Закончив «собеседование» с начальником политуправления, Д. Т. Шепилов вновь обратился ко мне:

— А ну-ка, давай еще раз попытаем твоего гида!

Я не удержался:

— Почему моего?

— Но ведь ты же ходил и договаривался с ним.

— Да я…

— Давай-ка пощупаем его еще, что он сам-то думает о своей роли в пропаганде истоков германо-советской дружбы.

Последовал ряд наводящих вопросов гиду. Как он оценивает значимость экспонируемых документов по проблематике «немецко-российского братства по оружию»?

Есть ли у них еще материалы по этой теме? Где они? Кто над ними работает? Считает ли он достаточным скромный материал, выставленный здесь? Видит ли он актуальность этой темы в настоящее время? И другие.

Взмокший гид явно начал вибрировать. Сказал, что в общем и целом понимает значимость данной проблемы. Материалы по этой теме у них есть, выставлены не все.

Но ведь они не очень вписываются в научный профиль их музея. Для этого специально нужно создавать отдельный музей с военно-историческим уклоном. Но это же не их задача.

Шепилов бросил начальнику политуправления:

— Слышишь, что они говорят?

Перед посещением минералогического музея Шепилов сказал мне:

— Договорись в дирекции, чтобы нас в музее сопровождал не временно исполняющий, а кандидат наук, а еще лучше — сам директор этого «мушельзала», компетентный в камушках, выставленных там.

Перед тем как пойти снова в дирекцию музея и видя удрученного гида, я спросил Шепилова:

— Теперь меня, наверное, спросят о вас: кто же этот господин? Что отвечать?

— Скажите, что это личный гость, ну, родственник что ли генерала. С них хватит!

В дирекции я изложил просьбу Шепилова о компетентном гиде по следующему намеченному к осмотру музею.

Немцы дружно кинулись к окну, оценили машину, посмотрели на удрученный вид своего коллеги и сказали, что через 30 минут там будет сам директор «Мушельзала» — палеонтологического и минералогического музея, он кандидат геолого-минералогических наук. Задали вопрос о служебном положении «того штатского возле генерала», на что я ответил в соответствии с договоренностью.

Во время вынужденного отдыха в парке Шепилов сказал:

— С этим музеем, похоже, не совсем чистая история. Во время войны немцы ограбили киевские музеи и увезли в Германию ценнейшую коллекцию минералов. Есть слухи, что они разместили киевскую коллекцию якобы в этом «Мушельзале», куда мы сейчас пойдем. Посмотрим, что они нам там наговорят и покажут.

На пороге «Мушельзала» нас встречал директор. Он представился и сказал, что он геолог, кандидат геологоминералогических наук.

При осмотре экспозиции этот гид действительно давал пространные комментарии по латыни. Я слушал их тоже в переводе охраняемого лица. Осмотрели окаменелости, моллюски, раковины, образцы полезных ископаемых. Обошли весь громадный зал.

Посреди зала был ряд колонн, выложенных полудрагоценными камнями. После пространных объяснений гида Шепилов сказал:

— Переведи ему, что мы сами хотели бы походить и полюбоваться камнями.

Гид согласился и сказал, что если будут вопросы, то он к нашим услугам.

При повторном осмотре зала Шепилов сосредоточил свое внимание на колоннах. Указал мне, что на двух из них просматриваются относительно свежие, вмонтированные образцы. Было заметно, что при сравнении с другими колоннами, где был цельный рисунок монтажа образцов, на двух виднелись нарушения в местах склейки, образцы выглядели свежее.

— Да это и есть, скорее всего, киевская коллекция. Минералы-то не из германской земли, а из наших, российских недр, а вот и уральские камешки. В этом-то я немного разбираюсь! — заметил он.

Мы продолжили прогулку по залу. Через некоторое время Д. Т. Шепилов предложил мне спросить гида, какие образцы минералов выставлены на всех четырех колоннах. Гид уверенно заявил, что все это — сокровища германских недр.

