Мышцы его верхней части тела напрягаются, как у змеи, ожидающей удара.

— Попробуй еще раз.

— Ты хочешь меня такой? — От меня неприятно пахнет, а макияж начинает смазываться.

Он направляет мою руку к монстру, оттягивающему переднюю часть его брюк.

— Это отвечает на твой вопрос?

Кровь приливает к моим щекам, а глаза расширяются. И вдруг вожделение взрывается во мне, как граната. Граната, из которой Хейз только что выдернул чеку.

— Наверх. Сейчас же, — рычит он.

Даже несмотря на мое зашкаливающее либидо, я решаю подразнить его, медленно поднимаясь по лестнице, как будто одно это действие высасывает энергию из каждой клеточки моего тела. Хейзу требуется всего две секунды, чтобы сломить свою решимость и погнаться за мной. Он шлепает меня по заднице, и мой визг превращается в хихиканье, подпитываемое шампанским, когда я взбегаю по ступенькам.

Как только мы добираемся до его спальни, он захлопывает дверь, съедая пространство между нами одним пугающим шагом за раз. Я отступаю назад, пока не упираюсь в край кровати, а затем забираюсь на матрас.

Внутри меня зарождается предвкушение.

— Я хочу, чтобы ты потрогала себя, Айрис.

Я немедленно подчиняюсь, приподнимаю бедра, а одной рукой хватаюсь за грудь. Начинаю массировать ее, пощипывая сосок через тонкую ткань платья.

Я закрываю глаза, а его голос проникает в мои уши.

— О чем ты думаешь, когда трогаешь себя?

— О тебе, — отвечаю я, перекатывая бутон между пальцами, и молния с разной степенью интенсивности ударяет в мое ядро.

Хейз завороженно наблюдает за мной и помогает мне выскользнуть из платья, обнажая черные кружевные стринги, высоко сидящие на моей талии. Влажное пятно на моих стрингах вызывает у Хейза горловой стон. Следующим, он снимает мое нижнее белье.

— Ты думаешь о том, как мой язык растягивает эту великолепную киску?

— Да, — задыхаюсь я. Моя рука перемещается на юг и касается внешней стороны киски, знакомая влажность вырывает из моих легких болезненный вздох. Если бы только Хейз мог почувствовать это прямо сейчас.

— В деталях, Мелкая.

— Я думаю о том, как от твоего языка у меня дрожат ноги, как, когда ты лижешь меня и трахаешь пальцами, мне хочется разлететься на миллион кусочков.

Хейз издает гортанный звук при моем заявлении, его эрекция умоляет освободить ее от уз штанов, и когда он наконец снимает ограничительный барьер, его член подергивается в ладони.

Благодаря отсутствию штанов, а теперь и нижнего белья, я вижу, как напрягается его пресс, когда он начинает поглаживать себя по длине, двигая рукой вперед-назад. Он откидывает голову назад, его адамово яблоко подрагивает в горле, а челюсть сжата.

Мои пальцы скользят по моей киске, непристойно раздвигая вход, и раздается хлюпающий звук, который эхом разносится по комнате.

— Господи. — Рука Хейза ускоряется, сперма стекают по его толстому, пульсирующему члену. — Я всегда делаю тебя такой мокрой?

— Это все для тебя, Хейз. — Мои пальцы упираются в клитор, и я понимаю, что стоит мне кончить, как я потеку на кровать. Когда я начинаю громко стонать, то прикрываю рот свободной рукой, поглощая звук.

— Айрис, убери руку.

— Но парни услы…

— Я хочу слышать каждый красивый звук из твоего рта, — приказывает Хейз, вызывая дрожь во всем теле. Я медленно убираю руку по его указанию. Оргазм Хейза совсем рядом, и я буквально наблюдаю за тем, как он освобождается на моих глазах. Ему все равно, как громко он это делает, и это только ускоряет мою приближающуюся кульминацию.

Я запомнила его ритмичные толчки, неровное дыхание, напряжение его глаз, когда они закатываются. По моей коже бегут мурашки, когда я кружу вокруг складок. Мы оба смотрим друг на друга — насколько это в наших силах — и продолжительный зрительный контакт усиливает давление в моей киске.

— Блять, ты так хорошо выглядишь.

Мои пальцы порхают вокруг, и как только я прижимаю их к своей точке G, меня охватывает оргазм. Я вскрикиваю, мои мышцы ослабевают, прижимаясь к кровати, а рука превращается в липкое месиво, которое я удерживаю в стороне от простыней.

