Во время выступления Исоры, графиня Дэву заметила, что с той, что-то не так, и сразу после окончания танца, зашла ее проведать. Увидев израненные, кровоточащие ступни, она ужаснулась и сразу же послала за целителями.

Исора боялась, что ее выгонят с отбора, но все обошлось. Пришедшая к ним пожилая служительница, обработала ее раны, намазала целебной мазью, и сказала, что через пару дней у нее все заживет.

Они все же не сумели переубедить Исору и та, опираясь на плечи Агаты и Лили, поковыляла вместе со всеми по коридору искать Елену.

Они нашли Елену в одном из общих залов. Она сидела в высоком кресле, напоминавшем трон. За ее спиной горел в камине огонь, бросавший алые отблески на ее заплетенные в тугие косы волосы. Вокруг расположились ее подруги.

За стенами дворца все еще бушевала буря. Витражные стекла содрогались от ударов ветра и дождя. Иногда где-то вдали гремел гром, раскатываясь глухими ударами по небу, но здесь, в просторном зале, чьи своды поддерживали мраморные колонны, а в разожженных каминах трещал огонь, было тепло и уютно.

Девушки сидели на низких диванчиках и пуфах, пили терпкие напитки из глиняных кувшинов, если сыр и виноград. Елена, как и несколько ее подруг, читала. Виола, сидевшая у ее ног на пуфе, вышивала, ловко орудуя маленькой иглой, а Клавдия, которая после недавней неприятности с волосами, прикрывала волосы шелковым платком, играла на лютне и тихо напевала.

Исора решительно прохромала вперед, утягивая за собой Лили и Агату и встала, роняя на Елену тень.

Та нахмурилась и тяжело вздохнула. Отложила в сторону книгу, аккуратно заложив шелковой лентой нужное место, и только потом, откинувшись на спинку кресла, посмотрела на них, подняв бровь.

— Чем обязана? — холодно спросила она.

Лили хотела, что-то сказать, но ее перебила Исора.

— Это ты подсыпала осколки в мои туфли? — спросила она.

— Что? Какие еще осколки?

Елена нахмурилась. Она не выглядела ни испуганной, ни уличенной, и глядела на них скучающе и надменно.

— Кто-то подсыпал Исоре в туфли фафоровые осколки, и она порезала ноги и едва могла танцевать, — сказала Виола, не отрываясь от вышивки.

— А, вот оно что, — протянула Елена. — Но при чем тут я?

— Как это при чем? — возмутилась Исора. Она говорила так громко, что прочие девушки, отдыхавшие в зале, отвлеклись от своих дел и поглядывали теперь в их сторону. — Ты была в кладовой с туфлями, когда Пинна и Лидия пришли забирать мою пару. Кроме тебя никто больше не мог…

— Как это никто не мог? — прервала ее Елена. — Там до меня побывали десятки девушек. Да и зачем бы мне такое делать?

Лили хотела, что-то сказать, но Исора снова ее перебила:

— Сама знаешь зачем! Ты просто хотела убрать сильную соперницу!

— Сильную соперницу? — переспросила Елена, растягивая слова. — Это тебя, что ли? Какая глупость! Если бы я хотела убрать того, кто имеет большие шансы на победу, то начала бы с Пинны или с Лидии. В конце концов, именно их дракон-император приглашал на трапезу. Что же до тебя, то едва ли безродная девица, пляшущая похабные танцы, может мнить себя ровней. Если дракон-император выберет такую, как ты своей невестой, то я буду хохотать, пока у меня не треснет голова!

Исора так покраснела, что слилась цветом с алым шелком, в который все еще была одета. Подруги Елены переглядывались, глумливо улыбаясь.

По залу пронеслись шепотки, кто-то издевательски хохотнул у них за спиной. Все слышали их разговор.

Исора подалась вперед, и Агата с трудом удержала ее на месте.

— Ты просто завидуешь моей красоте! — выкрикнула она в лицо Елене. — Сама-то ты была уродиной, пока костяной колдун не перешил твое лицо!

Елена сжала кулаки. Щека ее дернулась словно от судороги.

Она медленно поднялась из кресла.

— Может быть мое прежнее лицо и не было красиво, но я бы предпочла сохранить его, а не получить это.

Внезапно, сбоку от них, кто-то захлопал в ладоши, привлекая к себе внимание.

