Пользуясь заминкой, четверо побежали к башне.

— Стойте, я заберу жезл, — Брассика метнулась за оружием. Её тут же попробовали пронзить градом копий. Некоторые гоблины хотели подойти к ней, но останки королевы зачарованно сковывали их движения

Рудольф, вернувшийся за девушкой, схватил её за руку, из последних сил побежал к башне. Нога споткнулась об выступ, и вдвоем они понеслись головой вперёд, к пентаграмме башни.

— Господи, спаси! — взмолился священник.

В глазах сверкнули миллиарды белых звезд.

Сон резко прервался. Брассика раскрыла глаза.

Ничего не изменилось.

Перед ней всё та же тюремная стена. Единственная перемена — это идущий из окошка блеклый тон света. За пределами тюрьмы не лучше — стоит хмурая осенняя погода. Страшная вонь и грязь. Внутри камней что-то пищало и шевелилось. Стражник, проходя мимо неё, безучастно посмотрел в камеру.

«Сколько ещё можно? — размышляла она. — Сколько ещё предстоит вот так сидеть, ничего не делая и ожидая палача или спасения?»

Всё случилось внезапно. Войдя в башню, её ослепило сначала звездной искрой, а затем бесконечной тьмой. Привычка, полученная в Академии магии, заставила девушку искать мистический путь, но вместо этого её резко затрясло, выбросило вместе с её слугами обратно в живые земли. И не абы куда, а в самый центр Данара, в его торговые ряды, укрытые тёмно-красным кирпичом и драконовыми бойницами.

Никто не встретил их радушием. Наоборот, молчание толпы, собравшейся вокруг, сменилось яростным гневом. Брассика испугалась, что их с кем-то спутали — ведь раздавались требования расправы над лазутчиками и приспешниками дьявола.

Брассика только успела поднять Маркуса с мощенки, как получила болезненный тычок в бок. Она обернулась: грубые и злобные брови старика уставились на неё.

— Колдуны! — возмутился старик, вновь ткнув тростью.

— Позовите стражу, к нам пробрались лазутчики, — сказал упитанный лысый торговец. Его живот напирал своим чревоугодным превосходством. — Ну же, позовите стражников, нам нужно задержать этих вражин.

— Правильно говорите. Под суд Валука! Честный судья Валук отрубит этим приспешникам дьявола головы! — кустистые брови всё не унимались.

— Дьявольские лазутчики! Блудные сволочи, чтоб их всех! — раскричался мужик, грозя пальцем в лица. — Эта шайка, видать, по-бесовски прислуживает нелюдям всяким, этим остроухим и гоблинам. Пытать их, пытать серебром и каленью.

— Да! Калень и на дыбы сразу! — упитанный торговец так обрадовался, что захлопал в ладоши.

Из толпы полетели комья земли и предметы, что первыми попались под руку разъяренных. Брассику вновь, как в первом бою в таверне Атропы, бросило в холодный ступор: «Куда спасаться?»

Стража ворвалась в людскую массу. Кони волновались. Сверху на девушку из-под шлема посмотрело знакомое лицо, чернобровое и с прямым носом.

— Разошлись! Дайте дорогу! Указано разойтись — кто не послушается, тому голову на плечах не снести! — Часлав, сидя на норовистом, грозился всем оголенным мечом. Толпа неохотно отступала. Послышался звон колокола: со всех улиц стекались ручьем городские зеваки…

Брассика встрепенулась. Её выдернули из воспоминаний о последних днях. Стражник провел палкой по решетке, издав переливчатую трель. Ей принесли кувшин с водой.

— Как долго вы будете нас задерживать? Не видите, что мы честные люди?

Стражник, собрав всё безразличие в своем лице, молча развернулся.

Беспокойство нарастало. Это был третий или четвертый день — поздней осенью с трудом заметишь перемену времени суток. В первый же день их отвезли в замковый острог, развели по разным камерам и отказывали во всяком общении. Неясно, что сейчас с Атропой, Маркусом и Рудольфом. Часлав, рыцарь, что ждал свидания с Брассикой, ходил мрачным по коридору, но исправно давал еду.

