— Нет, — ответил я. — Я имею в виду, мы собирались, но…

— Ты не смог…

— Нет! — огрызнулся я. Я знал, куда он клонит, и мне это не нравилось. — Мой член работает нормально, спасибо.

— Что произошло потом? — спросил он.

— Вмешалась наша невестка. Она испортила настроение, — ответила Коралина.

— Как давно это было?

— Пять дней назад, — сказал я.

— И за эти пять дней вы так и не смогли снова прийти в нужное настроение?

Никто из нас не ответил.

— Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то из вас в последний раз занимался сексом?

— Я не…

— Семь месяцев, две недели, пять дней и три часа, — сказал я, заставив Коралину удивится. Даже доктор Белл странно уставился на меня.

— Я хорошо разбираюсь в цифрах, — сказал я, откидываясь на спинку стула.

— Я понял, — сказал он. — Причина, по которой я беспокоюсь об этом, заключается в том, что здоровая сексуальная жизнь очень важна в браке. Это сближает вас и позволяет видеть друг друга самым интимным образом. Чем дольше вы оба будете держаться подальше друг от друга, тем труднее будет найти дорогу назад. Деклан, что в прошлый раз создало настроение?

Я пожал плечами.

— Она выглядела прекрасно в своем платье, и я не мог отвести от нее глаз, пока мы танцевали.

— Коралина?

— Он смотрел на меня, как раньше… — она вздохнула, наконец взглянув на меня. — Как будто я что-то значу.

— Конечно, значишь. Ты очень много значишь, больше, чем что-либо еще. — Я взял ее за руку.

— Одно дело сказать, но совсем другое — показать, — прошептала она, убирая руку.

— Видите, в этом наша проблема, — я застонал, когда подался вперед. — Я все время пытаюсь. Я чертовски стараюсь, но она всегда делает шаг назад и обвиняет меня во всем, что было в прошлом. Я знаю, что облажался, но я чувствую, что мы никогда не преодолеем это.

— Может, нам не стоит! — закричала она на меня, и я почувствовал внезапное желание задушить ее.

— Это то, чего ты действительно хочешь, Коралина? Ты хочешь развода? — спросил ее доктор Белл, и я почувствовал, как мое сердце медленно упало. Я даже не мог заставить себя взглянуть на нее. Было еще хуже, когда она не отвечала.

— Развод означает что-то совершенно другое в этой семье, док, — ответила она с оттенком сарказма, которого он не понял.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

Она ничего не сказала.

— В любом случае, я не думаю, что ты хочешь разводиться, — ответил за нее доктор. — Я думаю, ты хочешь заставить его страдать, потому что ты страдала. Ты хочешь, чтобы он почувствовал все, что чувствовала ты. Ты знаешь, что он любит тебя, и ты любишь его, но ты все еще злишься.

Это привлекло мое внимание.

— Может быть, — она нахмурилась, и мы все замолчали.

Он был хорош в том, что позволял нам молчать. Этому ублюдку все равно платили по часам.

— Хорошо, я все еще зла и обижена. Он не может просто прийти со своим обаянием и извинится. Он просто хочет начать все с чистого листа и притвориться, что он никогда ничего не делал! — она указала на меня.

— Нет! Я хочу начать все с чистого листа, чтобы перестать спать в гребаной гостевой спальне и снова обнять свою жену. Я хочу начать все с чистого листа, чтобы мы могли двигаться дальше! Это не значит, что я хочу забыть. Я не думаю, что когда-нибудь смогу забыть те семь месяцев синих яиц и упрёков, которыми ты меня наказала. Ты хочешь, чтобы я страдал, Коралина? Что ж, я страдаю! У меня прекрасная, потрясающая жена, которая не позволяет мне обнимать ее, которая даже не разговаривает со мной! Я страдаю! — Закричал я.

Я встал.

— На сегодня все, док, — и с этими словами я ушел.

КОРАЛИНА

— Я знаю, что тебе больно, Коралина. Но ты должна отпустить ситуацию или отпустить своего мужа, потому что это несправедливо по отношению к тебе или к нему, — сказал мне доктор Белл, а я просто уставилась на свое обручальное кольцо.

