Мама: «Правда?? Она будет так счастлива!»

Машина остановилась перед особняком Спектра. Я поспешила выйти, колеса моего чемодана пострадали из — за камней. Я опустила ручку и пересекла парадную дверь, занося чемодан внутрь, где Спектр пристально смотрел на меня. Он уже ждал, как ненормальный. Его отглаженная рубашка позволила мне рассмотреть его мускулы под ней, обнажая тело греческого воина, которые сокращались самым дестабилизирующим и раздражающим образом.

— Только один чемодан? — спросил он, не позволяя моему громкому появлению сбить себя с толку.

— Я не собираюсь жить здесь вечно, — не то чтобы я была бы против, если бы его здесь не было. — К тому же, через два дня мне нужно возвращаться в Париж, и это не обсуждается.

— Я тоже буду занят. Тебе нужна какая — нибудь помощь? — предложил он, взглянув на багаж и на одно из колес, вдавленное в землю и наполненное галькой.

Я тут же решительно сжала ручку.

— Итак, с чего мы начнём?

Его темные глаза оценивающе посмотрели на меня.

— Не думаю, что в твоём багаже есть одежда, которая подошла бы к чему — нибудь более художественному.

— Только то, что ты бы категорически не одобрил.

— Отлично, тогда мы отправляемся за покупками.

— За покупками? — мой голос отозвался эхом, и я отпустила ручку, мой багаж упал на землю.

— Да. Для эскизов, — он сделал паузу. — Я не буду рисовать тебя просто так. Я хочу визуализацию. Если только ты не хочешь быть голой?

— Нет, — я резко втянула воздух, чуть не закашлявшись. — Одежда. Мне нужна одежда. У тебя на уме?

— Я узнаю, когда найду это.

— Это довольно пафосно, — пробормотала я. — Просто скажи мне, кем ты хочешь, чтобы я была, и будем действовать в соответствии с этим. В конце концов, когда я была музой, я была всего лишь статуей.

— Мне не нужна статуя. Я хочу, чтобы ты была самой собой. Не сдерживайся.

С чего бы ему хотеть кого — то вроде меня для Ever After?

— Но я…

Он крадучись подошел ко мне.

— Ты не можешь видеть себя так, как вижу тебя я, поэтому, пожалуйста, не спорь со мной по этому поводу.

— Хотя я сомневаюсь, что ты видишь меня в каком — либо положительном свете.

Я была средством для достижения цели, в котором он определенно не хотел нуждаться. Точно так же, как он был моим единственным способом вытащить меня из того бардака, в который я попала — вскоре без квартиры, в настоящее время без романа, и давайте не будем забывать, без связей в высших кругах и без денег. По крайней мере, я могла посмеяться над последними двумя пунктами в моем списке и не беспокоиться по поводу первого, поскольку мне предстояло вернуться в глушь после того, как меня милостиво выдворили из большого города. Всё, на чем мне нужно было сосредоточиться — это на вдохновении.

— Тебе придётся это выяснить, — он прошел передо мной, держа ключи от машины в одной руке. — Поехали. Я за рулем.

— И ты платишь за всё, — я прищурилась. — Этого может быть много.

— Если ты думаешь, что это должно меня беспокоить, ты ошибаешься, — он подошел к Aston Martin, припаркованной перед воротами, и открыл для меня пассажирскую дверь.

— Аврора, ты можешь тратить мои деньги сколько угодно. Мне всё равно, пока я получаю то, что хочу. В данном случае, тебя в качестве моей музы.

— Ты невыносим, — проклинала я его.

— А ты деликатная, пример редкого дружелюбия.

— Я всего лишь отражение твоего сердечного и гостеприимного дружелюбия, — атаковала я, садясь в его машину.

— Ты и твоя личность поджигателя готовы разжечь пожар каждый раз, когда находитесь рядом со мной, — он сел в машину и включил двигатель. — Твой ремень безопасности.

— Возможно, это для того, чтобы помешать тебе заморозить мир, — я скрестила руки на груди. — Обычно я солнечный и очень приятный человек.

Или, точнее, раньше была такой.

— Ты нетипичная, — его руки крепче сжали руль. — Где ты научилась быть такой индивидуальной?

