У Рениты случилась истерика и графине Дэву пришлось куда-то ее увести.

Агата оттачивала движения танца, выслушивая постоянные наставления Исоры. Казалось, что той все не нравится.

— Светлячок, как ты поднимаешь руки? Надо, чтобы локоть первым шел наверх. Держи пальчики вот так, как я тебе показывала. Вот, бери пример с Магды. Видишь, как она делает?

Агата старалась, как могла, хотя в глубине души переживала из-за того, что танец ей не дается, гораздо меньше, чем вчера.

Среди сновавших по павильону служителю она заметила Фрола Зериона. Агата попыталась поймать его взгляд, но казалось, что верховный служитель вовсе на нее не смотрел. Когда же он оказался так близко, что невозможно было уже ее не заметить, и Агата взглянула ему в глаза и нежно, немного смущенно улыбнулась, он отвел взгляд, а затем и вовсе отвернулся от нее. Лицо его при этом осталось холодным и чужим, будто это не он вчера говорил с ней с теплотой и лаской, и поймав ее в свои объятия помогал спешиться с фернали.

Вроде бы он ничего такого не сделал, но Агата почувствовала себя так, словно ей распороли грудь, разворотили ребра, и плюнули прямо на окровавленное, бьющееся в спазме сердце. Вчера ей казалось, что между ней и верховным служителем установилась некая особая связь, а теперь выходило, что все это существовало только в ее воображении.

Агате стало так обидно, что она стала еще хуже танцевать. Именно в этот момент, к ним подошла графиня Дэву.

Дуэнья была одета в роскошное платье, нежнейшего сиреневого оттенка, а волосы ее были заплетены в сложную косу, спускавшуюся почти что до пят и украшенную шелковыми лентами и живыми цветами.

Несмотря на нежный и трепетный внешний вид, она казалась раздраженной и едва ли не злой. Ее лицо под вуалью пудры и румян раскраснелось, а глаза казались еще темнее, и злей.

— Что это, моя дорогая, пантомима? — поинтересовалась графиня, глядя на Агату, сощурив глаза. — Это танец? Семь сестер, это никуда не годится. Если ты будешь завтра так танцевать, то опозоришь на пять поколений весь свой род.

Один из сопровождавших графиню служителей, направил на ее лицо розовое сияние вещательного кристалла, ловя каждое слово, которое она выплевывала из своих карминных губ, а второй подобрался поближе к Агате.

— Нет, не останавливайся, танцуй, — приказала ей графиня. — Я хочу оценить полностью степень предстоящего провала.

Чувствуя, как глаза наливаются горячей влагой, а движения становятся еще более деревянными и неловкими, Агата продолжала выполнять движения. Репетировавшая поблизости Магда, смотрела на нее с сочувствием, а Исора, нахмурилась, и попыталась отвлечь графиню на себя.

Она заговорила с ней о том, что хочет завтра выступать босиком.

— Ни в коем случае, — отрезала графиня Дэву. — Это никуда не годится, моя дорогая, и будет совсем уж неприлично. Твой наряд и так ходит по краю дозволенного.

— Но ваша светлость, в танцах южных княжеств особая грация и пластика. Многое зависит от того насколько свободна и подвижна будет стопа.

— Насколько я помню, служители обязались сшить для тебя специальные туфли, в которых будет удобно танцевать. Вот же они. Чем они тебе не нравятся?

Воспользовавшись тем, что на нее больше никто не смотрит, Агата перестала танцевать и отошла в сторону. Никогда еще она ощущала себя такой, подавленной и униженной. То, как ее отчитывала графиня Дэву запечатлели на вещательные кристаллы и значит вскоре будет демонстрировать по всем святилищам. Мачеха, Вероника, и все их соседи и друзья, увидят ее позор.

Самым ужасным было то, что все это время Фрол Зерион был поблизости. Он все видел и слышал, но ничего не сказал, никак не заступился за нее.

К Агате подошла Магда и мягко погладила ее по спине.

— Как ты? Все в порядке? — спросила она.

— Да, все хорошо. Я сейчас… Скажи Исоре, что я скоро вернусь…

Опустив голову, и пряча лицо за пеленой волос, Агата поспешила прочь из павильона.

Агата бежала по коридорам и переходам дворца, путаясь в юбках. Горячие слезы застилали глаза. Плечи судорожно сжимались, а грудь стянуло горячим обручем.

