Приходилось бороться с текучестью кадров. Не многие работницы выдерживали ручной монотонный труд в цехе контроля готовой продукции. Там требовалось жесткое соблюдение режима и хорошая нервная система. По причине низкой зарплаты высокой была текучесть в подсобных цехах.
Работа с кадрами тогда включала в себя и борьбу за укрепление трудовой дисциплины, борьбу с прогулами и пьянством, этим извечным российским злом. Я же занимался организацией участия сотрудников фабрики в сельхозработах. Работы носили сезонный характер: сначала помощь подшефным колхозам в ремонте техники перед посевной, потом заготовка кормов для животноводства, уборка зерновых и овощей. Выезды рабочих на поля, как правило, заканчивались только с «белыми мухами». Чтобы организовать размещение и питание рабочих фабрики в колхозах и совхозах, приходилось регулярно выезжать в Сивинский, Большесосновский и Пермский районы области. Иногда возникала необходимость урегулирования конфликтов с местным руководством. Все это происходило при постоянном одергивании со стороны Индустриального райкома КПСС, которое они называли помощью. Ничего, кроме раздражения, эта помощь не вызывала. Такие накачки ни коим образом не улучшали положение дел в колхозах и при этом еще изрядно портили нервы.
Особенно трудоемкой и изматывающей была работа «по коммунистическому воспитанию трудящихся», которая велась совместно с фабкомом в отношении пьяниц и нарушителей трудовой дисциплины. Она осуществлялась в цехах через группы дисциплины труда. Согласно должностным обязанностям, я, как заместитель директора по кадрам, также должен был ее возглавлять. Фабричная группа дисциплины имела свою стенную газету, стенды в цехах, через которые мы пытались создать обстановку нетерпимости вокруг таких проявлений.
Скоро я убедился, что только осудив их поведение непосредственно по месту их работы — в цехе, смене, бригаде, на участке, мы можем добиться реального результата. Этот вывод подтвердился путем анализа обстановки на местах в течение целого года, о чем я смело доложил на директорской оперативке. Неожиданно с этими своими выводами я попал в оппозицию к линии партии.
Я огласил свой опыт борьбы с этим злом на совещании директоров предприятий в горкоме КПСС. Но там я услышал совершенно иную точку зрения: с пьяницами и прогульщиками каждое утро должен заниматься директор предприятия лично. Тогда пропагандировался подобный опыт какого-то завода в Молдавии, на котором ранее побывал Л. И. Брежнев. Поэтому он считался передовым. В связи с этим на совещании был констатирован факт, что на Пермской фабрике Гознака не смотрят телевизор и потому не знают, что делать с пьяницами. То есть не следуют линии партии.
На следующий день на фабрику приехал секретарь горкома партии с задачей разобраться, почему здесь не перенимают передовой опыт борьбы с пьянством. Мне грозил выговор. К встрече я был морально готов.
Я предъявил годовые графики с анализом обстановки по всем цехам, итоговую справку по этой проблеме. Мы работали над ними с проверяющим с утра и до обеда. Я подробно осветил специфику этой работы в гознаковском коллективе, рассказал о своих усилиях, совместном вкладе в решение проблемы пьянства отдела кадров, фабкома, общественных организаций в цехах и профсоюза.
Я смог доказать секретарю горкома несостоятельность принятых на конференции решений в отношении борьбы с этим злом. Успешность нашего метода я подтвердил большой статьей из журнала «Работница», одобряющей именно такой подход на примере одной из подмосковных фабрик. К счастью, у проверяющего из горкома было искреннее желание разобраться в сути возникшего конфликта и методике нашей работы. Встреча закончилась его словами: «Я приехал с установкой: собрать факты и подготовить выговор вам и директору фабрики. Оказалось наоборот, ваша работа достойна того, чтобы ее пропагандировать как передовой опыт!»