Это была Петра. Она не получила от дракона-императора кольцо и только разыгравшаяся буря, все еще удерживала ее во дворце.

Несмотря на общую бледность, по щекам ее ползли красные пятна. Глаза казались темными и запавшими внутрь черепа, словно она много плакала или только поднялась с постели после долгой болезни. И все же, на губах ее сияла торжествующая улыбка, а взгляд был решительным и твердым.

— Какое прекрасное признание. Не хочу перетягивать полотно на себя, но мне есть, что сказать. Пожалуй, то, что я видела, вас заинтересует, — голос ее, звучал, чуть выше, чем всегда.

Все повернулись к ней и Петра улыбнулась еще шире, словно всеобщее внимание доставляло ей удовольствие.

— И что же ты видела? — поинтересовалась Елена без особого интереса в голосе.

Петра шагнула вперед, вклиниваясь между Исорой и Еленой.

— А вот, что. Утром, на трапезе, я уронила вилку, а, когда нагнулась, чтобы ее поднять, заметила, как одна девушка, столкнув со стола фарфоровую чашу, быстро собирает в платок осколки. И знаете кто это был?

— Кто?! — Исора дернулась в сторону Петры и едва не упала, но Агата и Лили ее удержали.

В зале повисла тишина такая плотная, что из нее можно было прясть пряжу. Все глядели на Петру и теперь уже невозможно было не заметить, как она упивается вниманием и собственной важностью.

— То, что кто-то разбил чашу еще ничего не значит, — сказала вдруг Елена, напряженным голосом. — Какая разница, кто это был.

— Нет уж, пусть скажет! — приказала Исора, и все-таки дотянувшись до Петры, потянула ее за рукав. — Говори, кто это был.

Несколько долгих ударов сердца Петра молчала смакуя всеобщий интерес, а затем громко, так чтобы слышали все, произнесла:

— Это была Пинна!

— Что?! — Исора нахмурилась, до боли сжав руку Агаты.

По залу пронесся гул. Пинна вся покраснела, ее нижняя губа мелко дрожала.

— Д-да, я уронила чашу, но я просто собрала осколки, чтобы потом отдать их служителям. И я их отдала! Вы можете спросить у тех, кто присутствовал на нашей трапезе! Я просто собрала, чтобы на них никто ненароком не наступил и не порезался.

— Даже, если большую часть, ты и собрала, то много ли надо, чтобы подкинуть в туфлю? Стеклянной крошки хватит, чтобы порезать ноги! — припечатала Пинна и тут же продолжила. — И это еще не все! Бедняжка Анджела, которая не прошла первое испытание, потому что ее платье было испорчено, рассказывала мне, что ее соседка по комнате, каждую ночь выходит из своей комнаты и возвращается спустя час или два. И знаете, кто был ее соседкой? Пинна! И в ночь перед первым испытанием она тоже выходила из своей спальни!

Зал загудел. Никто уже не делал вид, что не прислушивается к их разговору. Девушки поднялись со своих мест и стекались к ним, окружая плотным кольцом.

— Я… я просто мучаюсь от бессонницы! — заикаясь сказала Пинна. По ее щекам градом катились слезы. — Я иногда выхожу посреди ночи, чтобы немного пройтись и подышать воздухом. Я привыкла так делать у нас в лесу. Но я не сделала, ничего дурного! Честно! Я не портила платья, и не подкидывала осколки в туфли Исоре…

Прежде, чем она договорила, кто-то бросил яблоко ей в живот. Пинна даже не пыталась увернуться. Она стояла, рыдая, как ребенок и утирая лицо длинным рукавом.

Агате не хотелось верить словам Петры, но сложно было и игнорировать их. Все это очень дурно выглядело.

Могла ли эта девушка, которую она считала своей подругой, испортить платья и поранить Исору? И как она смогла добыть змею?

Толпа наступала на Пинну с явно недобрыми намерениями. Вдруг вперед вышла Елена, подняв руки:

— Тише, тише! — приказала она, и все послушно остановились. — Это еще ничего не доказывает. Возможно, это только совпадения. Да и можно ли верить тому, что говорит один человек, который, к тому же озлоблен из-за того, что покидает отбор?

— Тем более, что все мы знаем Петру, — поддержала Елену Лили. — Она так много все это время говорила, рассказывала разное про других, и сколько из этого оказалось правдой или не было преувеличено так, что стало ложью? Наверняка, про каждую из вас она, что-нибудь да говорила.