Гоблинши приблизились совсем близко, оставался шаг до того, чтобы их топоры дотянулись до голов людей. Брассика применила болезненное для своей души заклинание: шипы из костей выскочили снизу, выросли прямо меж каменных плит, ужалив гоблинскую стражу. Бездна замерцала вновь, и тогда Маркус, превозмогая боль, ударил со всей силы мечом.

Шипы пошли дальше, заколов оставшихся у дверей гоблинш; они растерялись, принялись метать копья наугад, забыв про поддержание источника Бездны. Атропа оглушила обеих своей сковородой, подошедший сзади Рудольф зарубил валашкой несчастных.

— И женщин не жалеем, — усмехнулась трактирщица.

— Брасс, ты великолепна. Жаль, что лечить не умеешь, — Маркус заметно ковылял, стараясь скрыть боль.

Атропа извлекла из своего рюкзака маленький бутыль.

— Давай, молодчик, по-быстрому омою рану…

Закончив с ногой Маркуса, четверка приоткрыла скрипучую дверь в хоромы королевы.

Их тут же ослепило золотом и серебром. Рудольф прикрывался ладонью: до чего же ярко в зале! Его взору предстала вытянутая комната, с высоким потолком и множеством свечей. Колоннада, держащая уложенную на неё плиту, украшена фигурными конями. Металлические подсвечники, все до единого с резьбой, стояли оплаканными восковыми слёзами. Все стены покрыты золотом, всюду зеркала из серебра, мешки, набитые монетой, теснили углы; по полу разбросаны украшения, столовые приборы, рунные камни и лоскуты парчи. Несколько беломраморных статуй, без головы, рук и ног, одним лишь туловищем лежали возле импровизированного трона, больше похожего на схрон, чем на торжественное место.

Всё было свалено в хламную кучу, всё было неупорядоченно и набросано, с заметной долей пренебрежения красотой; ценным вещам не придано должного значения, подумал Рудольф, озираясь на забитую богатствами залу.

«Как разбойники, устроившие логово, накидали награбленное добро и радуются ему, — Рудольф заметил, что некоторые вещи ему знакомы. — И даже вышский янтарь тут. Какое безобразие. Что это? Грабеж ради сиюминутной выгоды? Грабеж ради низменных потребностей, не для потребления, а с целью самовозвеличивания? И ради этого погибла цивилизация, под звук варварского горна?»

— Батюшки, она самая явилась, — шепотом произнесла Атропа. Рудольф вгляделся в дальнюю часть залы. До того момента эта фигура пряталась за золотыми горами и колоннами. Теперь, когда королева гоблинов вдоволь изучила вторгнувшихся в её логово гостей, страх у создания отпал.

Туша с грубой, совсем неженственной фигурой, с толстыми складками и огромным шрамом на чреве, направилась в их сторону; грудь опоясана повязкой с золотыми серьгами и кольцами, а нижняя часть осрамлена короткой и порванной шкурой; кулаки, напоминающие стальные булавы, питались от тяжелых и мускулистых рук; держали они неестественно малый для такой комплекции серебряный жезл с черепом, из глазниц которого горело чем-то неприятным, сине-зелёным, чуждым всему живому; ноги такие же толстые, коренастые, кривые, но уверенно держащие тело, словно не каменный пол поддерживал королеву гоблинов, а она его; голова без шеи, крупная, бычья, от того тупая, с бугристой кожей, маленькими глазками и пухлым носом, увенчана ржавой стальной короной из острых зубцов. Седой волос от грязи скрутился, сходил до самой пуповины.

Это была сила, но сила вульгарная, опошленная и бессмысленная, для крушения крепостных стен и перемалывания городов, но не для торжества порядка. Это сила не для честного боя, а ради смерти как таковой, и кому принадлежит такая мощь, от её переизбытка извратит все законы и обычаи мира. Если ты обладаешь такой силой, зачем прислушиваться к ничтожным и слабым? Все будут служить. Ибо кто откажется, того ждет гибель в муках.

Королева раскрыла большой рот.

— Нести девку. Отпустить вас.

Рудольф ужаснулся: «Откуда она знает Брассику? Не засада ли это?». Все прикрыли собой юную. Пытаясь не поскользнуться на рассыпанных монетах, вилках и ножах, священник выдвинулся вперед.

