— Я всегда знала, что ты жесток, — попыталась пошутить я, одарив его искренней улыбкой.

— Твои губы, или, точнее, твоя улыбка — это одна из черт, которые я в тебе обожаю, — его рука скользнула между моих ног и сомкнулась на клиторе. — У тебя другая манера улыбаться, которая выдает, о чём ты думаешь.

Я ахнула, и моя рука наткнулась на зеркало напротив, спасая от падения.

— А какие остальные?

— Твои веснушки, — его движения вокруг моего клитора были медленными и дразнящими. — Они рассказывают историю, — другая его рука сомкнулась на моём горле, и я откинула голову назад. — Твои глаза — это первое, что я нарисовал, — он поцеловал меня, его большой палец всё ещё кружил вокруг моего клитора. — А теперь твоё тело, но я хочу сохранить это в секрете для себя. Моя муза.

— Это несправедливо, что я голая рядом с тобой, а ты… — я ахнула, когда он усилил давление вокруг моего клитора, следы от моего дыхания и моей руки появились на зеркале. — Я ненавижу тебя, ты знаешь это?

— Никогда не переставай ненавидеть меня, Аврора. Я заберу у тебя всё, кроме твоего безразличия, — он раздвинул обе мои ноги, чтобы я встала шире. — Не двигайся, чтобы я мог как следует попробовать тебя на вкус.

Раньше я была бойцом, но, столкнувшись с таким, я сдалась. Аякс развернул меня и подразнил мягкое местечко у меня за ухом. Он опустился ниже, оставляя дорожку из поцелуев от моей груди к животу, пока не опустился передо мной на колени. Он, воплощение неприкасаемости, преклонил передо мной колени. Мои губы приоткрылись, и мой клитор запульсировал в ожидании того, что будет дальше.

Он ласкал внутреннюю поверхность моих бедер, осыпая их лёгкими поцелуями, словно призрачным прикосновением к моему телу. Мои руки пробежались по его гладким волосам, и его рот, наконец, коснулся того места, где я этого хотела. Я застонала. Он целовал и посасывал мой клитор, удерживая меня на месте, чтобы я не двигалась. Я повела бедрами навстречу его темпу, который усилился, пробуя меня на вкус с жадностью. Мой живот сжался до такой степени, что дыхание стало прерывистым, а колени подогнулись. Его рука обхватила мою ягодицу, и когда он просунул один из своих пальцев внутрь меня, я подалась вперёд, теряя контроль.

Его язык снова скользнул по мне, держа меня во власти своей милости, как пленницу, до последней минуты. Он шлепнул меня по ягодице и засунул в меня свой палец, снова и снова. Я могла поклясться, что мои глаза закатились в тот момент, когда мой оргазм взорвался фейерверком. Я кончила без предупреждения, мои ноги дрожали. Сначала он не отстранился, обхватив меня руками.

Я восстановила своё дыхание, и он встал, расстегивая рубашку, чтобы продемонстрировать свой крепкий пресс и чётко очерченные мышцы. Затем последовал его ремень, который он свернул по кругу, прежде чем аккуратно положить на стол рядом с собой. Этот маньяк. За ними последовали брюки и нижнее белье, пока не осталось ничего, кроме его твердой эрекции, поднимающейся передо мной.

— О чём ты думаешь? — спросил он, подходя ко мне и преодолевая разделявшие нас несколько сантиметров.

— Что моё прозвище для тебя, греческий воин в костюме, было подходящим, — я не упомянула, куда делся мой извращенный разум.

Он приподнял меня, одаривая лихорадочным поцелуем, мои ноги инстинктивно обхватили его торс. Неся меня одной рукой, он одним движением опрокинул всё, что было у него на столе. Стаканы, в которых лежали кисти, разбились о пол, и несколько тюбиков с краской пролились на стол. Что же касается клочков бумаги, то они облетели нас прежде, чем гравитация вернула их обратно на пол.

— Ты — это всё, что я, чёрт возьми, чувствую, — выругался он, и моё сердце бешено заколотилось в груди.

Он посадил меня на стол, и я раздвинула ноги, когда он обхватил меня за талию. Краска залила моё бедро и потекла по его ноге, но ни один из нас не пошевелился.

— Ты — это всё, о чём я думаю, — призналась я.

И именно после этих признаний, когда мы стали музами друг для друга, а он был всем, о чём я и не подозревала, что хочу, у нас с ним в голове крутилась одна и та же идея. Он взял чистый льняной холст, лежавший рядом с ним, и разместил его прямо за мной на своём столе.

— Давай займемся искусством, — сказала я, снимая краску со своей ноги, чтобы нарисовать дорожку на его бицепсе.

