Хейз одаривает меня своей фирменной ухмылкой.

— Боже, надеюсь, что нет.

Высокомерие в его тоне — не очень хороший знак, как и накопившийся между моих ног жар. Спасибо за такую восприимчивость к голосам дурацкому актеру озвучания Хейсу (прим. перев.: Джеф Хейс — американский актер озвучания аудиокниг и игр). Почему он все время должен быть неотразимым? И почему я надеюсь, что получу такой же сексуальный вызов, как и Кит?

Послушайте, мы целовались, но еще не делали друг с другом ничего сексуального. Не то чтобы я не хотела этого — поверьте, я хочу, — но могу быть инициатором, только если он даст понять, что согласен.

— Фулли, ты не против, чтобы я подарил тебе лучший танец на коленях, который ты когда-либо видел? — спрашивает Кит, сияя от возбуждения.

Фалтон хрупко смеется.

— Я? Серьезно?

— Да, ты.

— Почему я?

— Потому что ты девственен, как оливковое масло в нашем шкафу.

Фалтон что-то ворчит себе под нос, но не опровергает заявление Кита.

— Отлично. Да, я даю свое согласие.

Кит хлопает в ладоши.

— Сегодня твой счастливый день. Я отрабатывал свои приемы в «Волшебном Майке», и тебе даже не придется мне ничего платить.

Все выходят из круга и садятся на диван, кроме Кита, который тащит кухонный стул в центр гостиной. Он протягивает руку и поклоняется, и Фалтон со вздохом подходит и занимает свой новый трон.

Если бы я вошла в комнату прямо сейчас, без всякого объяснения, я бы подумала, что Фалтон находится в заложниках. Его руки вцепились в сиденье, а лицо приобрело болезненно-белый цвет, который странно напоминает жертву укуса зомби.

— Пожалуйста, не снимайте это на видео, — простонал он.

— Слишком поздно, — говорит Гейдж, уже держа в руках свой телефон, с включенной вспышкой и всем остальным.

И вот уже звучит нелепая музыка, и Кит начинает раскачивать бедрами из стороны в сторону. Он выставляет одну ногу, затем медленно поднимается, пытаясь вильнуть задницей и выпятить грудь. Боже мой. Я словно перенеслась в стриптиз-клуб в Лас-Вегасе, но не в хороший. А в ужасающий. Очень ужасающий.

Кажется, мы не продержались и минуты — настолько это долго и мучительно. Это был бы хороший вид психологической пытки для правительств, где бы пытки ни были легальны в наши дни.

— Мне страшно, — бормочу я Хейзу.

— Правда?

Я так близко к телу Хейза, что чувствую его дыхание на своей коже, и могу точно уловить момент, когда в его небесно-голубых глазах вспыхивает медленно разгорающееся желание.

— Не знаю. Это довольно горячо, — шутит он, закидывая руку мне на плечо.

Одно это прикосновение каким-то образом запустило мои мысли в озоновый слой, и мое возбуждение поднялось на орбиту вместе со всеми тайными вещами, о которых я фантазирую, чтобы Хейз сделал со мной. Он такой красивый. Настолько красивый, на которого никогда не устаешь смотреть. Но я думаю, что он выглядел бы гораздо красивее с головой между моих ног…

— О, нет. Он снял рубашку, — слышу я шепот Хейза, и, подняв глаза, вижу, что Кит действительно без рубашки. Затем меня встречает оливковая кожа, покрытая татуировками. Он наматывает футболку на голову, как лассо, одновременно прижимаясь к Фалтону волнообразными движениями бедер.

Я больше не могу сдерживать смех.

— Снимай штаны! — задорно кричит Гейдж, и его просьба сопровождается одобрительными возгласами.

— Не снимай штаны! — Кричит Фалтон, свирепо глядя на Кита.

Кит отмахивается от него, а затем завершает номер, наклонившись и покрутившись бедрами у него перед лицом.

Я даже не знаю, что сказать, но тут песня затихает, и Фалтон занимает свое место на краю дивана. Между Бристолем и Кейсеном раздается хриплый смех, и лица обоих краснеют от каждой стопки и хихиканья.

Кит снова надевает футболку, посылает несколько воздушных поцелуев толпе, затем плюхается в соседнее кресло.

— Было весело, Фулли. В то же время на следующей неделе?

