— Я снят с расследования сегодня утром, — спокойно сказал он. Я очень удивилась этому.

— Но почему?

— Я сам попросил об этом… — он так посмотрел на меня, что я поняла: он обо всём догадался, ещё не зная всего.

— Так о чём она не помнит? — вернул нас Андрей к изначальной теме разговора.

*** Повествование от лица Алексея ***

После больницы я поехал в управление. Предстояло много дел. Разобраться: где маньяк; что на складе делал Олег; почему он жив, а мы об этом узнаём только сейчас… Ещё объясняться перед руководством, как вышло, что СОБР подстрелил Ангелину…

Узнал, что Олега забрали в психиатрическое отделение. Его пытались допросить, но ничего не вышло. Потом вмешался Андрей. Он его и забрал.

С мест преступления всё изъяли. Я просмотрел то, что там нашли, и уже отработали. Нож, с отпечатками Олега, которые совпадали с отпечатками маньяка. В машине нашли телефон Ангелины. В багажнике было ещё несколько ножей, с отпечатками Олега. Некоторые в крови. Образцы крови отправили на анализы. Картина получалась плохая.

Приехал домой глубокой ночью, думал поспать. Но вместо этого, сначала думал об Ангелине, а потом об Олеге. Разговор с Андреем; то, что Олега забрали в психиатрию; улики, которые говорили о том, во что верилось с трудом. Но зато, это объясняло поведение Ангелины. Её нежелание говорить со мной, но говорить с Андреем… Не хотелось в это верить, но выходило, что мой лучший друг совершил что-то страшное и, вероятно, психически нездоров.

Остаток ночи прошёл в мыслях: как лучше поступить? Утром написал рапорт о ранении Ангелины, и уведомил руководство, что не могу вести это дело. И поехал к Ангелу в больницу.

Пока толкался в пробках, взял из дела почти чистый лист бумаги, и сделал котёнка. Как-то бессознательно это получилось. И мордочку даже нарисовал. Я помнил, что в детстве Ангелине нравились оригами, которые я делал. Не был уверен, что ей до сих пор это нравится, но всё равно сделал. И её, кажется, порадовал этот котёнок. Мне даже показалось, она тоже вспомнила о нашем детстве. Это оказалось к месту, учитывая какой разговор у них происходил с Андреем. Я нечаянно услышал его часть. Не совсем понял о чём говорил Андрей, так как диагноз я, видимо, пропустил. Зато сразу понял, что он пытается узнать у Ангела, что за травма сделала моего лучшего друга психически больным.

Я понимал, что с Олегом что-то не так, но, конечно не ожидал, что всё настолько плохо, что он, вероятно, даже недееспособен. И уж тем более, не предполагал, что тот случай привёл к таким последствиям. Андрей сказал, что сильный страх, страх смерти, мог нанести Олегу сильную травму. Ангелина не могла о таком помнить.

— Так о чём она не помнит? — Андрей действительно пытался вникнуть в суть ситуации с Олегом. Я посмотрел на Ангелину, услышать такое будет непросто, но без этого рассказа до сути Андрей не докопается никогда. Я собрался с силами, и начал рассказ:

