Первый из накатившейся на Сенсея волны нападавших досадно не попал увесистой черной битой по стриженой голове Сенсея. Иронично хмыкнув, тот шагнул в сторону с линии атаки и хлестким боковым пинком с правой сломал ему колено левой ноги. Не останавливаясь, Сенсей одновременно одной рукой сбил в сторону, летящую на него очередную биту, и впечатал снизу вверх пятку правой ладони в горло бандиту, с хрустом сломав ему шейный позвонок. Швырнув обмякшее тело в толпу нападающих, и не забыв подхватить выпавшую из его рук деревянную дубину, Сенсей неторопливо отступил в сторону лестницы.

Теперь, когда у него появилось оружие, расклад сил поменялся, но бандиты сгоряча, еще не в полной мере осознали это. Ткнув увесистой рукояткой биты в солнечное сплетение, Сенсей выбил дух из очередного смельчака, который согнувшись пополам, рухнул, чтобы уже никогда не подниматься. Продолжая движение, Сенсей противоположным концом биты, коротким ударом в висок проломил голову другому недотепе.

После этого, подобрав с пола кусок толстой витой арматуры, он принялся обеими руками выписывать восьмерки битой и стальным прутом одновременно. Нападавшие, обнаружив перед собой, бешено вращающиеся по непредсказуемой траектории увесистые предметы, сильно призадумались и заметно поскучнели. Сенсей же тем временем решительно перешел в контратаку и словно сенокосилка, врубившись в ряды бандитов, сократил их поголовье ровно наполовину. Краем глаза он с мстительным удовлетворением отметил, что большинству из них помощь врача уже не понадобится.

Стоны и вопли, прерываемые хрустом костей и рвущихся сухожилий, ласкали ухо Сенсея. Оставшихся в живых трех негодяев он загнал в самый дальний угол холла. Прокручивая в воздухе окровавленную биту и стальной прут на холостом ходу, он с интересом наблюдал, как перепуганных бандитов, не привыкших к достойному отпору, охватывает паника.

— Стой, урод! — заголосил вдруг длинный нескладный парень, потрясая новенькой лакированной битой. — Ты знаешь кто я?

— Да мне без разницы, — равнодушно пожал плечами Сенсей, медленно с неотвратимостью хлебоуборочного комбайна, надвигаясь на бандитов. — Все равно, ты уже не жилец!

— Это ты не жилец, козел! — истерично, со слезой в голосе, взвыл мосластый. — Мой отец сам Пономарь! Только попробуй меня пальцем тронуть, и он с тобой знаешь, что сделает?

— А, вот тебя-то мне и надо! — свирепо прорычал Сенсей и решительно шагнул вперед.

Через мгновение бледный отпрыск Пономаря остался в гордом одиночестве. Слева и справа от него по стене медленно сползали два бездыханных тела с раскроенными черепами, оставляя за собой на дорогих светлых обоях жуткие кровавые следы.

Бросив биту, отпрыск Пономаря рухнул на колени, воя от ужаса. Сенсей проявив несвойственный ему гуманизм, отключил молодого потомственного бандита легким ударом биты по затылку. После чего, нагнувшись, он с размаху, всадил ее рукоятку в зад парню, прорвав спортивные штаны. Поднявшись, он пинком загнал массивную деревяшку глубоко в тело.

— Передавай папе привет — пробормотал Сенсей и, сделал ему ручкой.

Выйдя из угла, он вернулся на середину холла. Подойдя к неподвижному Вадику, Сенсей склонился над ним. Черты лица парня, несмотря на разбитое заплывшее лицо, заострились и осунулись. Сквозь залитую кровью кожу проступила нехорошая синюшная бледность. Сенсей осторожно приложил пальцы к шее Вадика, пульса не было.

Погладив его по щеке, он, глотая горькие слезы, прошептал:

— Прости меня старого дурака, сынок!

После этого Сенсей подошел к подножию мраморной лестницы и перенес оттуда тело Слона, положив его рядом с Вадиком. Потом он тяжело опустился на колени и сел на пятки, перед своими учениками так чтобы ему был видна входная дверь и стал ждать.