Он проследил за движением моей руки, его грудь поднималась и опускалась, как будто ему тоже было трудно дышать.

— Я чист, — сказал он ни с того ни с сего, как будто его мозг просчитывал все возможности. — Ты…

— Я тоже, — оборвала я его. — И я принимаю таблетки.

— Я никогда не делал этого без презерватива. Никогда не хотел. Но с тобой я хочу чувствовать тебя как следует.

— Я тоже.

Как только всё решилось, всё произошло так быстро. Мы творили искусство, Спектр входил в меня медленно и глубоко и воспламенял мой мир в формах тысячи слов и цветов.

— Ты моя, моя фея, так же, как и я твой.

Он обхватил моё лицо ладонями и на этот раз вошел в меня сильнее, до такой степени, что я почувствовала его у себя внизу живота. Мои ногти впились в его спину, и наши бедра закачались в гармонии. Моё сердце не смогло справиться с этим конфликтом эмоций. Я подставила ему свою шею, которую он так желал, и наши стоны слились воедино. Он был прав — это был не просто секс; это была смесь голода и судьбы, потребности и ненависти, страсти и нежности. Смесь из нас.

Я легла на стол, и он подтянул мои ноги к себе, прежде чем взять самый маленький тюбик краски, который он тщательно выбирал, и вылить мне на грудь. Она была фиолетовой. Лавандовый оттенок фиолетового. Я прикусила губу. Он пожирал меня взглядом и ощупывал своими умелыми пальцами, размазывая краску по моему похотливому телу. Моя грудь вздымалась, пытаясь отдышаться под его медленными, но глубокими толчками.

Он закинул одну из моих ног себе на плечо и поцеловал мою лодыжку, его сильные руки обхватили мою ногу, чтобы удержать меня в объятиях. Игры закончились. По моей коже побежали мурашки. Его тело напряглось. А затем он вошел в меня, и я ударилась о стол. Его темп усилился, и он вколачивался в меня сильнее, удерживая мои бедра на месте, когда я заложила свои руки за голову. Мои руки впились в холст, пытаясь за что — нибудь ухватиться под напором его безжалостных порывов.

С моих губ сорвался беспомощный стон.

— Аякс, это…

— Я знаю, моя фея, — прервал он меня, прочитав мои мысли. — Я знаю.

Все его мускулы напрягались, и позади него смесь лунного света и пыли образовывала блестящие голубые частицы, парящие в воздухе. Он наклонился вперёд, его рука накрыла мою, и очертания наших рук были увековечены на холсте позади нас, когда наши тела, покрытые краской, слились воедино. Он сжал мою ягодицу, и я на мгновение закрыла глаза. Это не было похоже ни на что, что я когда — либо испытывала раньше, смесь блаженства, боли и удовольствия, любви и разбитого сердца.

Мы поменялись местами, опрокинув его мольберт. Аякс сел на пол, усадив меня на себя сверху — достаточно по — джентльменски, чтобы я не упала на жесткий пол и позволил мне быть сверху, но не настолько по — джентльменски, учитывая то, как он наполнил меня до такой степени, что мои крики и стоны принадлежали ему. Его руки скользнули по моей коже, сжимая мою плоть, как будто я принадлежала только ему. Нас охватил жгучий плотский жар; как будто мы всё это время были безмолвным вулканом, извергающимся вместе, и это было по — своему беспорядочно и красиво.

— О боже… — простонала я.

— Бог здесь ни при чём, любовь моя, — он убрал прядь моих волос с моего лица. — Произнеси моё имя.

— Аякс, — выдохнула я.

Он сильно толкнулся в меня.

— Тот, кого ты ненавидишь, моя фея.

— Спектр.

Тонкая линия прочертила черты его лица. Этот негодяй. Он обладал даже моей ненавистью.

Его глаза полностью оценивали меня, потемнев до непроглядной черноты, когда я предложила ему полный обзор своего тела, подгоняя его в моём темпе с обескураживающей улыбкой. Я провела пальцами по его мускулистой груди, но он остановил пальцы на полпути и поднес к губам. Он целовал их с обожанием и эротизмом прямо перед тем, как его губы исследовали мою грудь и захватили мой сосок зубами. Я наклонилась вперед, уступая ему, запуская руки в его шелковистые волосы. Аякс обхватил меня за талию и обхватил ладонями мой подбородок, чтобы он мог запечатлеть меня своими горящими глазами. Пряди моих волос упали рядом с его лицом, словно занавес, окутывающий нас в этот момент. Стоны отдавались эхом под его сильными, скользкими толчками, и он вернул себе контроль над нашим темпом, жестоко и безнадежно.