— Вот мы и встретились с тобой, виновница всех наших бед и проклятий. Ты чудовище, которое следует истребить. Чужеземка, враг, злое существо, коварством и обманом разрушевшее великое королевство. С волей божьей и силой человеческой мы изгоним тебя из нашего мира.

Вслед за ним что-то выкрикнул Маркус, но сделал это неуверенно, резко. Его явно смутило крепче из-за того, что королева гоблинов знала Брассику и потребовала её выдачи. Атропа предпочла смолчать, в волнении она пыталась зайти сбоку, но её плащ от множества серебра и зеркальных отражений покрылся бликами.

— Смерть? — спросил большой рот.

Брассика в два глотка осушила склянку. Рудольф заметил, как рядом с ней чувства будто покрылись цветом и теплом. Быстро, чуть ли не скороговоркой она наложила на каждого костяную броню.

— Брасс, не подходи к ней близко. Нас могли завести в ловушку, — предостерег Маркус.

Отец Рудольф метался: хотелось напасть на королеву гоблинов, уничтожить это адское племя раз и навсегда, но чувствовался обман; ложь уже вскрылась, но тайна ещё не проявилась до конца, и сердце чрезвычайно трепыхалось в желании обратиться к Нему. Однако времени совсем нет, ещё чуть-чуть, и начнется бой, ударятся мечи, валашки и сковородки об жезл этого левиафана, всемогущей гоблинши, пугающей своим видом и умением говорить и мыслить как человек, пусть и по-варварски.

Священник помолился богу. Он знал, нет, он верил, и верил глубоко в свою безгрешность и бескорыстность, и то, что ему понадобилось обратиться к смутьяну души по имени Дрекавац, оправдывалось благостью мечт. Цель благородная, и ради неё все средства востребованы, хороши и полезны. Священник молился, ожидая благословения на добрый исход сражения.

Первым атаковала королева гоблинов. Тяжело опираясь на колонну, она размашисто пнула ногой по золоту, лежащему на полу: россыпь камней, жемчуга, золотых монет вышской и данарской чеканки полетела в четверку. Больше всех досталось самому Рудольфу, который ничем не прикрылся. Боль от прилетевшей в грудь дроби заставила его упасть на колени.

Маркус опасливо крутился влево-право, сближаясь с королевой. Гоблинша предпочла держать его на расстоянии от себя, сначала метнув костяное копье, а затем пустив шипы. Маркус запрыгнул на мешок с золотом. Полетело ещё одно копье, но броня оберегла его.

Брассике оставалось только отвечать черепами. Раз за разом её уста читали заклинание, огненные, клацающие челюстью черепа с шипением летели в королеву; та отмахивалась жезлом, либо укрывалась за колонну, а те, что попадали в неё, только вызывали гнев и гоблинское злословие.

— Нам её так не победить. Брасс, думай! Ты у нас дума! — крикнул Маркус. — Время не на нашей стороне.

— Да этот бегемот нас всех сожрет и не подавится, — ответила ему Брассика. В туловище королевы полетели ещё несколько черепов. В ответ та пустила костяные шипы по полу.

— Прыгайте на что-нибудь!

Королева подошла ближе. Её жезл уставился в Маркуса. Капля зелёного цвета, накопившаяся в жезле, словно выплюнутая упала под ноги мечнику. Прикоснувшись к вещам, жидкость дымно зашумела. Серебро от неё стало ещё чище.

— Яд! Не попадайте под него.

Рудольф решил напасть. Горсть монет полетела в большую голову королевы; отвлекшись, она не заметила, как быстро подскочил к ней священник. Он ударил ей по колени, в отместку за это королева пнула его. Маркус, разбежавшись, вонзил меч в живот, однако не поразил насмерть врага. Атропа ударила со спины, попробовав подрезать сухожилие на ноге. Королева гоблинов охнула, повернулась и пустила ядовитую каплю в трактирщицу.

Атропа только успела прикрыться своим плащом, как он тут же вспыхнул зеленью. Рудольф толкнул её к колоннам. Женщина кашляла и задыхалась: «Как чумой заболела!»

Маркус попробовал ударить выше, но как бы он не силился достать головы, высокорослая громада не позволяла ему достичь нужного места. Уставши от его попыток, жезлом она дважды поразила его в шлем; отшатнувшийся Маркус упал спиной и на секунду потерялся в пространстве.