Ждать пришлось совсем недолго. В холле появились вооруженные автоматами незнакомые ему люди. Они совсем не походили на боевиков Пономаря. Следом за ними с явной опаской шли двое. Этих Сенсей хорошо знал. Это были даже не боевики, а «торпеды», шестерки Пономаря. Сжав в руке арматуру, Сенсей пружинисто поднялся и бросился на них. Кодекс чести, которому он неуклонно следовал, требовал отмщения за гибель учеников, даже ценой собственной жизни. Но он недооценил противника. По крайней мере, одного из них.

Наголо стриженый незнакомый мужик с бородкой эспаньолкой, неожиданно проявив джентльменство, решительно отбросил свой автомат в сторону. Впрочем, на этом все его благородство и закончилось. Легко уйдя в сторону от тычкового удара арматурой, он вписал Сенсею ногой точно в промежность. Удар был настолько дурацкий и настолько подлый, что его применение во всех видах единоборств было под негласным запретом и считалось дурным тоном. Сенсей окинул противника взглядом полным презрения и осуждения, чтобы в следующее мгновение согнуться и рухнуть от нестерпимой боли, выронив при этом арматуру.

— Знаю, что нечестно, ты уж извини брат! — пробормотал лысый бородач, нагибаясь и вырубая Сенсея хирургически точным ударом в челюсть.

— Чего ты с ним рукопашный бой затеял? — недовольно спросил один из шестерок Пономаря. — Достань нож и добей!

— Я не мясник! — презрительно скривился бородатый, подбирая с пола свой автомат. — Хочешь, добивай сам!

— А ну заткнитесь, вы оба! — вдруг донеслось до спорящих, из дальнего угла холла. — Вы лучше посмотрите, что этот извращенец учудил с младшим Пономарем!

Все сгрудились вокруг лежащего на животе отпрыском авторитета, у которого из зада торчала черная бита.

— Ни фига себе, крошка-енот получился! — восхищенно присвистнул бородатый. — А этот ваш Сенсей мужик с выдумкой, уважаю!

— Нет у енотика хвост полосатый, я сам в мультфильме видел, — покачал головой здоровенный парень, задумчиво почесав бритый затылок. — А у этого черный, как у хорька.

— Даже не представляю, что Пономарь теперь сделает с ним, — нервно хохотнул не в меру накачанный коротышка со вставной челюстью. — Это же надо, сына самого Пономаря отпетушить битой такого калибра! Это же на весь Ежовск позорище!

— Но мы, же никому об этом не расскажем? — нехорошо посмотрел на него один из шестерок Пономаря.

— Ясно дело, нет! — испуганно пробормотал тот.

— Ну, вот видишь! А кто-то советовал мне, добей, добей! — презрительно сплюнул бородатый. — Мне почему-то кажется, что Пономарь захочет сам поквитаться с Сенсеем за сынулю. Так зачем же человека лишать удовольствия?

Сети ощутил, как по его щекам струятся горячие слезы. Не стыдясь своей слабости, он подошел к каменному алтарю, на котором, лежало тело Нефертау.

Движимый внезапным порывом сострадания Некра негромко сказал:

— Если бы ты, Фараон, не прервал ритуал, я бы вернул Нефертау к жизни.

— Тебе не удастся обмануть меня еще раз! — вскричал разъяренный Сети, стремительно поворачиваясь к парасхиту.

— Мне нет нужды лгать! Моим излюбленным инструментом является острый парасхитский нож! Ложь — это излюбленный инструмент фараонов! — гневно выкрикнул Некра. — Перед лицом Осириса и его верного Анубиса, я говорю, что ты Фараон Сети Второй презренный вор! Ибо, ты трижды похитил у меня возлюбленную!

— Нефертау была твоей возлюбленной? — в гневе вскричал Сети.

— Первый раз ты украл у меня Нефертау, когда силой, против воли, забрал ее во дворец и сделал царицей! — гремел обличающий голос Некра по подземелью. — Второй раз, ты украл ее у меня, когда довел ее до того, что она от отчаяния ушла из этой жизни! И в третий раз, ты украл ее у меня сегодня, когда я пытался вернуть ее обратно!

— Не всякая шлюха спутается с таким ничтожеством как парасхит! — взревел Сети, подступая к Некра с обнаженным мечом. — А это значит, что Нефертау воистину достойна звания царицы, царицы шлюх! После того, что я узнал, ей самое место в безымянной могиле! Но нет, мы сделаем еще лучше! Эй, стража, вытащите тело этой неблагодарной твари отсюда и бросьте в пустыню, на съедение шакалам! Теперь у нее не будет не только имени, но и могилы!