— Прощай Толстяк! — помахал Хулио томиноферу, которого он приковал цепью прямо к шасси тороида. — Не скажу, что было приятно с тобой общаться, но зла я на тебя не держу, надеюсь, что и ты не в претензии.

Толстяк ничего не ответил на это, лишь молча, проводил взглядом исчезнувший в зарослях отряд Стилета. Претензии у него, безусловно, были. Более того, если бы он мог, то уничтожил бы своих похитителей. Передавил их всех как вредных насекомых.

На текущий момент его волновал один единственный вопрос — как отнесется к факту его похищения отец? Старик слыл гневливым даже среди видавших виды томиноферов. Они прекрасно знали, что если его разозлить, то последствия, как правило, бывают непредсказуемыми и кровавыми. Впрочем, ответа на этот вопрос Толстяку пришлось ждать не очень долго.

Стилет со своим отрядом быстро продвигался в сторону видневшейся в пяти километрах горы. Едва они успели подняться на ее покрытую густым кустарником вершину, как тороид вместе с их пленником внезапно превратился в огненный шар и, разметав вокруг себя лес, в радиусе километра исчез с оглушительным хлопком.

Вслед за этим пришла ударная волна, и окрестные джунгли потряс мощнейший взрыв. Повстанцев бросило на землю, которая еще некоторое время продолжала трястись и вибрировать. Когда же они поднялись и посмотрели назад, то увидели, над тем местом, где они оставили тороид и Толстяка огромный столб черного дыма. Все было уничтожено прямым попаданием какого-то диковинного снаряда пришельцев, а быть может простой тактической ядерной ракетой, некогда созданной людьми.

Тоннель, внезапно разверзшийся в тесном кузове грузовика, углубился до расстояния пяти — шести метров и застыл. Константин опасливо заглянул в него через плечо Огюста, сидевшего на мотоцикле. Загадочный проход заканчивался глухим тупиком, дальше пути не было. Стены тоннеля были из какой-то натечной полупрозрачной массы окрашенной электрическими сполохами в бирюзовый цвет.

В этот момент Огюст повернул голову назад и Константин с перепугу, чуть было не заорал благим матом. Спустя мгновение он понял, что француз нацепил на себя очки с темными стеклами, для того чтобы защитить глаза от невыносимо яркого, слепящего света шаровой молнии, которая вращалась впереди него.

— Начинай толкать мотоцикл прямо в тоннель! — прокричал Огюст. — Боюсь, аккумуляторы вот-вот сдохнут, и тогда придется срочно включать двигатель!

Константин послушно уперся в основание заднего седла «ВМV» обеими руками и покатил мотоцикл в темнеющий перед ним проход. При этом он не уставал удивляться тому, что логически этот ход проходил на высоте двух метров прямо по лагерному двору, хотя его там не было и в помине.

— Не так быстро! — осадил его Огюст. — Я не успеваю пилить!

— Чего пилить? — не понял Константин и озадаченно поднял голову.

— Время, мой друг, время! Мы с тобой пилим или плавим, как тебе больше нравится, пространственно — временной континуум! — торжествующе расхохотался Огюст. — Не знаю где фрицы взяли идею создания этого аппарата, но она до смешного проста, как и все гениальное!

За время этого разговора «пила времени» удлинила временной тоннель еще метров на шесть.

— А какая скорость у аппарата? — спросил Константин.

— Когда мы только начинали эту разработку, человек с «пилой» двигался со скоростью праздно шатающегося по вечернему Монмартру гуляке, — ответил Огюст. — С тех пор прошло достаточно много времени, и мы смогли довести скорость до сорока — пятидесяти километров в час. Но для того чтобы выйти на крейсерскую скорость необходимо чтобы двигатель мотоцикла работал на полную мощность. Мы же еще недостаточно удалились от территории лагеря. Едва двигатель начнет работать, нас сразу же обнаружат.

— Ты знаешь, по-моему, нас уже и так обнаружили! — сказал Константин, озабоченно оглядываясь назад.

Как ему показалось он, только, что слышал какие-то подозрительные звуки у себя за спиной.

