Не обращая внимания на распинавшегося Элпида, Еврикрат подскочил к ней и вывалил на стол целую гору табличек и папирусов.

До того скучающий Цезарион оживился. Будущий фараон, он должен был присутствовать при решении государственных вопросов с самого раннего детства – но эта обязанность не вызывала у него никакого энтузиазма.

- И что это все значит? – Клеопатра перевела строгий взгляд с горы табличек и папирусов на Еврикрата.

Дерганные движения, растрепанные волосы, взгляд, граничащий с безумием – все в нем выдавало крайнюю степень возбуждения, и даже ошеломления.

- Это какое-то безумие, - Еврикрат помотал головой, - Моя царица, пожалуйста, посмотри сама. Скажи мне, что ты тоже это видишь и я не сошел с ума.

Цезарион забрался на стол разве что не с ногами, пытаясь заглянуть в таблички. Клеопатра взяла одну из них сверху.

Накладная поставок сырья в лавку кожевенника. Двадцатый день Паини[1]. Счета лавки мясника. Двадцать первый день Паини. Накладная…

Взгляд быстро бежал по строкам, пока Клеопатра перекладывала таблички и свитки. Двадцатый и двадцать первый день Паини.

- Я… Ничего не понимаю… - Еврикрат сел на свободный табурет и обхватил руками голову, - Сегодня ведь только девятнадцатый…

- Двадцать второй, - мимоходом бросил Цезарион. Таблички без картинок быстро ему наскучили и теперь он с тоской смотрел на дверь.

- Мой фараон? – Еврикрат встрепенулся.

Но Цезарион не обратил на него внимания, продолжая всматриваться в такую близкую и такую далекую свободу делать все, что он хочет, вместо решения унылых государственных вопросов.

- Сынок? – Клеопатра подключилась к Еврикрату, и только тогда Цезарион ответил:

- Сегодня двадцать второй день.

- Почему ты так думаешь? – ласково спросила она.

- Потому что вчера был двадцать первый, ты сама так говорила, - логика в его ответе была убийственной.

Слегка отросшие волоски на руках встали дыбом.

- Но это еще не все, - сокрушенно сказал Еврикрат и, покопавшись в поясной сумке, высыпал на стол кучку каких-то маленьких металлических предметов.

Клеопатра взяла один из них в руки и покрутила перед глазами. Они напоминали маленькие снаряды для пращи, но в отличие от последних, были похожи друг на друга как братья-близнецы. На каждом из них с ювелирной точностью были высечены по две римских буквы и какие-то непонятные значки.

Едва уловимый незнакомый запах, отдающий дымом костра, ударил в нос.

- Что это? – Клеопатра перевела взгляд на Еврикрата.

- Кто бы знал, - он развел руками, - Мы нашли их у библиотеки. Прямо под тем местом, где немного обсыпался фасад.

- В библиотеке обсыпался фасад? – она нахмурилась. Еврикрат утвердительно кивнул.

- И… - начал было он, но быстро осекся.

- Давай, - немного раздраженно поторопила его Клеопатра, - Выкладывай, что еще.

- У меня есть свидетели, которые говорят что-то совсем странное.

- Какие свидетели?

- Мужчина и женщина. Пойдем, моя царица, они ждут нас в тронном зале, - Еврикрат поднялся и первым пошел к выходу.

Все, кто был в зале совета, последовали за ним – даже Цезариона его короткий рассказ заинтриговал достаточно.

Тронный зал встретил их приятной прохладой и легким бризом с моря, проникающим через распахнутые окна. Посередине зала топтались двое – мужчина-грек и женщина, что держалась за его плечо, стараясь не становиться на левую ногу. Заняв положенное ей место, Клеопатра подозвала их к себе:

- Скажите, кто вы.

- Никиас, моя царица, - первым представился грек, - Я ремесленник. А это моя подруга, Яна.

Женщина кивнула и скривилась от боли.

- Что вы хотели мне рассказать?

