— Ты права, — он поставил смузи на стойку, достав две тарелки из буфета. — Но есть одно главное отличие. Ты, вероятно, находишь меня отталкивающим, судя по твоей ненависти ко мне, в то время как я испытываю обратное.

— Я… — Он действительно так думал? — Я не нахожу тебя отталкивающим.

Я захлопнула рот, прежде чем сказала больше, чем следовало.

— Завтрак готов, — он протянул мне тарелку, чтобы я села по другую сторону стойки лицом к нему.

— Я не голодна. Я могу поесть после тебя, и…

— Садись, Аврора, — это был приказ. — Ты косишься на еду. Ты голодна. Тебе нужно поесть.

— Ты приготовил это для меня? — спросила я, чувствуя, как пересохло в горле.

— Я приготовила завтрак. Это не предложение руки и сердца. Это ерунда. Просто это часть нашего контракта. А теперь, пожалуйста, не могла бы ты присесть.

Я подчинилась и села перед ним, стараясь стать как можно меньше на стуле. Я выпила смузи и, съев первый кусочек блинчика, который смешала с половиной банки шоколада, пришла к опасному выводу. Это было самое эротичное блюдо, которое я когда — либо ела за последнее время.

— Мне больно это признавать, но ты хороший повар. Это восхитительно.

— Я хорош и в других вещах.

Я проглотила огромный кусочек блинчика, который попал не в то горло.

— Других вещах? — повторила я.

Его глаза блуждали по мне, останавливаясь на моих губах.

— Да.

— Итак, — я сменила тему, хлопнув руками по столешнице, прежде чем моё сердце решило взорваться, как бомба с часовым механизмом. — Где бы ты хотел черпать вдохновение?

— В моей студии.

— Так ты рисуешь только в своей студии и больше нигде? — я откусила ещё кусочек. — Раньше я писала на улице, чтобы черпать вдохновение. Но не сейчас, потому что у моего компьютера села батарейка. Тебе стоит попробовать. Я думаю, это помогло бы.

Это было мой первый совет в качестве официальной музы. Он, похоже, не горел желанием следовать ему.

— Мне нравится, когда всё организовано, мирно и подготовлено. Кроме того, я бы не хотел, чтобы люди останавливались, смотрели на мою работу и беспокоили меня непрошеными вопросами.

— И дай угадаю, у тебя очень строгий распорядок дня?

— Да, — ответил он. — У меня есть почасовой план и цели.

— И, вероятно, поэтому ты лишен вдохновения. Весь твой процесс скучен, — усмехнулась я. — Это слишком академично, находиться в студии, позируя как манекенщица в магазине и наблюдая за тиканьем часов. Сегодня мы пойдем на пляж. Здесь пустынно, а солнце — это витамин D, — то, что, безусловно, понадобилось бы Спектру, поскольку у него была белая кожа, как у Дракулы, и, по словам моей мамы, солнце также приносило позитив и хорошую энергию, так что надежда есть.

— Я не буду рисовать на пляже, — он сразу же отверг эту идею.

— Я здесь, чтобы нарушить твой стоический распорядок дня, и ты уже видел, что я могу сделать с твоей студией, — я поднялась со своего места, быстро закончив с завтраком и полна решимости вдохновить нас обоих.

Он убрал посуду и с убийственным спокойствием сказал с нарастающим раздражением:

— Ты это несерьезно.

Он явно был против этого; вот почему я была настроена решительно.

— Я очень серьёзна. Пожалуйста.

Прошла секунда. Затем другая. И именно тогда тишина стала тяжелой. Мне пришлось признать поражение.

— Я соглашусь, если тебе так будет удобнее, — его голос удержал меня на месте. — Но в следующий раз я буду контролировать ситуацию.

— Да, Спектр, — я приподняла бровь. — Полагаю, мне нужно надеть вчерашнее платье?

— Сейчас в этом нет необходимости.

Я ненавидела то, как пристально его глаза сверлили мои, и мелодичный стук моего сердца.

Я вздернула подбородок.

— В этом нет необходимости?

— Я уже запомнил его на тебе со всех сторон в примерочной.

От этих слов у меня в животе поднялся пар, и я глубоко выдохнула, игнорируя его комментарий. Это была его работа. Не то чтобы он когда — либо смотрел на меня так.

— Тогда зачем ты его купил? Почему бы просто не нарисовать меня, пока я была в нём?

