— Пришло время миру, а тьме уготовлена смерть. Ты будешь изгнан отовсюду, потому что восстали отвергнутые и униженные тобой.
— Нет!
Глазница Дрекаваца пустила луч в Рудольфа. Уставший, он пропустил удар, и грудь опалило адским пламенем. Рудольф упал.
Брассика метнула костяное копье в Дрекаваца, но демон не обращал больше никакого внимания на неё. Вся его ненависть сосредоточилась на священнике. Тогда Маркус сбросил одну из бочек в шестерни. Раздался взрыв, и голубой газ зажегся от искр сломанных механизмов.
— Люди, обретшие прибежище от тебя, возликуют и запоют от радости, — обожженный кислотой и адским лучом Рудольф приподнялся на коленки. — А прислужников твоих отвергнут и осудят.
— Нет!
— И бедствия твои смоют девственной водой, а деревья излечат пораженные земли, как будто тебя никогда не бывало, проклятый ты зверь.
— Нет!
Ноги подкашивались у Рудольфа, но его душа крепла в уверенности, что победа неизбежно будет. Он оперся на молот, встал, крепко взялся за оружие, чтобы довершить начатое..
— Получат покой те, кто десятилетия страдал от тебя, чьи кости поражены были от твоих злодеяний, — удар за ударом он ломал всё могущество Верховного лорда. — Пусть борющиеся за добро получат благословение, а зло умрет, ибо в смерти не будет памяти о тебе.
— Нет!
— Не отвернется от меня народ, несмотря на мои грехи, — Рудольфов молот, дар от Дрекаваца, загорелся чистым серебряным пламенем. — Услышит народ мой клич, и будет он греметь оружием правды, изгонит вселенское зло.
— Нет!
— Ты охвачен страхом, и все содруги твои тоже горят от страха. Отступите навсегда вы в свои могилы.
— Не будет такого!
Маркус, разбежавшись с выставленным вперед кинжалом, пошел в атаку на Верховного лорда, но Рудольф не подпустил его: рукояткой молота он вдарил в грудь рыцарю: «Не твой бой. Не твой, а мой грех воздать нужно»
— Добро избавит нас от гонителей, и тебе, зверь беспощадный, уготовано забвение в земле мерзлой.
— Не уготовано!
— Все храмы твои, все замки твои, все дворцы твои в прах обернутся.
— Никогда!
— И войску твоему пришел конец, восстанут народы против тебя и сожгут всех драконов твоих.
— Ни за что!
Череп сломало пополам, янтарь выпал из глазницы. В потоках грязной кровавой воды, в осколках камней и железа показался маленький, горбатый и обезображенный буграми на лице человечек. Его неестественно толстые опухшие кулаки схватились за молот, пытаясь отразить смертельный удар.
— Конец пришел испытаниям народа, в гневе его твои дела прокляты стократно.
— Нет!
— Славить нас будут как героев, ибо борцы мы за свободу от тирании зла, а колесницы твои смоет чистой рекой.
— Не смоет!
— И всех страдальцев мы вспомним, и за всех доброе имя останется; тебе же, твари злобной, пасть в проклятьях и забвении суждено.
— Лепещишь надеждой, не бывать этому!
Брассика спустилась с верхнего яруса. Рудольф ударил головой в лоб Дрекавацу, и тот жалобно всхлипнул. Руки священника сами упали на шею Дрекаваца.
— Никогда ты не увидишь плодов своей злобы, зря только услаждался ими.
— Нет, — прошипел Дрекавац.
— И пущенные тобой металлические стрелы вернуться к твоим же тварям, и тебя лично поразят. И птиц всех железных мы собьем, и машины твои сгорят все до единого!
— Никогда, — мелкие глазки демона, спрятавшиеся в дремучих складках, налились кровью.
— Угли дождем прольются на твою обитель, и все твои обманы палящим ветром сдует.
— Нет…
Рудольф до хруста в пальцах сжал шею. Он понял, что действует из последних сил.
— Нет покоя у тирании зла. Дьявольскому началу пришел конец. Восстанет солнце мира.
Дрекавац не ответил.
— Ты уничтожен! — воскликнул Рудольф. Тело Верховного лорда обмякло, свалилось с рук священника в одну из луж, зашипело и выпустило смердящий газ. — Ты уничтожен!
Священник рухнул на пол.
Кислотные лужи, разлившиеся повсюду, громко пузырились. Гигантская машина, действовавшая благодаря тайному замыслу Дрекаваца, затихла, и поломанные части перестали биться, скрежетать, искрить и визжать. Пар исчез, бока цистерн накалились докрасна.
— Надо спасти Рудольфа. Как до него добраться? — ногу Брассики жгло от прикосновения с водой. Тогда на помощь бросился Маркус: он молнией проскочил к Рудольфу, взял его тело и так же быстро возвратился. Сапоги на ногах рыцаря прожгло до дыр.
— Отец Рудольф! — позвала Брассика. — Вы победили! Это победа!
Всё тело священника обгорело, и едва ли можно было найти живое место на нём. Щеки впали, а глаза от безумной боли уставились в потолок. Из уст слышалось только одно:
— В молодых греха нет. Предки предали молодых, не довершили начатое.
— Ты можешь излечить его? — спросил Маркус. — У тебя есть заклинание или зелье?
Рудольф дышал прерывисто, не смотрел ни на кого.
— Да нет у меня ничего! — вскрикнула отчаянная Брассика.
Из потолочной дыры показался рассвет: бледно-голубой, только подающий надежду, очертил горную цепь на горизонте.
— С молодых спросу нет. Прокляты те, кто оставил молодых, — агонизирующий Рудольф взялся за руку девушки.
— Отец Рудольф! Ну зачем вы так?
— Дружище, ну почему же ты не дал тебе помочь? — Маркус взялся за вторую руку Рудольфа.
— Молодые стада греха не несут, пастухи повинны в жертвах, — из последних сил произнес священник.
Затихли уста Рудольфа.
Маркус взглянул на Брассику. Её волосы повисли над телом священника, а с лица тихо падали горечные слёзы. Рыцарь прижал её к себе. Она не сопротивлялась.
Пожар охватил останки Дрекаваца. Взрывались бочки и трубы, стреляло огнем, крушились пошатнувшиеся стены. Маркус и Брассика продолжали сидеть над умершим другом, не обращая внимания не происходящее.
Рассвет нового дня, серебристый от своей бесконечной чистоты, согревающий и преображающий, неумолимо воцарялся над землёй.
Конец