В голосе Хейза звучит рычание.

— Вот этот очаровательный звук. Не могу дождаться, когда ты будешь выкрикивать мое имя.

Опомнившись, я встаю прямо перед Хейзом.

— Я хочу, чтобы ты кончил на меня, — воркую я, едва давая ему время осознать происходящее. Прохлада воздуха борется с теплом моего тела, и мои соски сморщиваются от холода, проникающего через вентиляционные отверстия.

Его темные глаза осматривают меня с ног до головы, и он проводит рукой по головке своего члена. Он наклоняется ко мне, когда его поглаживания становятся все более сильными, одной рукой опираясь о кровать. Он скользит своей большой рукой по члену в последнем толчке, и я нахожусь достаточно близко, чтобы услышать приглушенный звук моего имени, сорвавшийся с его губ. Он кончает мне на лицо, гейзер влаги забрызгивает мои сиськи и живот.

Я жду, когда он очухается, чтобы показать ему, как мне нравится, когда он кончает на меня и произносит мое имя. Как только его глаза проясняются, а дыхание выравнивается, его взгляд приковывается ко мне.

Я лениво размазываю пальцем его сперму, всасывая его семя в свой рот.

Хейз издает низкий стон, прежде чем поцеловать меня, не заботясь ни о беспорядке, который он устроил, ни о его мускусном вкусе на моем языке. Это грубо, настойчиво и нетерпеливо, и я люблю эту грубую версию нас самих.

Когда мы отстраняемся, он прижимается лбом к моему.

— Надеюсь, перед моими глазами до конца жизни будет твой образ, Айрис Релера.

— Сфотографируй, Холлингс. Так будет легче.

ГЛАВА 25

Убийственные наклонности

Хейз

Айрис зашла за несколько минут до игры, чтобы поцеловать меня на удачу, и на ней была моя джерси. Моя. Она выглядела чертовски хорошо с моим номером на ней. У меня определенно будут фантазии о том, как я буду трахать её сзади с моим номером на спине.

Я резко двигаюсь, стараясь заглушить громкий голос диктора и шум зрителей. Мои руки в перчатках уже вспотели, а пульс, вероятно, подскакивает от неминуемой смерти.

Голос Бристола разрывает приглушенную тишину.

— Ты в порядке?

— В порядке. — Я надеваю каппу, очищая свой разум от всего, что не связано с хоккеем.

Вот так.

Как только я выхожу на лед, ледяной холод, исходящий от арены, сжимает мое сердце в своих холодных тисках. Болельщики кричат и подбадривают нас при нашем появлении, достаточно громко, чтобы земля задрожала у меня под ногами.

Честно говоря, ничто не сравнится с хоккеем. Ни один вид спорта не может сравниться с ним. Адреналин, с которым ты летишь по катку, холодный воздух, бьющий тебе в лицо, то, как твои коньки выбивают кусочки льда, — это само по себе неземное ощущение.

Сегодня мы играем против «Атланты Авосетс». Это хорошая команда, но у них слабая защита и плохой вратарь. Я знаю своих ребят, я знаю, что это будет непросто, но я также знаю, что мы лучше. Квентин Кадье — их центр, и он своего рода дикая карта. Он хороший игрок, но совершает глупые ошибки — обычно такие, которые стоят его команде очков.

После разминки я сразу же отправляюсь на свою позицию, наблюдая за Бристолом через сетку шлема. Он едет по центру, клюшка наготове. Кадье располагается напротив него, повторяя его оборонительную позицию, и как только судья дает свисток, игра оживает.

Бристолу удается выхватить шайбу у Кадье, пока он маневрирует между телами и телами, уклоняясь влево и отмахиваясь клюшкой назад, чтобы оставаться вне досягаемости нападающих. В тот момент, когда один из здоровенных парней надвигается на него, у Бристола есть самый маленький промежуток времени, чтобы изменить направление движения шайбы. Он отдает пас мне, и лезвие моей клюшки скользит по льду, ударяясь о резину шайбы. Умелым взмахом я отправляю ее прямо в сетку.

Толпа вскакивает, и пока все возвращаются на свои места, мой взгляд переключается на Айрис. Она стоит на ногах и улыбается одной из самых широких улыбок, которые я когда-либо видел, — улыбкой «я горжусь тобой». Такую я никогда не получал даже от своего отца. Мое сердце бьется так же быстро, как крылья колибри.