Я не знала, что он страдает. Он казался в порядке, всегда был рад видеть меня, когда я выходила в коридор. Я тоже устала от этого…

— Спасибо, Док. Увидимся на следующей неделе, — сказала я, выходя.

Как только я спустилась к машине, водитель открыл для меня дверцу. Деклан сидел, подняв голову и закрыв глаза.

— С чистого листа, — сказала я, беря его за руку.

Он посмотрел на меня.

— Что?

— Пришло время начать все с чистого листа, — прошептала я.

— С чистого листа, — повторил он в шоке, когда я села к нему на колени, чтобы поцеловать.

— Боже, я скучал по тебе, — пробормотал он, обнимая меня.

ГЛАВА 7

«Всех хороших вещей трудно достичь, а плохие вещи очень легко получить».

— Конфуций

ЛИАМ

— Пожалуйста, скажи мне, что я ослышался. — Я делал все возможное, чтобы оставаться спокойным, но, казалось, мир был в режиме «обоссать нахрен Лиама».

Седрик вздохнул, наливая себе стакан бренди.

— Боюсь, что нет, сынок. Очевидно, твой дедушка едет в Штаты.

— Но дедушка ненавидит Америку, — заявил Деклан очевидное, отчего мне захотелось швырнуть свой стакан ему в лицо.

Мел прислонилась к столу, взглядом заставляя меня успокоиться. Ее суперсила: она могла контролировать то, что я чувствовал, только с помощью своих прекрасных карих глаз. Но она не могла понять, как сильно я ненавидел своего дедушку и как сильно он ненавидел меня. Я даже не хотел доставлять ему удовольствие, рассказывая о нем.

— Когда он будет здесь? — Спросил Нил, ничуть не обеспокоенный. Из всех он был единственным, кто «нравился» нашему дедушке. Если бы все было по-его, наш дедушка давным-давно убил бы меня.

— Мне плевать, он здесь не останется! Он может взять свою старую гребаную трость и засунуть…

— И куда ее засунуть, внук? — сказал сам дьявол, одетый в костюм за десять тысяч долларов, когда моя мать открыла дверь для него и трех его телохранителей.

Мой отец, Нил, Деклан и даже моя мать выпрямились, каждый из них оказал моему дедушке уважение, которого требовал его титул. Может быть, сейчас я и управляю кланом Каллахан, но мой дед был тем, кто его построил. Он был основателем. До него мы были кучкой уличных головорезов. Он создал нашу империю после того, как был наркоторговцем для босса намного старше и мудрее его самого. Однажды он сорвался и убил этого ублюдка топором. Разразилась война. У моего дедушки было три очень простых навыка: убивать, думать и воровать. Если он чего-то хотел, он мог это получить.

— Я думаю, он собирался сказать: Засунуть ее в свою старую задницу, — непринужденно заявила Мел, заставив всю семью замолчать. Даже я не мог так разговаривать с этим мудаком.

Неважно, насколько высоко я поднялся, неважно, насколько силен, обычай делал это невозможным. Когда наш дедушка передал семейный бизнес по наследству, он заставил моего отца подписать контракт — тот самый, который я должен был подписать, — в котором говорилось, что он получит пять процентов от всего и что к нему всегда будут относится с заслуженным уважением. Все было изложено в письменном виде, как будто это была какая-то цивилизованная деловая сделка. Раньше это было основано на чести, но все очень быстро до этого додумались. Семьи должны были расписаться чернилами, чтобы убедиться, что люди знают свое место.

Его морщинистая старая рука крепко сжала деревянную трость, когда он сделал шаг вперед. Если бы вы состарили моего отца на тридцать лет и перекрасили его волосы в серый, они с моим дедушкой выглядели бы совершенно одинаково.

В детстве мы с Декланом часто шутили, что причина, по которой у него было так мало морщин, заключалась в том, что он отпугивал их, когда смотрел в зеркало. Хотя сейчас он действительно выглядел довольно измученным.

— Ты, должно быть, итальянская корова, которая теперь носит мою фамилию. — Он с отвращением оглядел ее с головы до ног. Когда я встал, Мел свирепо посмотрела на меня, говоря, чтобы я отступил.

Она вышла из-за стола и встала прямо перед его лицом, заставив его телохранителей тоже сделать шаг вперед.