Моя челюсть открывается, чтобы извиниться, но я дважды думаю о том, чтобы прервать его.

— Я только что разговаривал по телефону с Рэймондом Талаверой. Он был недоволен, как ты можешь догадаться, — ворчит тренер, и отсутствие откровенного гнева в его тоне — это что-то новенькое. Однако на смену ему пришло обычное разочарование, которое, как я начинаю думать, является для него постоянным состоянием — по крайней мере, в том, что касается меня.

Шар для боулинга с чувством вины, который решил расположиться в моем желудке, слегка перекатывается.

Он делает паузу в своем предложении, дополняя всеохватывающую тишину. Единственный звук на парковке — это бурный стук моего сердца о ребра.

— Но что бы ты ни сказал Сиенне, это сработало, потому что он не стал отказываться от спонсорства.

Облегчение — это первое, что я улавливаю в его голосе. Оно настолько сильное, что пересиливает чувство разочарования, и это лучшее, что я слышал за долгое время.

— Это здорово, тренер, — отвечаю я, сдерживаясь, чтобы не унизить себя еще больше. Прежняя тревога вернулась с новой силой.

— Я понятия не имею, как мир воспримет твое интервью, Хейз. Но я горжусь тобой за то, что ты признался. За то, что признался во всем. Для этого нужно быть смелым, — с гордостью говорит он. — Но я бы хотел, чтобы прежде чем разевать рот, ты сначала обратился ко мне.

— Прости. Я должен был. Я просто… я не мог ждать.

— Я понимаю. Я был влюблен раньше, веришь или нет. Я тоже ошибался, как и ты, но я не был таким смелым, чтобы признать свою ошибку. И я поплатился за свою трусость. Я рад, что ты не пошел по тому же пути, что и я.

Я тоже рад, что не пошел.

— Э-э, так, просто для ясности, меня не продают? — спрашиваю я, выдерживая резкий порыв ветра, прежде чем отпереть дверь машины и спрятаться в безопасном месте.

— Нет, не продают.

Я поднимаю кулак в воздух, прежде чем успокоиться.

— Спасибо, тренер.

И в классической для тренера манере, сквозь непроницаемую маску профессионализма снова проступают слова.

— Не заставляй меня пожалеть об этом, хорошо?

Я поворачиваю ключ в замке зажигания, точно зная, куда двигаться дальше. Поскольку адреналин от интервью все еще бурлит во мне, я ни за что на свете не вернусь в дом.

— Обещаю, — заверяю я.

Я снова могу быть уверенным в завтрашнем дне, но я все еще должен позаботиться об одной его части — самой важной части.

ГЛАВА 41

Это навсегда

Айрис

— Он только что…

— Да, — говорит Лайла.

— Перед…

— Да.

Я должна быть счастлива? Злиться? Хейз Холлингс только что рассказал всему миру правду в прямом эфире.

Лайла говорит.

— Он действительно только что сделал это. Я не думала, что у него хватит смелости, — восклицает она, впечатленная.

Я сглатываю, чтобы промочить горло, не в силах оторвать взгляд от экрана телевизора. Бристол написала Лайле, чтобы она включила YouTube и зашла на домашнюю страницу «Рыцарей звуковой будки». Изначально, когда она усадила меня для случайного просмотра, я ожидала увидеть в лучшем случае видео с кошками, но ничего подобного.

Мой желудок сжался, а по позвоночнику пробежал ужас.

— Ли, я сплю? Ударь меня.

Лайла встряхивает своей идеально ухоженными волосами.

— Айрис, я не собираюсь бить тебя.

Ладно, может, и хорошо, что она не ударила меня на самом деле, потому что у этой девушки убийственная рука. Я ограничиваюсь воплем и падаю лицом в подушку на диване.

— Что мне делать? — бормочу я, упираясь в подушку.

— Ты прощаешь его? — спрашивает Лайла, поглаживая меня по спине рукой.

Прощаю ли я его? Это сложный вопрос. Я… думаю, что да. Я не просила его брать на себя ответственность за свои ошибки или ставить себя в неловкое положение перед всем миром. Но он это сделал. Он сделал это, и это показывает мне, насколько серьезно он ко мне относится. А просмотр этого интервью только укрепил то, что я и так знала, — что я бесспорно влюблена в Хейза Холлингса.

Я поднимаю голову, накопившийся за несколько дней гнев тает во мне.

— Ты посчитаешь меня глупой, если я скажу, что да?

