— Вы отказываете в приглашении офицеру советской армии?

Изобразил легкое недоумение слегка подвыпившего человека. Это было бы для нее внешне неприлично: люди в форме в Германии всегда были в почете. Да и окружающие стали оглядываться, кто это отказывает в приглашении офицеру? Она нехотя встала с колен мужчины, вышла из-за стола. Я боялся потерять эту маску в толпе, и мой взгляд был сосредоточен на ней. Мужчина, на которого я до этого даже не посмотрел, вдруг на русском языке, голосом сильно подвыпившего человека, заявил мне:

— Слушай, лейтенант! Я тоже советский офицер, ты что повел мою бабу?! Вот мои документы!

Он хотел предъявить мне свои документы, но никак не мог: руки сильно опьяневшего человека не попадали в карман. Оперработники, наблюдавшие эту сцену, прикинули, что это, видимо, и есть предполагавшаяся жертва покушения американской разведки.

Танцуя с женщиной в зеленом платье, я почувствовал в ней внутреннее напряжение. Она необычно пристально разглядывала меня в лицо через прорези маски. Мы благополучно протанцевали к запасному выходу, где нас уже поджидала группа поддержки.

На допросе после непродолжительного возмущения порядками, царящими в советском секторе, где порядочному человеку и отдохнуть спокойно не дают, где нет никакой свободы и прочее, выговорившись, маска повела себя на удивление благоразумно.

Она призналась, что прибыла из Западного Берлина по поручению американца. Изложила суть своей задачи. По поручению Курта Голлина, она должна была привезти в Западный Берлин, якобы к себе на квартиру, этого сильно подвыпившего советского офицера, ее знакомого. Офицер не знал, что она с Запада. Для реализации задания предполагалось сесть в городскую электричку, станция которой находилась рядом с местом проведения карнавала, и выйти на первой остановке, но уже в Западном Берлине. Это всего 30–35 минут езды. Там, на квартире, их и ожидал американец, некий разведчик Курт Голлин.

Она подробно сообщила места явок этого разведчика, где и когда она с ним познакомилась, его служебные телефоны для связи, дала его подробный словесный портрет.

Сомнений не было. Это был опять тот самый американский разведчик Курт Голлин, который организовал побег нашего солдата от памятника советским воинам в Тиргартене.

Но его план на этот раз сорвался. Мы выполнили свою задачу, предотвратили преступление. А намечавшейся жертвой американцев оказался офицер берлинского полка правительственной связи, дислоцировавшегося в районе Кепеник.

В завершение допроса, однако, она преподнесла нам и ложку дегтя. Маска, как-то мстительно улыбнувшись, подчеркнуто вызывающе обращаясь ко мне, заявила:

— Вас-то я уже до этого случая знала. Вы же действительно переводчик из контрразведки? Теперь-то я в этом сама убедилась. Правильно мне о вас говорили. Вы думаете, что только вы все знаете?

Молчание с обеих сторон… Ведь я в Берлине всего каких-то неполных три месяца!

— Что? Откуда?! Рассказывай!

Оперработник, ведший допрос, даже встал с места. Маска увидела, что ее реплика произвела на нас впечатление, и, махнув рукой, рассказала, как все просто иногда узнать, если хочешь. Напротив КПП, обеспечивающего контроль входа в административный городок Карлсхорст, располагался, через дорогу, большой немецкий универсальный магазин. При входе в магазин был вместительный стеклянный отапливаемый тамбур, откуда хорошо просматривались все люди, заходящие к нам через КПП в административный городок Карлсхорст и выходящие оттуда.

Оказалось в рамках всего Берлина существовало некое интернациональное содружество девиц легкого поведения.

Причем необязательно профессиональных проституток. Они обменивались между собой информацией. Так, например, они знали дни получения зарплаты русскими, американскими, английскими и французскими военнослужащими. Делились между собой информацией — насколько щедры их клиенты при расчетах. Выявляли и предупреждали друг друга, если кто-нибудь из их компании стал жить не по средствам. Вызнавали источники поступления дополнительных средств, часто по этой причине подозревали подруг в сотрудничестве с контрразведкой.