- Я… Даже не знаю, с чего начать, - замялся мужчина, - Вчера вечером на нас напали. Мы… Куда-то шли. Очень странно, я никак не могу вспомнить куда. Были… - после мгновения задумчивости, он неуверенно продолжил, - Были в квартале от библиотеки, когда появился он и… Я не знаю, что он сделал. У него была какая-то странная штука в руках, длинная, с выступающими частями, - он сопровождал свой рассказ активной жестикуляцией, насколько было возможно с держащейся за его плечо подругой, - Он нажал на что-то пальцем – и раздался жуткий грохот, а через мгновение Яна упала на землю и из ее ноги брызнула кровь. Врачи… Врачи достали из нее вот это.

Покопавшись в сумке, мужчина достал предмет, как две капли воды похожий на найденные людьми Еврикрата странные снаряды. Только этот был весь перепачкан спекшейся кровью.

- Кто такой “он”? – ровно спросила Клеопатра. Все силы уходили на то, чтобы держать маску спокойствия на лице.

- Магнус! – воскликнула женщина, - Я его знаю, это был Магнус, я же тебе говорила!

Пытаясь ее успокоить, мужчина положил ей на руку свою ладонь.

- Магнус? – переспросила Клеопатра, насторожившись, - Он римлянин, что ли?

Каунос не успел. Каунос не успел – и Антоний уже свил у нее за спиной паутину заговора. Это объясняло все.

Кроме двух пропавших из памяти дней.

- Не знаю, - всхлипнула женщина, - Наверное. Мы с ним плыли на одном корабле. Из Сирии в Испанию. Он сошел… Не помню где, где-то в Греции, а мы поплыли дальше и потерпели крушение на Китере.

- Кто он? Чем занимается? Как выглядит? – к допросу тут же подключился Элпид.

Женщина посмотрела на него с опаской, но все-таки ответила:

- Не знаю, может быть наемник? Мы просто плыли вместе, я с ним едва знакома. Рыжий такой, коротко стриженный, редко бреется. На нем были… - она замялась, словно пытаясь подобрать слова, - Длинные черные брюки и черная туника с длинными рукавами.

Какой… Странный выбор одежды для римлянина.

- Слышал ее, Элпид? – задала риторический вопрос Клеопатра. Элпид кивнул, - Прочешите весь город, весь Египет, если нужно, но найдите мне его.

Кем бы ни был этот Магнус, с кем бы он ни был связан, он был единственной зацепкой – и упускать его было нельзя.

Александрия всегда полнилась слухами. От самых заурядных, до поражающих воображение своей необычностью. Они неотрывно следовали за моряками, что прибывали в порт со всего Средиземноморья, а многочисленные уши, которые торчали из каждой стены передавали их куда нужно, обеспечивая стабильный поток информации.

В этот раз, однако, слухи пришли не с моряками, а зародились в стенах самого города. Словно растворившиеся в воде два дня так взбудоражили умы местных невежд, что однажды зародившиеся, разговоры о воплощении Ра, снизошедшем на Александрию распространились по умам со скоростью пожара – и только ученые библиотеки стойко держали напор этого всеобъемлющего безумия, не поддаваясь ему.

Слухи, которые приносили моряки с востока, не были и в половину такими же забавными и нереалистичными.

Каунос сидел в самом центре стола в зале совета. Его плотно сомкнутые зубы и жилка, что пульсировала на его виске, не оставляли никаких сомнений – вести, которые он принес, сложно было назвать хорошими. Стоило ему открыть рот, даже самые слабые и робкие надежды рассеялись, оставив после себя пустоту.

- Антоний пропал, вместе с пятью легионами, - сказал Каунос, - Так говорят слухи и все мои источники на востоке.

Пропал – или же сложил голову в этой бессмысленной войне, которая не имела к ним никакого отношения?

Иногда деликатность Кауноса только мешала – и сейчас был как раз такой случай.

- Когда? Где? Что произошло? – спросила Клеопатра.

Каунос развел руками:

- Здесь информация разниться, но все сходятся на одном… - он на мгновение замялся, а затем невпопад сказал, - У кочевников Месопотамии есть одна легенда о месте, где божественная сила настолько сильна и настолько близко подбирается к земному миру, что переплетается с ним. Они обходят это место стороной, опасаясь нарушить баланс, но поговаривают, что, если войти туда и пройти все божественные испытания, можно обрести невероятную силу.

Клеопатра нахмурилась:

- К чему ты ведешь?

- Моряки говорят, что Лабиен обманом заманил Антония с армией именно туда.