Складывалось впечатление, что инструкция о печатании этих расчетных знаков либо не была доведена до сведения исполнителей, либо умышленно игнорировалась.
С этим вопросом я обратился к начальнику отдела Министерства финансов, приезжавшему на фабрику в качестве председателя комиссии министерства с целью проверки предприятия. На мою просьбу прислать из министерства дополнительное письменное разъяснение по этому поводу, он ответил согласием, хотя своего обещания так и не выполнил. А тогда он мне категорически заявил: «Фабрика не имеет право этого делать! Мы же видели ваши талоны в столовой. Вы правильно делаете, что печатаете их на стороне». Вот и все руководство к действию.
Эта скользкая тема неоднократно возникала в период моей работы на фабрике. Причем дважды такие срочные заказы поступали на фабрику именно в период моих отпусков. Чтобы предотвратить их попадание на производство, приходилось во время отпуска заезжать на фабрику «по пути», разговаривать с директором о поступлении заказов, о которых мне «случайно стало известно». Я напоминал Михаэлису об инструкции Минфина, и советовал вернуть заказчику заявки без исполнения «за отсутствием производственных возможностей». Приходилось объяснять, что такие заказы могут повлечь за собой серьезные уголовные расследования, что непременно подорвет репутацию государственного предприятия.
Конфликты не заставили себя долго ждать. Один раз заказ на огромную сумму исходил от областного комитета профсоюзов. Документ был подписан начальником финотдела и председателем Областного совета профсоюзов Н. А. Трофимюком, который был членом бюро обкома КПСС. Речь шла о печатании билетов для платных мероприятий во всех профсоюзных дворцах культуры области. Директор фабрики, оценив положение, занимаемое заказчиком, и наши предыдущие разговоры на эту тему, пригласил меня для выработки решения. Пришлось снова напоминать о запрете Минфина, об инструкции для бухгалтерии относительно порядка оформления подобных заказов и необходимости согласования их выполнения с облфинотделом. Мы договорились вернуть эту заявку с мотивировкой: «Для переоформления». Михаэлис заверил меня, что без моего письменного согласия заказ не будет принят. Когда же директору позвонил недовольный Н. А. Трофимюк, то он ответил ему, что это «возражения режима», переведя, таким образом, все стрелки на меня.
Вслед за этим у меня раздался звонок начальника финансового отдела облсовпрофа. Из разговора с ним мне стало известно, что он сам когда-то возглавлял финансовый отдел облисполкома. После этого мне осталось только напомнить ему о порядке согласования подобных заказов с облфинотделом, о чем он не мог не знать или не помнить.
Почему тогда, понимая истинную причину нашего отказа, он толкал меня на нарушение закона? На этом я прервал наш разговор.
Трофимюк не преминул нажаловаться начальнику УКГБ Н. И. Щербинину. Николай Иванович, выслушав от меня суть проблемы, одобрил мои действия, рекомендовал и впредь придерживаться позиции Минфина СССР. Но даже после этого история имела продолжение.
Вскоре во время работы на семинаре пропагандистов в Доме политпросвещения по громкой связи было сделано объявление: «Товарища Корнилкова просят срочно явиться в облсовпроф к члену бюро обкома КПСС товарищу Трофимюку!» Я сразу понял, что меня опять будут склонять к компромиссу по поводу этого заказа. Мне нужно было немного обдумать дальнейшую линию своего поведения, и я отправился в буфет выпить чашечку кофе.
Но сделать паузу мне не удалось, потому что ведущая семинара заметила, что я ушел не в том направлении, в которое она меня адресовала. Она догнала меня в буфете и выговорила мне за мою нерасторопность. Пришлось обдумывать свою позицию по пути к Трофимюку.
Кроме нас на встрече присутствовал еще заведующий финотделом Облсовпрофа. После серии лестных оценок о порядке на Гознаке мне был задан прямой вопрос: почему я возражаю против приема их заказа? Я решил быть лаконичным и согласился, что раньше подобные заказы выполнялись в нарушение прямых указаний Минфина и инструкции Госкомиздата, требующей взятия под контроль подобных заявок в областном финансовом отделе и КРУ. Но повторное нарушение этих документов недопустимо.
