— Мэм, сэр, все в порядке? — спросили они, уже доставая свои пальто.

— Заводите машину, мы уезжаем. Будьте начеку, Авиела где-то рядом, — скомандовала Мел, прежде чем я смог произнести хоть слово. Даже беременная, она все еще требовала уважения и излучала властность.

Обнажив оружие, мы пошли так быстро, как позволял живот Мел, по задрапированным коридорам и вниз по большой лестнице, покрытой кроваво-красным ковром, которая выходила к главному входу. Монте шел в двух шагах позади нас, Антонио справа от Мел, а я прямо перед ней. В тот момент, когда мы вышли из театра, ветер пронесся мимо нас, когда мы ступили в невероятно громкую и пронизывающе холодную чикагскую ночь. Федель затормозил так быстро, что шины занесло на асфальте.

Прежде чем он успел даже открыть дверь, один-единственный выстрел прорезал ветер рядом со мной, и струя теплой крови брызнула мне в лицо.

В этот момент мое сердце остановилось. Я обернулся и мельком увидел ее ярко-карие глаза, расширившиеся в абсолютном шоке, когда она упала. Капли крови, казалось, повисли в воздухе, время замедлилось, и казалось, что прошло несколько часов. Я ничего не слышал, даже не мог вспомнить, как дышать. Вокруг нее было так много крови, словно красное вино пролилось на белый ковер, навсегда запятнав его.

Только не в нее. Только не в нее! — Мой мозг кричал, заставляя меня снова двигаться, чтобы видеть сквозь кровь. Моргая, казалось, целую вечность, Монте и Федель оба прикрывали Мел, когда она села на колени, кровь пропитала ее платье и руки. Пуля не попала в нее. Она споткнулась из-за веса тела Антонио, когда тот падал.

— Полиция уже в пути, сэр. Нам нужно идти. — Крикнул Федель, оглядываясь назад, когда на нас обрушился вой сирен.

— Мы не оставим его на гребаной улице! — Мел зашипела, уставившись в дыру, которая теперь была между глаз Антонио.

— Мел, это не…

— Я сказала «НЕТ»! И это гребаный приказ, — огрызнулась она. — Мы не убегаем, мы не бросим его, и мы собираемся заставить эту суку заплатить!

Я опустился на колени рядом с ней, не заботясь о том, что быстро остывающая влага подо мной была кровью. Казалось, это вытекает из него, как нескончаемая река. Никто из нас не произнес ни слова. Я был благодарен, что это была не она. Когда я смотрел, как она падает, когда я подумал, что в нее попали, это был худший момент в моем жалком подобии жизни.

— Ты в порядке? — Прошептал я, и она посмотрела на меня так, как будто я задал ей самый глупый вопрос, когда-либо слетавший с мужских губ. Я посмотрел на ее живот. Ее живот был забрызган пятнами крови.

— С ним все в порядке. Монте поймал меня до того, как я упала, — это было все, что она сказала, прежде чем оторвать свой взгляд от моего и вернуться к мужчине, которого я едва знал, но которому был обязан всем.

— Копы здесь, — сказал Монте, убирая оружие в кобуру и наконец поворачиваясь к нам лицом. В его глазах назревала буря, более жестокая, чем все, что могла создать даже мать-природа.

— Что вы хотите, чтобы мы сделали? — спросил он, наконец взглянув на меня.

Я оглянулся через плечо, когда подъехали четыре машины с красными и синими фарами. Пассажиры даже не стали дожидаться, пока их машины полностью остановятся, прежде чем выпрыгнуть. Я знал, что это только верхушка айсберга, первые из многих государственных служащих, которые, как я мог только предполагать, хватались за каждую пещинку, чтобы добиться какого-лиюо признания от Каллаханов. Пытаются использовать это для личной выгоды или думать, что это станет их шансом на славу в правоохранительных органах, знал только Бог.

— Расскажите все полиции, — сказал я. — Мы скорбим о нашей потере, а потом найдем эту суку и сожжем ее дотла.

Это было все, что я сказал до того, как начались крики, когда они пришли нас спасать.

— Сэр, мэм, пройдите с нами! Мы очищаем территорию! Вы ранены? Вам нужна медицинская помощь?

Все, чего я хотел, это свидания, а не открытия гребаных врат ада.

ГЛАВА 30

«Какие странные существа братья!»