— Если мы повторим это снова, то в следующий раз тебе лучше потрогать меня, — бормочет Фалтон.

Переведя дыхание и вытерев слезы с глаз, Кейсен встает.

— Я следующий.

Каждый шаг пронизан нерешительностью, когда он подходит к чашкам и берет в руки судьбу, которая лежит в этой пластиковой, красной яме обреченности.

— Съешьте сырое яйцо или выпейте кетчуп, — объявляет он.

Мое лицо искажается от отвращения.

— О, нет. Это большое, жирное «нет». Кейсен пригубил свой напиток так быстро, как только смог, и чуть не зашипел, когда снова набрал воздуха. — Господи. Это что, чистая текила?

— Да, да, — отвечает Кит с гордым кивком.

Кейсен закатывает глаза и садится обратно, а Бристол подбегает к столу и берет чашку себе.

— Пусть твои товарищи по команде покопаются в твоей скрытой папке с фотографиями и выложат что-нибудь в твой Instagram.

— О-о-о, это хорошая идея, — хмыкает Кит.

Бристол передает свой телефон Хейзу.

— Я позволю Хейзу выбрать что-то одно, с согласия всех. Но это должно быть уместно, и у меня не должно быть проблем с тренером или моим агентом, — объясняет он, вооружившись мрачным взглядом и еще более грозным хмурым выражением лица.

Все столпились вокруг Хейза, и в помещении пронесся заговорщический ропот. Хейз откидывает голову назад, из него вырывается неистовое хихиканье. Он выбрал самую ужасающе нелестную фотографию Бристола, какую только смог найти. Это его фотография, сделанная одним из тех объективов «рыбий глаз», на которой он в одних плавках ест банан, а его босые ноги занимают всю нижнюю половину кадра.

Он показывает телефон Бристола.

— Чувак, почему ты это сохранил? Я, конечно, понимаю, что это для развлечения. Но зачем тебе это хранить?

— Ты не загрузишь это в интернет, — рычит Бристол, выхватывая устройство из рук Хейза.

— Двадцать четыре часа. Через двадцать четыре часа мы это удалим, — уговаривает Хейз, подняв руки вверх. Некоторым ребятам приходится сдерживать смех.

— На самом деле все не так уж плохо, — говорю я, сдерживая неуместный смех, который рвется наружу. Не знаю, почему Бристол не удалил эту фотографию сразу же, как только сделал ее. Команда «морских котиков» не смогла бы заставить меня удалить эту фотографию.

После минутного спора с обеих сторон Бристол нехотя соглашается на двенадцать часов, и ребята сходят с ума, когда начинают приходить лайки.

Ухмылка Фалтона заразительна, и он показывает на экран, как малыш на айпаде.

— Смотри, этот комментарий гласит: «Бристол, я хочу пососать твои пальцы на ногах…».

— Хорошо! Айрис, я думаю, теперь твоя очередь, — громко говорит Гейдж.

Я сглатываю комок предвкушения в горле и тянусь за стаканчиком, который заставит мою кровь бурлить в одном из двух вариантов — от унижения или возбуждения.

Как только я читаю свой вызов, мне хочется вычеркнуть этот кошмарный опыт из жизни. Это была плохая идея. Это как если бы вы приняли неверное решение в сюжетной видеоигре, и вам пришлось бы жить с эффектом домино.

Мое сердце словно выпрыгнуло из груди, и я прикусываю нижнюю губу. Я не могу этого сделать, не так ли?

— Что там написано? — спрашивает Кейсен.

Ничего.

— Слизать взбитые сливки с человека, сидящего рядом с тобой. В любом месте ниже шеи, — произношу я, мой пульс учащается, а страх превратился в ракету, направленную прямо на меня.

Я рассматриваю возможные варианты развития событий. Первый — и самый разумный — вариант: я пью и не подвергаю себя этой извращенной игре. Второй — я выбираю Бристола, и все становится очень неловко. Или третий — мой любимый вариант — я выбираю Хейза.

Рот Гейджа складывается в букву «О», как и у Кита.

Тепло разъедает мои внутренности, и это не хорошее тепло. Лихорадочный, отвратительный, липкий жар, который поднимает мое либидо на несколько ступеней, одновременно заставляя меня чувствовать, что я нахожусь в секунде от потери сознания.

— Кто это будет, Айрис? — спрашивает Гейдж.