Оказалось, что признаком принадлежности советских офицеров к контрразведке считалось их участие в работе по пресечению нежелательных контактов наших военнослужащих с асоциальными элементами из местного населения, как правило, по информации, получаемой из криминальной полиции. В этой работе приходилось участвовать и мне как переводчику. Иногда от имени комендатуры, иногда вместе с полицией.

Так вот, в дни наших получек и праздников в Карлсхорсте такие компании группировались в тамбуре указанного магазина, а дамы, попадавшие ранее под нашу профилактику, просвещали наглядно своих товарок о том, кто есть кто.

Так, оказывается, уже в первые же месяцы работы я был кем-то опознан и определилась моя профессиональная принадлежность к контрразведке! Об этом с удовольствием и видимым злорадством проинформировала нас эта дама.

Конец деятельности «фирмы» Курта Голлина. Предатели среди советских граждан в Берлине. Истинное лицо американской разведки.

Память настойчиво возвращает к событиям, связанным в той или иной степени с упоминавшейся уже ранее американской «фирмой» Курта Голлина, действовавшей в Западном Берлине. Этот выходец из Прибалтики часто появлялся под разными именами. Так перед советскими гражданами он выступал «по-простецки»: «Зовите просто — Курт». Перед другими представлялся как «профессор» или «доктор Кляйн».

Следует признать, что это был действительно профессор по части совращения женских душ, умело манипулирующий дамской психологией. Они просто таяли от непривычно «чуткого» обхождения, принимая его наигранное поведение за искренние излияния чувств, выражение симпатии к ним и человеческую доброту.

Представьте себе такую картинку. Обходительный «профессор» демонстрирует прелестной незнакомке из Демократического Берлина преимущества западного образа жизни, и где — в крупнейшем универмаге КДВ (Kaufhaus des Westens) Западного Берлина, имевшем заслуженную репутацию витрины западного образа жизни. В процессе осмотра магазина, как бы между делом, он предлагает даме примерить шикарную шубку, которую та только во сне видела. Наша «заблудшая овечка» убеждается в зеркале, что шуба ей идет и как на нее сшита. Не думала наивная душа, что «профессор» уже заранее знал ее размеры, когда планировал вытащить свою жертву из Карлсхорста в Западный Берлин. Наша дама, смущенно посмотрев на ярлык с ценой шубки, пытается снять ее.

«Профессор» спрашивает с располагающей улыбкой:

— Ну что, понравилось?

И слышит искренний ответ:

— Да, да!

Мы ведь, русские, такие, стараемся говорить правду. «Профессор» в ответ:

— Не снимайте, ради бога, не снимайте! Она ведь вам даже по размеру подходит — считайте, что она ваша. Да вот и продавец говорит, что в этом размере она последняя. Да вам же просто повезло! — он ласково целует ручку.

— А расходы на покупку? У меня же нет таких денег!

— Ну, какие мелочи. Я все улажу, оплачу. Я дарю вам эту шубку!

Просто заслуженный артист республики!

Именно так описывала на допросе обходительность «профессора» одна «заблудшая овечка». Кто же она? Теперь можно и рассказать об этом, отметив как досадный исторический факт. Нельзя было отнести эту советскую гражданку к разряду неопытных, ничего не видевших в жизни. Она — участница Отечественной войны, имела награды, носила звание капитана Советской армии, служила в Берлинском филиале Главного разведывательного управления. Жила она, естественно, в строго охраняемом городке Карлсхорст, о системе охраны которого я писал выше. Назовем ее Коршунова Аня. Ясно, что не овечка, но оказалась заблудшей. Нет смысла говорить о путях ее грехопадения.

Но вот как она оказалась в поле зрения Особого отдела Берлинского гарнизона, стоит рассказать. А мое участие здесь самое скромное, читатель. Я пока только переводчик, но очевидец и участник последующих событий.