Например, конкретная танковая дивизия ранее располагалась в тылу группировки, на германо-польской границе. Если обнаруживается ее перемещение из тыла непосредственно на границу с Западной Германией, то это могло свидетельствовать об изменении задач ГСВГ, переход от стратегии обороны к планам наступательного характера. Отсюда и цена солдатского конвертика и спрос на него в американской разведке.

При американских размахах, их глобальности в постановке задач, кадры для решения этих задач подбирались также в массовом порядке без особой подготовки. База для их подбора — лагеря беженцев из ГДР в Западном Берлине, биржа труда безработных уже из числа жителей самого Западного Берлина. В этой работе активно участвовал и «рынок резидентов» в Западном Берлине, о существовании которого я уже упоминал выше и где третий отдел имел определенные оперативные позиции и возможности следить за направленностью разведывательной деятельности американцев и других разведслужб бывших союзников.

Обычно вербовочный подход американского разведчика к выбранной им жертве начинался с безобидного вопроса: не желает ли это лицо «подзаработать», так как по имеющейся у него информации этому немцу живется тяжело, а он, американец, всегда готов помочь нуждающемуся, прийти ему на помощь.

Отметив заинтересованность собеседника, разведчик ставил вполне «простую и безобидную» задачу. Съездить в определенный район ГДР и по месту дислокации советской воинской части поработать на мусорной свалке.

Места нахождения свалок, названия населенных пунктов, средства транспорта, имеющиеся в этом районе, и др. американец подробно называл любителю легкого заработка. Обговаривали и условия оплаты за найденное на свалке — что и сколько будет стоить. Ну, а дальше шли «профессиональные» детали: по какому номеру телефона в Западном Берлине докладывать о результатах посещения свалок в ГДР, места явок и др.

Расскажу о конкретном примере поездки в ГДР одного из таких «агентов из-за нужды», который был задержан на свалке в районе города Перлеберга в начале пятидесятых годов.

Это был уже пожилой человек, бывший солдат, прошедший войну, знавший содержание пропагандистских мифов Геббельса о русских. Назовем его условно Штюрмер.

В Перлеберг из Западного Берлина на выполнение задания американцев Штюрмер выехал вдвоем со знакомым.

Быстро, по данной американцем схеме, нашли свалку. Принялись за «работу» по сортировке мусора.

Здесь нужно заметить, что все советские штабы воинских частей были ориентированны на максимальную утилизацию отходов внутри части, а при невозможности полного их уничтожения у себя, они должны были регулярно путем патрулирования контролировать свалки своих отходов вне части до их полного уничтожения немецкими властями.

В то время, пока Штюрмер и его напарник работали на свалке по сортировке мусора, из расположенной поблизости части вышел дневальный, чтобы проверить сигнал, полученный от постовых наружной охраны, что на свалке появились посторонние люди.

На наше счастье дневальным оказался солдат, бурят по национальности, из разведывательного батальона, хорошо обученный «брать языка» и конвоировать его.

Подойдя скрытно к свалке, он заметил двух нарушителей. Солдат подкрался к Штюрмеру сзади, схватил его за воротник и резко применил к нему физический прием на «удушение», в результате чего у того сразу пропало желание сопротивляться. Потом солдат громко словами «Хенде хох!» заставил Штюрмера поднять руки вверх и повернул его к себе лицом. Тут у задержанного от страха совсем помутилось сознание. Перед Штюрмером стоял солдат с монголоидными чертами лица, на котором читалось жесткое выражение решимости к дальнейшим действиям; в его руках был плоский штык-нож.

Солдат отпустил ворот задержанного и быстро показал ему рукой на пояс брюк и ширинку. Штюрмер этот жест истолковал так, что этот странный по виду, не славянского происхождения солдат, видимо, хочет по своему азиатскому обычаю лишить его — немца мужского достоинства. Он вдруг ясно припомнил одну из листовок последнего года войны, в которой Геббельс писал, что придут азиаты из глубин России и будут резать всех немцев без разбора.