— Нам было лет по девять, а Ангелине года три. Нам разрешили взять её с собой на прогулку, — я смотрел на неё не отрываясь. Тот случай всплыл в памяти так ясно, я не помнил ничего из того дня, до случившегося, и почти ничего после, но этот момент остался со мной, видимо, навсегда. — Была весна. Всё как раз таяло. Мы просто бесцельно слонялись по окрестностям вашего района. А ты была очень любознательной… Мы проходили небольшую речку, которая протекала через водопропускную трубу. Это когда вода протекает через трубу, затекая с одной стороны и вытекая с другой, — она кивнула, что поняла. — Поверх трубы шла насыпь, чтобы по ней можно было проходить. Речка была ещё подо льдом. Мы только собрались переходить эту трубу. Я даже не знаю что ты увидела. Но ты резко побежала от нас, вниз, к этой трубе, прямо на тонкий лёд… — во мне с новой силой пронёсся весь ужас произошедшего. Тогда он достиг меня с опозданием. — Лёд треснул и тебя потянуло в трубу потоком, — я, будто снова услышал треск льда и гул воды под ним, что неслась в эту трубу, затягивая всё за собой. — Я не знаю, как я очутился рядом, и успел схватить тебя. Тебя почти затянуло под лёд. Я ухватил тебя за капюшон… — Андрея, будто не было с нами, я говорил только с ней. И, пока я говорил, её глаза наполнялись слезами. Я даже не сразу заметил, что держу её за руку. А она сжимает мою очень сильно. — Я вытащил тебя. Ты смотрела огромными испуганными глазами. Но всего несколько секунд, потом ты заулыбалась мне, словно того, что произошло и не было, — а я от страха прижал её к себе, и именно тогда, впервые, ещё в своих мыслях, назвал её Ангелом. Всё повторял: всё будет хорошо, Ангел, всё будет хорошо. — Я не сразу заметил, что Олега нет рядом с нами. Я увидел его метрах в трёх от нас. На том месте, где мы стояли, когда ты от нас побежала. Он так и стоял там, будто замер… — и, кажется, вчера я ощутил на себе то же оцепенение, что и он тогда… — Я позвал его. Но он откликнулся не сразу. Казалось, он напуган. Потом он стал каким-то отрешённым. А ещё через несколько минут он вёл себя так, будто ничего не произошло. Я сказал ему, что нам надо домой, так как ты вымокла, но он улыбался и говорил, что нет ничего страшного в том, чтобы немного промокнуть. Я решил, что он просто не хочет тебя пугать… Дома он сказал, что ты промокла в лужах. Я снова нашёл этому объяснение — он просто не хочет, чтобы нам попало. Я хотел обсудить случившееся. Но он сказал, что ничего страшного не произошло и волноваться не о чем. Я решил, что он просто испугался и не хочет вспоминать об этом… — тут заговорил Андрей, выдернув нас из объединивших нас воспоминаний:

— Да, думаю, это именно оно… — я думал, Ангел отпустит мою руку, но нет, продолжила держать, только теперь перевела взгляд с меня на Андрея. — Сначала был страх за сестру. Потом — осознание, что сестра могла погибнуть. А потом и то, что он не помог ей, а застыл на месте. И получаем событие, которое разделило его жизнь на до и после, и стало началом диссоциативного расстройства идентичности, — я с этим термином был знаком плохо. Кажется, это что-то связанное с раздвоением личности… — Вероятно, есть ещё как минимум одна личность это Олег-ребёнок, до момента, когда Ангелина чуть не погибла… — подтвердил мои мысли Андрей.

— Сколько их всего? — дрожащим голосом спросила она.

— Может быть довольно много. Чтобы помочь ему, мне понадобиться узнать их всех… — она всё ещё держала мою руку, так что я сел к ней на кровать.

— Я могу его увидеть? — спросила она у Андрея, но ответил я:

— После выписки… — она посмотрела на меня заплаканными глазами, у меня даже сердце дрогнуло. Так недолго и согласиться… На всё, что угодно…

— Вообще-то, нет… — мы вместе перевели взгляд на Андрея. — Созон — это одна из личностей Олега. И, пока, я думаю, он главенствующий. Он сильно зол на тебя. И на тебя тоже, — он обратился ко мне.

— На меня? — переспросил я.

— Да. Из того, что я узнал, ясно, что Созон появился в тот момент, когда Олега пытались убить. Его более сильная личность смогла вытащить Олега оттуда. Возможно, детская травма не проявилась бы так остро, если бы не эти события, когда его собственная жизнь оказалась на волоске от смерти.

— Он рассказал что там произошло? — осторожно поинтересовалась Ангелина.

— Да. С охотой. Уверена, что хочешь это знать? — кажется, она испугалась — сжала мою руку. Я, в ответ, накрыл её руку своей второй рукой.

— Да. Говори, — решительно согласилась она.

— Олег не захотел участвовать в их страшном бизнесе — торговле органами. Изначально они преподнесли идею, как альтруистичную — оказание медицинской помощи бездомным, нуждающимся и незащищённым слоям. Но это было прикрытием для торговли органами. Он захотел уйти. Но они решили, что он сдаст их. Сначала они собирались просто убить его. Но потом решили «повеселиться». Это я цитирую. Они пытали его и издевались, — я почувствовал, как она задрожала, и придвинулся ближе. — Когда трое из них куда-то ушли, Созон обманул одного оставшегося и сбежал, — Андрей замолчал.