За один год я испытала страх и боль. Теперь, казалось, я перешла к боли и гневу. Все причины, которые я пыталась придумать, чтобы объяснить существование Авиелы ДеРоса, не выдерживали никакой критики. Ничто не могло объяснить, как она могла быть жива… Как она могла просто уйти. Как она могла оказаться совсем не такой, какой я ее себе представляла. Белые туфли были ложью… белые перчатки были ложью. У нее не было чистых рук; они были испачканы в крови, как и мои. Она буквально оставила меня посреди океана, цепляющуюся за жизнь. Шансы на то, что кто-то выживет после этого, были ничтожны, и все же она воспользовалась этим шансом, и я была ее ребенком.

Опустившись на колени, я потянулась за флешкой, которую Лиам, должно быть, уронил во время нашей ссоры; я знала, что если открою ее содержимое, там будет больше вопросов, чем ответов. Самые большие из них — почему моя собственная мать ненавидела меня так сильно, что ее люди пытались убить меня и мою семью? Если бы я увидела ее сегодня, смогла бы я убить ее? С самого дня вашего рождения вам говорят, что семья — это все. Даже если вам приходилось время от времени причинять им боль, семья все равно была на первом месте. Смогу ли я убить ее? Я надеялась на это. Я надеялась, что смогу показать ей, почему мы никого не оставляем в живых.

Когда я обернулась, я увидела Лиама, прислонившегося к двери ванной, выглядящего как сам сатана, его темно-каштановые волосы были мокрыми и растрепанными, а его зеленые глаза были сосредоточены только на мне.

— Похоже, Коралина идет по твоим стопам, — он сушит волосы. — А что случилось с тем, что «может быть только одна Чертова Мелоди»?

Я фыркнула.

— Коралине еще многое предстоит пройти. В любом случае, она ведь член семьи, верно?

Он посмотрел на меня, и мягкая улыбка появилась на его лице, когда он обнял меня.

— Давай поедем домой. У меня есть кое-что для тебя.

Я знала этот взгляд.

— Лиам, как только мы вернемся, нам нужно будет поработать. Никакого секса в любом виде, — заявила я. Но он, казалось, не слушал.

ЛИАМ

Я пил из нее, мой язык слизывал все, что она давала мне, пока она каталась на моем лице. Она подпрыгивала и раскачивалась под моим языком, упираясь в кровать, в то время как я упирался между ее бедер.

— ЛИАМ! — закричала она, кончая мне прямо в лицо.

Я упивался ее соками, наслаждаясь каждой ее каплей. Измученная, она скатилась с меня и легла рядом со мной. Я наблюдал, как ее грудь поднималась и опускалась, пока она пыталась отдышаться, и когда я облизал свои пальцы, она повернулась, чтобы посмотреть на меня.

— Никаких занятий любовью в любом виде? — передразнил я, садясь у изголовья кровати. — Я думаю, твое суждение вылетело в окно в тот момент, когда ты села мне на лицо. Кстати, у тебя божественный вкус.

— Иди на хер, — сказала она, натягивая на себя простыни и потянувшись за своим ноутбуком рядом с кроватью.

— Уже три раза, и, должен добавить, довольно хорошо, — я рассмеялся, когда она посмотрела на меня.

Никто из нас не произнес ни слова во время поездки на машине. Мы даже не смотрели друг на друга, но между нами все еще чувствовалось сексуальное напряжение, потому что между нами всегда оно было. К тому времени, как мы вернулись домой, мы оба были возбуждены и раздражены друг другом. Секс, казалось, был единственным, в чем мы могли согласиться.

Я знал, что она использовала меня как отвлекающий маневр. Она не хотела сосредотачиваться на том дерьме, которое было перед ней. На самом деле никто из нас этого не хотел, так что вместо этого мы вдоволь наелись бренди, вина и секса.

Секс успокоил ее, и теперь она была готова… или, по крайней мере, я надеялся, что она была готова. Двух пуль от нее хватило бы на всю жизнь.

Она села рядом со мной и вставила флешку, когда я откинулся назад, чтобы посмотреть список. Сотни имен, некоторые из них я знал, некоторые были до меня, о существовании других я даже не подозревал. У каждого человека было имя, фотография, дата рождения и день, когда они были убиты, по крайней мере, двадцать пять лет назад… Авиела ДеРоса убивала уже долгое время.