Для прекращения бесплодной дискуссии на тему «если нельзя, но очень хочется, то можно», я предложил единственно возможный выход. Облсовпроф переоформит заявку в соответствии с положениями бухгалтерского учета и получит визу о согласовании, заверенную гербовой печатью Пермского облфинотдела. Возможно также согласование с финотделом ЦК ВЦСПС с получением соответствующих виз. После этого мы гарантируем прием их заказа в работу и выполнение его в кратчайшие сроки.
Видя полное неприятие моих аргументов, я добавил, что мы не хотим быть вовлеченными в какие-либо разбирательства в связи с нарушением закона. Контроль за его соблюдением возложен на меня. Я не стал вступать в дискуссию об особом статусе профсоюзов, их особых правах.
В любом случае никто не освобождал их от уплаты налога с оборота и не давал права пренебрегать экономическими интересами государства. На этом моя «срочная и неотложная беседа» с членом бюро обкома КПСС закончилась. Но взаимопонимания мы не достигли.
Во время очередной проверки комиссией облсовпрофа соблюдения на фабрике норм трудового законодательства члены комиссии уделили самое пристальное внимание работе руководимого мною отдела кадров и приказам, которые я лично подписывал. С пристрастием они пытались определить, не зажимает ли режим трудовое законодательство. Я отнесся к этим фактам как к должным. Но был приятно удивлен итоговой беседой с председателем комиссии. Когда мы остались наедине, он сообщил мне, что ему была дана установка товарищем Трофимюком:
«Без выговора Корнилкову — не возвращайтесь». Председатель комиссии, однако, не обнаружил оснований для вынесения мне выговора. Я поблагодарил проверяющего за честную гражданскую позицию и высокую оценку работы всей кадровой службы. Мы расстались добрыми друзьями. Это стало логическим финалом всей истории с заказами от облсовпрофа.
Завершая эту тему, хочу заметить, что противостояние с облсовпрофом по поводу знаков расчета с населением было не единственным в этом ряду. Аналогичные заказы на фабрику пытались протолкнуть руководители пермской филармонии, трамвайно-троллейбусного управления, системы бытового обслуживания и балатовского парка культуры и отдыха.
Рычагом воздействия на меня деятели от культуры на сей раз избрали заместителя начальника управления КГБ.
Все руководители этих предприятий прекрасно понимали, что если заказ на печатание знаков расчета с населением попадет в типографии системы Госкомиздата, то это неизбежно потребует согласования с областным финансовым отделом. Предполагаемые суммы доходов будут учтены при расчете налоговых отчислений в государственный бюджет. Поэтому цель их была очевидна: разместить заказ на фабрике Гознака, уйти таким образом из-под контроля финансовых органов и получить возможность для финансовых злоупотреблений.
Поскольку подобные обращения на фабрику случались, как правило, в мое отсутствие, я задумался об источниках информированности потенциальных заказчиков о положении дел на предприятии и о наших производственных возможностях. Я умышленно задержал у себя на некоторый срок письмо из парка культуры и отдыха г. Балатово. Главный бухгалтер парка стал изводить меня настойчивыми звонками и уверять, что в цехе № 21 есть свободные производственные мощности. Кто помогал ему ориентироваться в нашем хозяйстве, стало понятно после визита ко мне на следующий день одной из сотрудниц бухгалтерии. На мой вопрос, понимает ли она, что лоббирует чужие интересы, которые идут в разрез с законом, она ответила: «Почему нельзя напечатать их заказ сейчас, если мы это делали для них раньше?» Я был вынужден посоветовать главному бухгалтеру подыскать для нее новую работу.
Я неоднократно поднимал эту проблему перед руководителями службы БХСС областного Управления внутренних дел. Они соглашались со мной, но оперативных мер по проверке вероятных финансовых злоупотреблений со знаками расчета с населением так и не предпринимали. Размеры денежных средств, выпадающих из-под контроля государства, были внушительны. Счет шел на миллионы рублей в старом исчислении. Работники БХСС ссылались на недоработки в законодательстве, но сами никоим образом не инициировали возможность поправок и пресечения злоупотреблений.