— Джейн Остин

НИЛ

— Еще один, — прошипел я, отбрасывая выпитый шот. Бармен просто поднял бровь, глядя на меня, качая головой, но продолжал наливать.

Что он собирался мне сказать? Пойти домой — точно нет — вернуться в свой гостиничный номер? Учитывая, сколько я дал ему чаевых, ему лучше держать свое мнение при себе.

— Ну, посмотрите сюда, разве это не тот самый Нил Каллахан. Может быть, это моя счастливая ночь.

Что б его. Я вздохнул, прежде чем повернуться, чтобы посмотреть на Арчера Уайта, ведущего репортера гребаного журнала TIME, он же гребаная заноза в моей заднице.

— Чего ты хочешь, Арчер? — Я усмехнулся.

— Пепси.

— Пепси? Ты киска. — Я рассмеялся.

Он вытащил свой мобильный, готовый начать запись.

— Могу я записать эту цитату?

— В чем, черт возьми, твоя проблема? Я не собираюсь баллотироваться в президенты! Кому какое дело до того, что я говорю?

— Народ Соединенных Штатов теряет демократию. Твой тесть баллотируется без какого-либо реального соперника. По сути, он победил, и это без ответов на какие-либо реальные вопросы: права женщин, права геев, глобальное потепление, война, экономические отношения, образование…

— Я понимаю! А теперь пойди спроси сенатора Коулмена, потому что я все еще не понимаю, почему ты ко мне пристаешь.

— Ты его зять, ты был в его предвыборной кампании в течение нескольких месяцев. Ты купил своей жене совершенно новое бриллиантовое колье в тот же день, когда пошли в благотворительную столовую. Ты гребаный принц, и вся твоя семья питается жадностью. Вы когда-нибудь работали хоть день в своей жизни? Все эти деньги, которые вы просто высасываете своими жирными глотками…

Схватив его за шею, я поднял его на ноги.

— Теперь, когда мы оба стоим, скажи это мне в лицо, ты, блядь…

— НИЛ! — крикнула Мина, мой нелюбимый политтехнолог и держатель поводка, схватила меня за руку, делая все возможное, чтобы оттащить меня назад. — Нил, нам нужно идти сейчас. Больше никаких напитков.

Я отпустил его, но этот засранец, похоже, не мог закрыть свой грязный гребаный рот!

— У вас зависимость, мистер Каллахан? — спросил он, потирая шею и поднимая телефон.

Мина оставила на столе пару купюр.

— Раньше журналистов уважали. Они не преследовали граждан, не ждали, пока они оступятся, а затем не тыкали в них пальцем. Вы можете использовать мои слова. Спокойной ночи, мистер Уайт.

Я чувствовал себя ребенком, когда она тащила меня из бара. Ее крошечная рука оливкого оттенка не отпускала мою рубашку, пока мы не пересекли коридор и не вошли в чертов лифт. Конечно, мой номер будет находиться на 67-м этаже.

— Ты что, с ума сошел, блядь? — она зашипела на меня, ее темные глаза горели яростью. — Ты мог убить его.

— Нет, я должен был убить его. Он не имел никакого права так со мной разговаривать. Я гребаный Каллахан!

— Ну и что?

— Ну и что? Быть Каллаханом…

— Быть Каллаханом здесь ни хрена не значит! Речь идет о том, чтобы быть Коулменом, быть президентом. Я понимаю, ты привык ломать пальцы людям, которые просто не так на тебя посмотрят. Но, как я уже говорила, когда вы впервые вступаете на тропу войны, вы должны принять грязь, брошенную в вас, и вы должны принять это смиренно. Мы на финишной прямой. Просто продолжай делать все, что ты делал до сегодняшнего вечера.

— Да, ты имеешь в виду продолжать быть сукой. Спасибо, что напомнила мне, Мина. Я пойду поглажу свой костюм прямо сейчас. — Я вышел на своем этаже.

— Это все, о чем я прошу. — Она покачала головой, когда дверь закрылась, и все, что я мог сделать, это отмахнуться от нее.

Я хотел перевернуть этот чертов мир с ног на голову. Войдя в гостиничный люкс, выдержанный в пастельных тонах и украшенной типичными картинами с цветами, я оказался у мини-бара.

— Тебе не кажется, что с тебя хватит? — Прошептала Оливия, выходя из гостиной в своем красном шелковом халате.