Я полагаю, что ввиду грубых ошибок юстиции и усердия западной прессы, принявшей эти ошибки за истину, они примут нашу «подсказку» как желаемый компромисс в этом нелегком деле. Такой вариант даст возможность Западногерманской юстиции сделать хорошую мину при плохой игре и избавит суд от необходимости «трясти грязное белье» перед общественностью и выяснять подробности: почему НТС оказался в штатном расписании американской армии, в чем именно был нанесен ущерб американцам и в каких размерах (а от этого зависит мера наказания) и прочие нежелательные для оглашения детали. Другого выхода для них я пока не вижу. Поспешная и «достоверная» информация об успехе контрразведки ФРГ создала такую неудобную для суда ситуацию, которую мы надеемся полностью использовать».

Далее доктор Кауль спросил, не будем ли мы возражать, если он привлечет для участия в этом деле своего хорошего знакомого — адвоката из Франции, имеющего опыт защиты в делах представителей левых партий и организаций. Я ответил, что этот вопрос мы оставляем на его усмотрение. Если он видит возможную пользу от участия француза в этом деле, то мы поддерживаем его приглашение.

На этом наша встреча закончилась. Но у меня остался небольшой осадок. Мне впервые в Германии при беседе не предложили присесть. Разговор занял не пять минут, как предполагалось вначале, несмотря на данную мне при встрече вводную о нехватке времени. Мы беседовали стоя, якобы ввиду отсутствия времени. Вероятно, таким образом мне дали понять, что я не соответствую уровню моего собеседника. Здесь, как у дипломатов, каждый жест и слово имеют определенный смысл и значение, тем более у такого опытного юриста европейского масштаба.

Но это мелочь. Я готов засвидетельствовать свое глубокое уважение доктору Каулю и его коллеге из Франции за ту роль, которую они сыграли в деле нашего разведчика. Линия защиты, изложенная им при нашей первой встрече, была успешно реализована. Обвинение, как и предполагалось, поэтапно с шумом проваливалось. Представители НТС на первом этапе, не почувствовав «доброжелательно» подготовленной им ловушки, схватились за «руку помощи» и вместе с защитой отвели самую опасную статью обвинения — вменяемое ими преступление против американской армии. А далее, по логике событий, отпала и вторая часть обвинения, поскольку НТС действительно не имела официальной аккредитации. Западная пресса даже поднимала вопрос: как же этот «независимый НТС» вообще попал в ФРГ, если его никто из властей ФРГ не приглашал? Опять в Западной печати всплыла тема, что «его нашли и взлелеяли американские оккупационные власти», а не ФРГ как государство.

Одним словом, суд с трудом смог натянуть примерно такую — уже политическую — формулировку обвинения, как «преступление против организации дружественной американской армии». За это могло быть назначено тюремное заключение только до четырех лет, а не восемь-двенадцать лет, как это вначале предполагалось обвинением. При рассмотрении кассационной жалобы адвокатов и эта мера была снижена, чего мы и добивались.

Когда наш разведчик был освобожден из тюрьмы, западная пресса оповестила мир: «Советский мастер-шпион поехал в Кремль получать орден Красного Знамени».

Несколько слов об информации, которую «антисоветчики» под руководством П. П. Симулина получали из американской разведшколы, действовавшей в ФРГ под крышей НТС и его закрытого сектора, возглавляемого Околовичем. КГБ СССР из третьего отдела Управления особых отделов получал данные на агентуру американской разведки, готовившуюся для заброски с воздуха с территории Греции, через южные и юго-западные границы СССР. По этой информации части ПВО страны на юге и юго-западе приводились в готовность № 1, поднимались по тревоге пограничные заставы, дивизии и полки внутренних войск. Комитеты госбезопасности Молдавии, западных областей Украины и Белоруссии, Ростовской области имели информацию о времени и предполагаемых местах заброски агентуры, снабжались словесными портретами забрасываемых, получали иногда и дополнительные сведения об их биографиях, связях в СССР и прочем. Одним словом, Центр и соответствующие органы государственной безопасности страны получали своевременную упреждающую информацию о планах американской разведки, исполнителях этих планов, местах их выброски и районах, где они будут проводить шпионскую и диверсионную деятельность, создавать вооруженное антисоветское подполье.