Я чувствую, что вот-вот получу подзатыльник, чтобы вбить в меня хоть немного здравого смысла, но улыбка на лице Лайлы становится только шире.

— Нет. Если это то, чего ты хочешь, я полностью тебя поддерживаю, хорошо?

Именно этого я и хочу. На самом деле, я никогда не хотела ничего большего за всю свою жизнь.

***

Я практически готова отправиться к дому Хейза, когда обнаруживаю Лайлу, выглядывающую из-за жалюзи.

— Ээ, Айрис, кажется, к тебе кто-то пришел, — бормочет она, сидя на своем месте возле окна.

Беспокойство наполняет мое тело, как жидкость для зажигалок.

— Что?

Я подхожу к ней, отслеживая направление ее взгляда, и в этот момент в поле моего зрения попадает тело Хейза. У него легкая щетина, что в новинку, но меня это не напрягает. Его волосы не такие растрепанные, как в последний раз, когда я его видела, а фиолетовые круги под глазами стали светлее.

Даже спустя столько времени он все еще выглядит таким же красивым, как и раньше. расстояние заставляет сердце любить сильнее и все такое подобное, я думаю.

— О Боже! — кричу я, пригибаясь от неожиданности. — Что мне делать?

Я давно с ним не виделась, и все эти Д.Х. «До Хейза» переживания уже на пол пути к тому, чтобы забраться мне под кожу.

— Может, тебе стоит поговорить с ним?

Ты умеешь разговаривать с людьми, Айрис. Вроде того. Иногда. Не под давлением, а как обычно. Это будет похоже на тот случай, когда я случайно назвала официантку в Чили мамой. Конечно, я подумала о своей маме, но девушка была очень напугана и попросила кого-то поменяться с ней секциями.

Что вообще ему сказать? Разумеется, я знаю, что должна была поехать и поговорить с ним, но я подумала, что у меня, по крайней мере, будет больше времени подготовиться.

Привет, Хейз.

Нет, это слишком банально.

Здравствуйте, мистер Хейз.

Ладно, может, вообще не здороваться.

Я посмотрела то интервью, и я в замешательстве, потому что это самая милая и самая глупая вещь, которую кто-то когда-либо делал для меня, и еще я очень скучаю по тебе, но я злюсь на тебя, но…

ЭТО УЖЕ СЛИШКОМ.

Я просто должна позволить ему все рассказать. Да. Это хороший план.

Лайла указывает на дверь, и я немного подождав, открываю дверь. Когда я это делаю, послеполуденный ветерок обдувает мои волосы и ласкает обнаженные руки. Сегодня холоднее, чем обычно, и я не уверена, что это плохое предзнаменование.

Мы оба смотрим друг на друга, словно два незнакомца, которые ошиблись домом. Нет ни прыжков в объятия, ни судьбоносного поцелуя. Просто неловкое молчание, и я бы хотела, чтобы мы могли перейти к той части, где у нас снова все в порядке — где все это осталось так далеко позади, что казалось, будто этого никогда не было. Но это не реальность. Реальность сурова, и она не делает исключений ни для кого.

Я не хочу играть в недотрогу. Я не хочу притворяться, что эти дни разлуки не были худшими днями в моей жизни. Мне требуется максимум самоконтроля, чтобы не обнять его, не отдаться ему, не вдыхать его сандаловый аромат, не запоминать мятный вкус его языка.

В его объятиях я всегда чувствовала себя в безопасности, словно ничто не может причинить мне боль. Я хочу почувствовать это снова. Я хочу почувствовать прикосновение перышка любви к тому, как он гладит меня по затылку или прижимается губами к моему лбу.

Его сияющие голубые глаза посылают мне в грудь волну страха, от которого замирает сердце.

Он переставляет ногу на ногу.

— Айрис, я пришел просить у тебя прощения.

Это… прямолинейно.

— Я…

— Нет, я серьезно, — говорит он. — Я не жду, что ты меня простишь. Я здесь не для того, чтобы очистить свою совесть. А для того, чтобы сказать тебе, что я не переставал думать о тебе. Не знаю, видела ли ты… ну, видела ли ты интервью. Я действительно, действительно облажался. Никогда не хотел причинять тебе боль. Но я сделал, и буду расплачиваться за эту ошибку всю оставшуюся жизнь. Мне следовало бороться за тебя. Ты заслуживаешь весь мир, и я хочу быть тем, кто даст тебе его.