— Правда, могут быть отдельные образцы из Чехословакии.

На это Д. Т. Шепилов бросил реплику:

— Ну, вот и получили ответ!

Дальнейший осмотр парка и дворца Цецилиенхоф прошли ровно, без осложнений. Начальник Политуправления как экскурсант вел себя очень пассивно. От него я не получил ни одного вопроса или просьбы.

В последующие дни я подробно рассказал сослуживцам об этой экскурсии и с восторгом высказал свое восхищение эрудицией и тактичностью Д. Т. Шепилова…

А в это время в Москве уже проходил июньский Пленум ЦК КПСС 1957 года «О преодолении культа личности и его последствий», который признал Маленкова, Молотова, Кагановича и «примкнувшего к ним Шепилова» виновными в выступлении против политического курса партии. На этом пленуме решалась дальнейшая судьба Д. Т. Шепилова как политического деятеля.

Позже на одном из партсобраний, на котором мы обсуждали документы этого пленума ЦК КПСС, кто-то из сотрудников отдела, прибывший к нам из Москвы, в довольно язвительной форме предложил дополнить резолюцию партсобрания словами: «Шепилов и примкнувший к нему Корнилков». Видимо, не всем понравились мои впечатления о личности Д. Т. Шепилова.

Данное «предложение», конечно, не прошло и в протокол не попало.

На меня произвела огромное впечатление интеллектуальная мощь личности Д. Т. Шепилова. Его биографии до этого я не знал, и меня заинтересовали истоки такой эрудиции. Я узнал, что он не только «партийный и государственный деятель», но также профессор, член-корреспондент Академии наук СССР, председатель Комиссии Верховного Совета СССР по международным делам, министр иностранных дел, написал много книг.

Забавляла мысль, а как бы выглядел наш гид в Сан-Суси, если бы я ему перевел все титулы Дмитрия Тимофеевича Шепилова. В дальнейшей службе мне пришлось столкнуться со многими партийными руководящими работниками в родной Пермской области. Я невольно сравнивал их поведение с поведением Д. Т. Шепилова. Увы, сравнение было далеко не в их пользу.

Западный Берлин в руках наших бывших союзников по последней войне регулярно поддерживал свою репутацию «фронтового города» путем организации провокаций или различных секретных операций в мирное время, направленных на поддержание международной напряженности.

Так было и с операцией «Золото». В ее подготовке принимали участие разведки НАТО: БНД, которая выкрала чертежи расположения телефонных кабелей на южной границе Большого Берлина; британская и американская разведки финансировали, спланировали и осуществили мероприятия по строительству туннеля и прокопались к военным линиям связи ГСВГ и правительства ГДР.

Место подключения находилось на территории ГДР, прямо на «обводе», в районе грунтового КПП Альт Гли-нике, при выезде из столицы в сторону аэродрома Ше-нефельд. Работы по строительству велись с территории американских казарм в районе Рудов.

Шпионский туннель обнаружили в апреле 1956 года связисты Группы советских войск в Германии.

С 22 апреля 1956 года осмотр этого шпионского сооружения производился многочисленными представителями западной и международной прессы и других средств массовой информации. Это было внушительное по своим размерам инженерное сооружение протяженностью около 300 метров; он находилось на глубине пяти метров. Высота туннеля — 1 метр 80 сантиметров. Стены были укреплены капитальными железобетонными конструкциями с расчетом использовать его длительный срок.

На территории ГДР было сделано подключение к пяти кабелям, в каждом из которых было от 60 до 80 пар проводов. У кабелей был смонтирован электрощит. Здесь имелись два американских телефонных кросса, соединенных боксами с прослушиваемыми кабелями. По этим линиям осуществлялось управление воинскими частями и военными учреждениями в Берлине из Штаба ГСВГ в Бюнсдорфе. Здесь же проходила постоянная телефонная связь Особого отдела Берлинского гарнизона и Третьего отдела в Берлине с Управлением особых отделов в Потсдаме. По этим же каналам проходила правительственная связь ГДР.