— Орландо, — тихо прошептала Мел, глядя на имя и фотографию. Там было написано не «Орландо», а «Железные руки».

— Она не убивала его, — констатировал я очевидное.

Я попытался схватить ноутбук, но она оттолкнула мои руки и сделала это сама.

— Железные Руки. Мышьяк, — прочитала она, прежде чем замерзнуть. Внутри файла была фотография того, что оказалось еще одним списком с датами и дозами.

— Она травила его, — прошептала Мел. — Шесть лет подряд. Она медленно отравляла его. Орландо никогда не подозревал, потому что всегда думал, что заболеет раком. Он сделал все, чтобы предотвратить это, но когда это произошло, он просто подумал, что с этим невозможно бороться. Что это слишком глубоко укоренилось в нашей семейной линии. Она заразила его раком. Она отравила его и просто ждала.

Когда я выхватил у нее мышь, она не сопротивлялась; она была в слишком сильном шоке, чтобы сопротивляться.

— Как зовут твоего дедушку со стороны отца? — спросил я ее, пытаясь разобраться.

— Игнацио Джованни второй, — сказала она, все еще ошеломленная.

Когда я нажал enter, он был в списке. Он умер в шестьдесят один год после того, как ему поставили диагноз рака толстой кишки четвертой стадии; он умер через четыре месяца, его доза мышьяка была в десять раз выше, чем у Орландо. Они хотели его смерти, быстрой, но не вызывающей подозрений.

— У Орландо был старший брат, Франческо Анджело Джованни. Он умер в двадцать шесть лет. — Она искала, и он тоже был в списке. Он умер на год раньше своего отца. Два месяца она потратила на то, чтобы убить его. Казалось, единственным человеком, которого она так долго мучила, был Орландо.

Одно за другим Мелоди набирала имена тех, кто, как я предположил, был ее семьей, и одно за другим они появлялись.

— Она годами убивала твою семью, — прошептал я. Но почему?

— А теперь она охотится за последним Джованни, — Мел напряглась.

— Ты Каллахан, а не Джованни, — сказал я. — И она не приблизится ни к тебе, ни к кому-либо в этой семье, если только она не в мешке для трупов.

Она снова посмотрела на меня, ее глаза горели огнем.

— Все, что я знала, — ложь. Она единственная, кто знает правду. Когда она попадет к нам в руки, мы сможем сломать ее, но мы не убьем ее, пока я не узнаю правду, — сказала она, прежде чем снова посмотреть на экран.

Но, просматривая список, ища кого-нибудь из моей прошлой семьи и не находя никого, я задавался вопросом, можно ли сломить такую женщину, как Авиела, которая убила отца своего ребенка и оставила этого самого ребенка умирать.

Как вы могли сломать что-то, что, очевидно, никогда не было целым с самого начала?

ГЛАВА 5

«Все мотивы убийства подпадают под четыре категории: Любовь, Похоть, Корысть и Отвращение».

— Ф.Д.Джеймс

МЕЛОДИ

— Благослови меня, отец, ибо я согрешила. Прошло семь дней с моей последней исповеди, за это время я…

— Ты солгала, — прервал меня отец Антоний.

— Да, отец и я…

— Ты убивала, крала и многое другое, — снова оборвал он меня. Только человек Божий мог сделать это и при этом сохранить свой язык.

— Вы выходите за рамки сценария, отец, — прошептала я, откидываясь на спинку сиденья. Он не мог видеть ни меня, ни я его, но я чувствовала себя более комфортно. Не потому, что мне было стыдно, скорее потому, что мне нравилась здешняя темнота; это было единственное место, где я ее не боялась. Мне нравился тот покой, который давала мне церковь.

— Да, но я не могу предложить тебе прощения. — Он вздохнул. — Ты приходишь сюда раз в неделю в течение последнего года и просишь об одном и том же. И все же ни я, ни Бог не можем простить тебя, ведь на самом деле ты не желаешь прощения. Это так не работает.

— Могу я продолжить, отец? — спросила я его.

— Да, — сказал он.

— Поскольку вы исповедали мои прошлые грехи, я исповедуюсь в своих будущих. — Я почувствовала, как гнев и ненависть поднимаются во мне, когда я думал об этом. — Я убью свою мать. Я клянусь в этом.