Последняя плановая заброска группы выпускников этой американской разведшколы, кажется, не состоялась, но виной тому предательство связника и последовавший за этим арест нашего источника информации. Поступление упреждающей информации — в этом прямая заслуга перед Родиной нашего разведчика.

Не все гладко было в жизни «нашего парня». Его послевоенная судьба сложилась очень непросто. Он служил в Группе советских войск в Германии. Под давлением обстоятельств, а среди них был и подлый поступок вышестоящего начальника в погонах, бежал в ФРГ вместе с подружкой — немкой из граждан ГДР. Смалодушничал.

Мог бы, наверное, на предстоящем суде доказать свою невиновность. За побегом офицера на Запад следовало автоматическое заочное осуждение к высшей мере наказания.

В Западной Германии к дезертиру со всех сторон подступили «сваты». Предлагали пойти на сотрудничество с разведками бывших наших союзников по Отечественной войне. Не обходили вниманием НТС, ЦОПЭ (Центральное объединение послевоенных эмигрантов) и другие антисоветские организации. Предлагали сотрудничество с прессой, обещали большие деньги, другие льготы, славу «борца со сталинизмом», как это было в деле генерала-предателя Власова. Но он не пошел на все это, не хотел вредить своей вынужденно покинутой родине. А раз так — он вмиг стал никому не нужен. Живи, как хочешь! И жил на жалкие гроши, работая простым рабочим на одном из заводов в Западной Германии.

Этот человек поверил военным чекистам. Он согласился искупить свою вину, пошел на смертельный риск.

Под их руководством стал нужным человеком в закрытом секторе НТС Околовича, служил преподавателем и экзаменатором для подонков, которые сначала предали нашу родину фашистским оккупантам, а потом пошли в услужение к американской разведке и готовились к новым боям уже на территории нашей страны…

Что было дальше, как сложилась его судьба на Родине, кто же он — «этот парень»? Это знают архивы и бывшие руководители Второго и Третьего главных управлений КГБ СССР, и, естественно, оперработник, ведший в пятидесятые годы дело «нашего парня» и ныне скромно проживающий в Москве. Все это, конечно, знал и бывший начальник его отделения П. П. Симулин, которого уже нет в живых. Он не любил вспоминать эту историю, слишком тяжел был моральный груз ответственности за судьбу нашего соратника. Для истории же это — неизвестная пока страница деятельности советской военной контрразведки.

Она ждет своих исследователей. Задача возможного облегчения его судьбы легла на плечи третьего отдела, и мы с ней успешно справились. В этом деле, как видите, мне также пришлось принять посильное участие.

В третьем отделе. Мои наставники в разведке. Значимость проблемы оценки и проверки достоверности материалов, получаемых из-за кордона, дело «Франца». Провал попытки американской разведки объединения антисоветской эмиграции на слете в Гамбурге. Командировка в Росток. Реакция жителей Западного Берлина и беженцев из ГДР на события в Венгрии и работа по упреждению провокаций американской разведки. Суэцкий кризис и западная пресса.

Мой первый наставник в третьем отделе — начальник отделения подполковник Мухачев — был очень опытным работником, тонким психологом и непревзойденным мастером оперативной комбинации. Порой из, казалось бы, простейшего и ничего собой не представляющего материала в его руках вдруг возникала острая наступательная операция с далеко ведущими возможностями и богатыми источниками информации. Так, под его руководством было осуществлено оперативное проникновение в нужную нам среду в Западном Берлине под условным наименованием «Рынок резидентов». Здесь отдел имел возможность «расширять свой кругозор». Получать сведения о направленности интересов военных разведок государств НАТО в отношении ГСВГ, о наиболее шустрых их исполнителях. А слишком «зарвавшихся» органы безопасности ГДР призывали к порядку, да и Особые отделы на местах имели упреждающую контрразведывательную информацию.