— У тебя, между прочим, автомат имеется! — крикнул ему Огюст, которому передалась его озабоченность. — Сейчас попробуем завернуть за угол и там попробуем включить мотор.

Заложив вираж на сторону, он заставил тоннель мягко свернуть в правую сторону. Константин, как он ни был озабочен тем, что у них на хвосте висит дюжина эсэсовцев, невольно залюбовался тем волшебным зрелищем, что внезапно открылось перед ними. Ощущение было такое, как если бы они с Огюстом внезапно оказались внутри гигантского прозрачного куска льда, окрашенного в призрачно сине-зеленый цвет. Все видимое пространство состояло из этого таинственного прозрачного вещества.

Из этого состояния Константина вывел звук автоматной очереди, неожиданно хлестнувший ему по нервам. Оглянувшись, он с удивлением обнаружил, что благодаря тому, что Огюст своевременно повернул аппарат в сторону, преследователи не могли видеть их.

— Стреляй же! Нам необходимо выиграть время! — прокричал Огюст и, привстав в седле мотоцикла с оглушительным тарахтеньем завел двигатель «ВМV», окутавшись при этом клубами сизого выхлопного дыма.

Константин, стянув с плеча автомат, дал короткую очередь назад. Он не надеялся зацепить кого-нибудь из преследователей, тем не менее, сзади послышался сдавленный вопль. Видимо пули срикошетили от прозрачной сине-зеленой толщи и угодили в кого-то.

В ответ тут же загрохотали автоматы эсэсовцев. Судя по звуку, до них было рукой подать.

— Живо садись! — нетерпеливо прокричал Огюст.

Константин, не заставляя упрашивать дважды, прыгнул в заднее седло, расположенное за спиной француза. Уцепившись одной рукой за ручку, торчащую из сиденья, он оглянулся и выпустил назад в коридор длинную очередь. Одновременно с этим Огюст дал газу и мотоцикл, медленно набирая скорость, покатил сквозь временное пространство.

Сзади послышалась громкая ругань и проклятия на немецком языке. Константин не сводил глаз с поворота, из-за которого должны были появиться преследователи. И они действительно появились. Константин, державший автомат наготове нажал на курок и держал его так до тех пор, пока его «шмайсер» внезапно не захлебнулся, выплюнув последнюю пулю.

С удовлетворением отметив, что в результате его стрельбы двое или трое одетых в черную форму головорезов кулями повалились на пол бирюзового тоннеля, Константин прокричал в ухо Огюсту:

— Сворачивай в сторону, пока нас не перестреляли!

Француз кивнув, заложил такой крутой вираж, что Константин чуть было не вылетел из своего седла. С запозданием прозвучавшие выстрелы не причинили беглецам ни малейшего ущерба. Между тем, Константин умудрился перезарядить «шмайсер» и теперь был готов встретить врага лицом к лицу.

— Ну как ощущения? — смеясь, поинтересовался Огюст. — Нравится?

— Красиво, слов нет! — ответил Константин, напряжено всматриваясь назад в глубину тоннеля, по которому они катили. — Только мне как-то нет очень спокойно, когда знаешь, что за нами несется толпа разъяренных фашистов.

— Я их понимаю! — счастливо рассмеялся Огюст, делая очередной крутой поворот. — Когда у тебя из-под самого носа увели такое чудо, как «пила времени» поневоле начнешь нервничать! Представляю, что с ними сделает Гиммлер, когда узнает, что потерял «пилу»! Нойберт как-то проболтался, что рейхсфюрер лично заинтересован в этом проекте.

— И не удивительно, учитывая то, каких дел можно с ней натворить, — сказал Константин.

— Ты всерьез думаешь, что вся эта высокопоставленная фашистская камарилья будет биться до последнего? — расхохотался Огюст. — Не смеши меня! Они первыми, как крысы побегут прятаться по норам. Вот и Гиммлер решил припрятать лично для себя, мою «пилу» чтобы, когда станет совсем жарко, можно было бы с ее помощью пропилить небольшую лазейку во времени и сбежать, бросив все. В том числе и своего любимого фюрера!