От дальнейших попыток горкома втянуть меня в дело передачи нашего передового опыта я удачно уклонился. А после бесед с двумя инструкторами горкома я только убедился в своей правоте: опыт Молдавии они взяли на вооружение только потому, что там когда-то работал Л. И. Брежнев. Других аргументов в его пользу, кроме того что о нем говорили по телевидению, у них и не было.
В дополнение к этой работе партком фабрики и райком партии нагрузили меня еще одним общественным делом — руководством добровольной народной дружиной (ДНД) на фабрике. Под этим подразумевались организация и контроль выхода нарядов по графику, поддержание контактов с милицией до выхода нарядов на дежурство, разбор результатов дежурства. Работа ДНД тогда активно «направлялась» райкомом партии. А это, соответственно, требовало постоянного участия в бесконечных совещаниях и заседаниях.
Еще одной из бесчисленных граней воспитательной работы в трудовом коллективе и ее обязательным атрибутом была работа пропагандиста в сети партийнополитического просвещения. Им я был назначен также по инициативе парткома и вел эту работу все 30 лет своей службы на фабрике.
Обилие общественных поручений и расширенное толкование моих должностных обязанностей имело для меня один очевидный плюс. В максимально короткий срок я познакомился с руководящими кадрами, ИТР и служащими, со всем кадровым составом рабочих Гознака.
Нельзя не упомянуть еще об одной стороне производственной деятельности Пермской печатной фабрики Гознака, требовавшей также постоянного внимания. Это мощное полиграфическое предприятие выполняло не только секретные поручения правительства, серийно выпускало продукцию строго учета, начиная от банкнот, облигаций и других ценных государственных бумаг, до документов, удостоверяющих личность гражданского населения и военнослужащих. Оно выпускало также обычную полиграфическую продукцию, принимая заказы от городских и областных организаций. Именно на этом поприще общей полиграфии возникло несколько серьезных конфликтных ситуаций. При реализации этих заказов фабрикой возникла реальная угроза нанесения серьезного ущерба экономическим интересам государства, так как здесь, говоря нынешним языком рыночной экономики, фабрика вторглась в чужое поле деятельности.
По существовавшим в то время законам монополия на полиграфическую продукцию была закреплена правительством за Госкомиздатом. Он был в этой сфере монополистом и определял правила работы и имел строгие инструкции от Минфина. Речь идет о порядке печатания документов, имеющих у полиграфистов название «знаки расчета с населением». Проще говоря, это могла быть любая бумажка, на которой отпечатана типографским способом сумма денег, получаемая от населения за оказанную услугу.
Это мог быть трамвайный билет, абонемент в филармонию, квитанция из химчистки, билет в кино или театр, на посещение парка культуры и отдыха, талон на питание.
Министр финансов запретил системе Гознака печатать «знаки расчета с населением», предназначенные даже для внутреннего пользования у себя. Госкомиздатом был утвержден список типографий, имевших право на печать этих «знаков», порядок приема и учета заказов.
Согласно инструкции, заказы принимались типографиями только после согласования с областными финансовыми отделами. Облфинотдел брал на контроль сумму, которую заказчик мог получить после реализации отпечатанного тиража. По истечении определенного срока облфинотдел отчислял с предприятия-заказчика налог с оборота в государственный бюджет, ориентируясь на размер выручки. Могу привести пример, иллюстрирующий жесткость подхода Министерства финансов к выполнению требований о порядке печатания «знаков расчета с населением»: даже талоны для оплаты обеда в собственной столовой Гознак вынужден был заказывать в сторонней типографии.
Из фабричных архивных документов производственного отдела мне было известно, что в бытность работы на фабрике моего предшественника фабрика неоднократно выполняла заказы по печатанию «знаков расчета с населением», поступавшие от различных предприятий и организаций города. При этом никто на фабрике не мог дать мне вразумительного ответа, по какому праву фабрика шла на нарушение монополии Госкомиздата. Ни в одном из писем заказчиков я не увидел отметки о согласовании заказов с пермским облфинотделом.