Попадавшиеся на ее пути служители, провожали ее удивленными взглядами, но не делали попыток ее остановить.

Выбежав сквозь высокие двери в сад, под яростные лучи палящего солнца, она быстро шагала по вымощенной плиткой тропе, когда ее окликнули:

— Госпожа, Агата! Куда вы так спешите? Разве вы не должны репетировать в Павильоне алых цветов представление, которое порадует его величество на следующем испытании? Или вы намереваетесь поразить дракона-императора скоростью бега?

Агата остановилась, так резко, что едва не упала, сильно подавшись вперед. Она узнала говорившего по одному только голосу, и горечь клокотавшая у нее в груди преобразилось в гнев.

Украдкой вытерев тыльной стороной ладони глаза, она откинула волосы с лица и обернулась. К ней шел генерал Аверин.

Если вчера он показался ей потерянным и отрешенным, то сегодня к нему вернулся привычный холодный и надменный вид. Плащ из антрацитового шелка развивался у него за спиной, а доспехи глянцево блестели.

Агата присела в поклоне, поприветствовав его так, как и следовало вельможу его статуса. Он ответил ей легким поклоном, скользнув взглядом по ее лицу, шее и плечам. Его темные брови сошлись у переносицы, а губы сжались.

— Что-то стряслось, госпожа? Вы чем-то напуганы, взволнованы, раздражены? У вас, что-то болит?

— Ни первое, ни второе, ни третье, и уж конечно, не четвертое, — ответила Агата.

— Так что же тогда с вами стряслось? Я могу вам чем-нибудь помочь?

Агата криво улыбнулась. Этот человек был ей не то, чтобы врагом, скорее недоброжелателем. Он столько раз пытался преградить ей путь и оскорблял ее, что любое участие, проявленное им, казалось ей издевкой.

— Боюсь, что нет, генерал. Вы тут вряд ли мне поможете, — ответила Агата, вспомнив о том, что следует быть учтивой.

— Жаль, но я бы все же хотел узнать, что с вами произошло. Ваш взгляд… Так глядели павшие солдаты на поле боя, не думал, что такие глаза могут быть у столь юной девушки.

Агата обхватила себя ладонями за предплечья, сжав пальцы так сильно, что должно быть потом у нее останутся синяки. Слова генерала показались ей очередным оскорблением. Какой девушке понравится если ей скажут, что у нее глаза, как у мертвеца?

— Вам не о чем беспокоиться, генерал. Дело всего лишь в том, что завтра я покину Отбор.

— Что? С чего вы взяли?

— Боюсь, я не обладаю и толикой талантов, способных поразить дракона-императора. Так что завтра мне укажут на дверь.

Губы генерала дрогнули, прежде чем расплыться в широкой улыбке, обнажившей белые зубы. Он выглядел почти очаровательно, когда улыбался вот так. Агата изо всех сил сдерживала себя, чтобы его не ударить.

— Вы меня напугали, госпожа, — сказал генерал, запустив ладонь в волосы и слегка их растрепав. — Увидев, как вы идете по саду, так стремительно, я, признаться, испугался, что что-то случилось.

— Что-то случилось, случается, случится, — ответила Агата. — Боюсь, вы не можете до конца меня понять. Я всю жизнь поставила на кон, придя на отбор. Если меня выгонят, то это будет конец всему.

— Наверняка, вы преувеличиваете, госпожа. Я помню, вы говорили на предварительном смотре, что самовольно ушли из дома, чтобы попасть на отбор. Не думаете же вы, что ваша матушка будет так строга с вами, что не примет вас обратно? Конечно, она может быть вами недовольна, но так или иначе за свои поступки приходится нести ответственность. Вы достаточно взрослая, чтобы это понимать. А если она накажет вас слишком сильно, то вы всегда вправе пожаловаться на нее в городской совет или местному князю.

Агата поморщилась. Ей было тошно от одной только мысли о том, чтобы вернуться домой к мачехе. Да, и дело было не в этом, а в другом, но вряд ли генерал Аверин был в силах это понять.

— Моя матушка умерла много лет назад, генерал. Она здесь не причем, — ответила Агата с наслаждением проследив за тем, как улыбка медленно стекла с его лица. — Дело в том, что я люблю дракона-императора, и разлука с ним для меня все равно, что смерть.