Видя «непонятливость» задержанного, солдат с силой расстегнул у того пояс на брюках, вырвал ремень из петель брюк, рывком раскрыл ширинку, штыком срезал все пуговицы на ней, сдернул с нарушителя брюки ниже колен… и бросился на свалку ловить его напарника. Штюрмер остался стоять посреди свалки с поднятыми руками и брюками, спущенными ниже колен. Напарник оказался более шустрым, да и был намного моложе Штюрмера, он сумел убежать от нашего солдата.

Штюрмер, переживший сильнейший стресс, уже плохо соображал. Как в тумане помнил он дальнейшие события. Был удивлен, когда прибежавший после неудачной погони солдат не стал применять свой штык, а приказал поднять брюки и придерживать их обеими руками, и отконвоировал его в таком виде к дежурному по части. Последний передал задержанного вызванному оперработнику контрразведки.

Дар речи полностью вернулся к Штюрмеру только после ухода солдата-бурята из кабинета оперработника.

Солдат написал рапорт об обстоятельствах задержания немца на свалке, передал вместе с рапортом пакет с бумажными отходами, отобранный им у задержанного, а также вернул ремень от брюк Штюрмера, изъятый у того при захвате.

Дальнейшую искреннюю беседу с работником военной контрразведки Штюрмер воспринял как благословление судьбы. А свой испуг при появлении бравого солдата с азиатской внешностью он объяснял позже остатками влияния на свое сознание лживой нацистской пропаганды.

Бойцов разведбатов в то время учили и на опыте финской кампании. А учили их тому, например, как делать при 40-градусных морозах беззащитными задержанных финнов и правильно их конвоировать. Это солдат и применил успешно на деле.

Здесь же Штюрмер смог в полной мере оценить «доброжелательность» американского разведчика из Западного Берлина, толкнувшего его за жалкие гроши на край пропасти, злоупотребившего по существу его бедственным положением безработного.

Экскурсия по парку Сан-Суси и дворцу Цецилиенхоф в Потсдаме с членом Политбюро ЦК КПСС Д. Т. Шепиловым в июне 1957 г,

В июне 1957 года, в один из субботних вечеров, редко бывавших свободными, мы отмечали у приятеля-сослуживца какое-то событие. Были еще молодые и здоровые. Заметно «расслабились» — отошли от забот текущих. Довольные проведенным вечером пришли с супругой домой. Я блаженно заснул.

Ну, надо же! Около шести утра неожиданная побудка — посыльный с лаконичной запиской: «В восемь часов быть в управлении у дежурного. В форме».

Я явно еще не доспал. Пришлось срочно дважды принять холодный душ, размяться, принять другие профилактические меры, чтобы стряхнуть с себя дрему.

Одел форму, попросил жену критически осмотреть меня и в 7.20 вышел из квартиры.

Подхожу к управлению. У выхода сталкиваюсь с начальником управления генералом Г. К. Циневым. Поприветствовал по уставу. Слышу вопрос: «Почему опаздываете?» Протягиваю записку, где стоит время явки 8.00. На часах было еще семь минут до восьми. Посмотрев записку, он вернул ее мне со словами: «Инструктаж получите у дежурного!» Дежурный встретил меня словами:

— Ты где пропадаешь? Генерал тебя не дождался.

Я говорю в ответ:

— Да вы что? Вот же ваша записка, читайте. Там стоит: быть к 8.00, а сейчас без пяти минут восемь. Какие претензии?

Надо было указать другое время, и я бы пришел раньше.

Есть у немецких военных мудрая поговорка: «Fuenf Minuten vor der Zeit, ist des Soldaten Puenktliclkeit» — «Быть на месте за 5 минут до назначенного времени, такова точность солдата». Правы они. Ведь у начальства после команды вызвать тебя всегда что-то может измениться, а ты об этом и не знаешь. Поэтому надо являться до, а не после назначенного времени. Это дисциплинирует, порой просто выручает и может уберечь от неприятностей. Эту солдатскую мудрость я взял на вооружение, и она, как видите, уже оправдывала себя на деле.