Он спас их от бушующей толпы, ослепленной яростью и глупостью, не видящей зла в своих желаниях. Отовсюду мужчины требовали крови и мести, их оскорбляли слугами дьявола, а женщин презрительно называли блудницами и колдуньями. Сидя на его коне, девушка встречала болезненные скудоумием, опаленные ненавистью взгляды городских мужей.

Она перебирала в уме все возможные и невозможные мысли: «Что случилось? Раскрылся её обман? Маги из Эйны принялись разыскивать её? Гоблины осадили город?». Одна сплошная неясность. Ведомые по улочкам мокрого города, она очутилась внутри замковых стен.

— Вашу судьбу определит верховный шолен, — сказал ей на прощание Часлав.

Больше всего ум Брассики волновался о положении её слуг. И это было странно, ведь прежде главной заботой было преуспеть в своем начинании, а что случится со средствами не так уж важно. Душа все-таки испытывала глубокое удовлетворение от того, что её дерзкий план увенчался успехом. Веры в победу было совсем чуть-чуть, но амбиции и самолюбие брали верх над страхом и рациональностью. О себе она думала просто: «Я победила мир».

Что о ней будут говорить мужи, её не интересовало. Слом старого замка предрассудков уже случился. Так происходит всегда, когда перед течением жизни ставят преграду. Смоет. Разрушится. Сгниет. Распадется.

Но что будет с остальными? Они ей были верны, несмотря на нрав и грубости. Оплата — это пустяк. Для наемников эти люди слишком богаты на нравственность. Наемники бы не стали возиться со своим хозяином — при первой же оплошности они вгрызутся в его горло, отберут все богатства и бросят умирать в пустыне. Ни Маркус, ни Рудольф, ни Атропа не бросили её, доверились.

Что это? Мощь клятвы? Добродетель или отчаянность? Вера в идею? Откуда они черпали силы для борьбы?

Ход дальнейших рассуждений прервал Часлав.

— Пора. Тебя ждёт Валук.

В тёмной комнате, больше похожей на винный погреб, сидел мужчина и что-то писал. Свечи стреляли и слабо освещали каменное пространство. Перо в руке человека игралось на бумаге, рисуя витиеватые подписи.

Брассика ожидала увидеть очередного толстосума из купеческого сословия, заслужившего себе почетный титул в эпоху великой смуты. За двадцать с лишним лет в королевстве случилось много зол и несчастий. Гибель Верховного лорда тьмы не привело к восстановлению добропорядка. Мошенники, дельцы и негодяи вышли в свет, мелочные люди ломали жизнь, взбираясь по костям на самые высоты. Короля нет, а шолены, бывшие верные слуги, не могущие сделать ничего без воли сюзерена, в новом мире нашли себя властителями.

Так и с Валуком. Перед девушкой предстало серое и маленькое существо, одетое в блеклое мужское платье; за спиной грубо топорщился плащ из очень дорогой, но безвкусной ткани. Золотая цепь с гербом Данара висела на шее, но казалась такой же несуразной, как и вся одежда.

Старая голова имела на затылке длинный соломенный волос, мелкие глаза чутка косили, губы испытывали постоянное напряжение. Лицом он был неприятен — мелочное делячество проскальзывало в этой униженной и напыщенной гримасе. Брассика видела такую гримасу среди тех учеников, кто желал пустого, лишенного смысла сибаритства.

Существо не было ни толстым, ни худым, но походка выдавала тяжесть шага. Хлипкий кашель звучал натяжно, словно человек желал показаться слабым и болезненным, над которым неприлично проявлять насилие.

Вся фигура верховного шолена указывала на его среднюю позицию во всех делах и способностях. Ничего выдающегося. Ничего серьезного. Ничего достойного.

Хотя умные люди ищут золото в срединном, то есть в гармонии, Валук показывал собой обратный пример, когда пустоту предпочли заместить бездарным середняком, случайно найденным под сапогом в грязи.

— Миледи? — спросил Валук, показывая на стул.

Брасссика присела.

— Приветствую вас. Добро пожаловать в великий Данар, землю сильных и непобедимых. Меня зовут Валук, и я верховный шолен, протектор Данара и освободитель Выша. С кем имею честь вести разговор?