— Ну, меня вырастила моя мама — отшельница в глухомани, в сельской местности, я придумывала воображаемых персонажей в качестве друзей, так что, думаю, это помогло.

— Теперь мне понятнее. Не могла бы ты, пожалуйста, пристегнуть ремень безопасности?

Я угрожающе сверкнула на него глазами.

— Что тебе понятнее? Что я крестьянка по сравнению с тобой?

— Нет, — он прочистил горло. — Теперь понятно, почему ты такая свободная. В конце концов, ты действительно приехала из сказочной страны. Я тебе завидую.

— Да, верно, — я покачала головой. — В любом случае, собираемся ли мы когда — нибудь в ближайшее время покинуть это парковочное место или подождем, пока машина волшебным образом доставит нас к месту назначения?

— Я жду, когда ты пристегнешься. Безопасность превыше всего.

Ремень безопасности. Точно. Я сделала, как он просил.

— Так лучше?

— Да, — он поджал губы. — Моя фея.

Он завел двигатель, эта самодовольная тонкая линия всё ещё была на его лице. Было ли это попыткой Спектра пошутить?

— Я не фея и уж точно не твоя, — невозмутимо ответила я.

— Существуют разные типы фей, верно? От пикси до банши. Я позволю тебе угадать, о какой из них я говорил.

Он перешел дорогу, и я улыбнулся. Хорошо сыграно.

— Я ни за что это не надену! — крикнула я через примерочную, наблюдая за своим отражением в зеркале.

Это была моя шестая примерка. По сравнению с первыми четырьмя Спектр оставался спокойным, сидя на девчачьем диванчике для посетителей. Когда я показывала ему наряды, как задумчивая модель с подиума, он ответил мне всего одним кивком головы. Один кивок головы, который означал "ни за что на свете". Ему ничего не нравилось или, скорее всего, он терпел. Было ли это удивительно? Ведь это исходит от помешанного на контроле человека с невозможными стандартами. На пятом он сделал мне всего один пренебрежительный знак рукой. Даже продавщицы боялись его и не осмеливались предложить ему какую — либо помощь.

И прямо сейчас я была той, кто трусил.

На мне было длинное платье всех цветов радуги — от малиново — красного до темно — фиолетового, переходящее в мерцающий красный и нежно — розовый внизу. Оно было очаровательным. Вырез был глубоким. Кружево ниспадало на плечи золотыми украшениями, придавая образу романтическую и немного мрачную атмосферу благодаря строгим подплечникам. Обтягивающая в талии ткань облегала мои довольно широкие бедра, с открытым разрезом на ноге — из — за него была видна линия моего загара, и мне пришлось задрать трусики, чтобы их не было видно. Это было то платье, которое я могла бы добавить в свою коллекцию. И это было ещё хуже. Это была именно я, и именно поэтому я боялась значения этого платья.

— Ты выходишь? — крикнул Спектр.

— Нет.

Я услышала, как он поднялся со своего места, и почувствовала, как его внушительная тень вырисовывается за занавеской.

— Аврора, дай мне посмотреть.

Почему у меня возникла глупая страсть к бальным платьям? Потому что они заставили меня надеяться на жизнь, которой у меня не могло быть. Ту, которая должна была быть только вымыслом, а не реальностью. Надев их, я позволила себе почувствовать себя главной героиней, и мысль о том, что Спектр может читать меня, приводила меня в ужас. Это означало бы, что он был частью моей истории, и частичка моего сердца боялась быть отвергнутой. Возможно, у меня был синдром самозванца. Почему меня это вдруг стало волновать? Я сжала кулаки, глубоко вдохнув. Мне было всё равно, что подумает Спектр.

— Нет, давай попробуем что — нибудь другое.

Что — нибудь, что не заставляло бы моё сердце биться в груди, как замаскированная бомба.

— Если ты не откроешь занавеску, это сделаю я, — настаивал мерзавец.

— Не смей! Я сказала, что…

Он всё равно это сделал, и через зеркальное стекло на меня обрушился его тяжелый взгляд. Паника овладела моим противоречивым сердцем. Мне не нравилось, что он ворует мой кислород. С какой стати я так себя чувствовала? Спектр никак на меня не влиял. Я его ненавидела. А это было просто платье. И ничего больше. Никакой сказочной чуши. Ничего.