжело сглотнул. Его тон стал резким. — Ситуация для меня не улучшилась.

— Но как…

— Что ты собиралась спросить, Мизери?

А. Точно. — У меня есть кот.

Он нахмурился так, словно я сказала, что держу дома в качестве домашних животных сороконожек. — У тебя есть кот.

— Ага. — На этом я остановилась, потому что Лоу не заслужил никаких объяснений по поводу моих жизненных выборов. Не то чтобы что-то, связанное с чёртовым котом Серены, было выбором. — Сейчас он заперт в моей комнате, если только твоя сестра не выпустила его своим украденным ключом. Могу ли я позволить ему бродить по дому, или Макс попытается обвинить его в рэкете?

— Твой кот — желанный гость в нашем доме, — сказал Лоу. Ну, это явный сарказм.