— Потому что оно тебе подходит. Оно должно принадлежать тебе, — небрежно сказал он. Для другого человека это было бы комплиментом, но от Спектра это было как холодный душ или что — то лишенное чувств.

— Я… — пробормотала я, указывая на лестницу. — Я надену что — нибудь свое.

— Мы начнём через полчаса.

Я поспешила к себе в спальню, стараясь как можно быстрее избавиться от этого напряжения. Я закрываю за собой дверь, устраивая беспорядок в своём чемодане, чтобы найти белый укороченный топ с фиолетовыми тюльпанами и черную юбку — слип. Я выбрала ленту того же цвета для своих волос.

— Вещи, которые необязательны, чтобы создать хорошую историю, — пробормотала я, надеясь вернуться к себе прежней.

Полчаса спустя я спустилась вниз, где Спектр уже ждал меня в серой рубашке, закатанной на предплечьях, и серых брюках, слишком изысканных для пляжа. Его руки были в карманах, а подмышками он нес небольшой кожаный портфель, в котором, вероятно, хранились его наброски и карандаши.

Мы продолжали анализировать друг друга, вероятно, демонстрируя, насколько мы разные. Мы даже не выглядели так, словно пришли из одного века.

— Я упаковала солнцезащитный крем, — я показала ему упомянутый крем на случай, если он не знает, как выглядит солнцезащитный крем. Какой идиотизм с моей стороны.

Он кивнул, и мы в молчании пересекли маленькую тропинку под его домом, которая вела к пустынному пляжу. В момент, когда я коснулась песка, я сняла туфли, чтобы почувствовать его под ногами. Я повернулась к нему лицом, спиной к спокойному морю, легкий ветерок трепал мои волосы за спиной.

— Ты не присядешь?

Он открыл портфель, доставая бумагу.

— Ты ожидаешь, чтобы я сяду на песок?

— Это песок, а не кислота. К тому же, так ты ничего не нарисуешь.

У него дернулся кадык, и он невольно выпрямился на песке. Держа карандаш между пальцами, он что — то пометил и поднес руку к подбородку, пристально смотря на меня.

— Итак, вдохнови меня, — имел наглость сказать этот высокомерный человек.

— Что? — мой голос дрогнул. — Просто так?

— Мы на пляже. Я сижу как идиот. Твоя очередь внести свой вклад.

Я мрачно усмехнулась, испытывая страстное желание разбить ему лицо ближайшим камешком.

— То есть ты ожидаешь, что я просто буду крутиться как сумасшедшая и выкидывать всякие штуки, пока это, надеюсь, не зажжет что — нибудь в твоём каменном сердце?

— Конечно, — тонкая линия появилась на его губах, когда он постукивал карандашом по своему альбому для рисования. — Я мог бы направить тебя, но ты пока не доверяешь мне. Я позволяю тебе действовать по — своему.

— Я не клоун, Спектр!

— Нет, ты моя муза.

Я сжала кулак, думая о том, как приятно было бы швырнуть в него песком.

— И не смей изображать моё настроение! Это не то, что…

Я остановилась, мои глаза расширились от зрелища передо мной. Чайка села Спектру на плечо. Спектр, который был так же напряжен, как и всегда.

— О, боже мой! Не могу в это поверить! — я поднесла руку ко рту, пытаясь не рассмеяться вслух.

— Убери эту чайку с моего плеча, — пригрозил он сквозь стиснутые зубы.

— Ты их боишься? Никогда бы не подумала, что это может быть страхом великого Спектра, — мой смех ожил. — Я думаю, ты ей нравишься.

— Аврора, — снова предупредил он.

— Прости, это слишком хорошо. Мне нужно… — я поискала свой телефон. — Подожди, где он? Пожалуйста, не двигайся!

— Не смей фотографировать.

Чайка не была с этим согласна, и её пронзительные крики и хищные взмахи были слышны даже самому дальнему крабу на пляже.

Я, наконец, нашла свой телефон и сфотографировала Спектра с самым смертоносным видом.

— Сюда, красавица!

— Ты действительно одарена прекрасными идеями, Аврора, — невозмутимо произнес он, поднимая плечо, чтобы прогнать чайку. Она не пошевелилась, поэтому он воспользовался другой рукой, но упрямая чайка по — прежнему не сдвинулась ни на дюйм.