Я решился обратиться через стол к ее мужу Гюнтеру Симону:

— Помогите мне, у меня проблемы. Вашей жене не нравится, видимо, мое обслуживание. Она не притронулась к вину, не участвует в нашем застолье.

Он со своей стороны осмотрел стол, закуски, поставленный перед женой полный бокал красного вина и, перегнувшись через стол, прошептал мне:

— Убери вино и налей ей полный бокал «Столичной» водки!

Я неуверенно спросил:

— Может быть, водку налить в рюмку?

— Нет, нет! Налей именно в бокал, а не в рюмку. И все будет в порядке.

Я подозвал официанта, попросил поменять бокал вина на бокал «Столичной». Он быстро сделал замену, видимо решив, что я хочу «освежиться». Я поставил бокал перед соседкой, она пригубила его, удостоила меня поцелуя в щечку, и застолье пошло своим чередом. Генерал, заметив перемену в настроении моей соседки, не упустил возможности сказать:

— Вот молодежь, все учить вас надо.

В перерыве (ждали горячих блюд) все присутствовавшие советские граждане бросились фотографироваться с Розой Тельман, группами и в одиночку. Непрерывно жужжали кинокамеры, мелькали вспышки фотосъемки.

Ведь Роза Тельман — историческая личность. Не только супруга вождя компартии Германии, но и сама видная участница движения Сопротивления фашизму, член ЦК СЕПГ, заведующая отделом ЦК. В такой толкучке неизвестно кто фотографировал и куда пойдут эти фотографии. Я был вынужден заняться делом, уходя от неизвестных объективов. Как-то упорядочил толпу желающих сняться, рассортировал их и давал всем возможность пройти впереди меня. В этой сутолоке адъютант дергал меня пару раз за рукав, затаскивая в группу офицеров, предлагал сняться вместе с ними и Розой Тельман.

— Да снимайтесь же вы, вы же все в форме, а я в штатском, буду вам общий фон портить. Я еще успею. (Сейчас думаю, что жаль, хоть было бы что внукам показать, уже изучающим историю XX века.)

Но вскоре начальник гарнизона пригласил меня проводить Розу Тельман, еще раз поблагодарив ее за участие в этом мероприятии. Она устала, сказывался возраст, да и общество уже начинало шуметь, местами слышались песни. Я вернулся, проводив Розу Тельман, и спросил у генерала разрешения быть свободным от своих обязанностей переводчика. Он дал согласие, поблагодарил за выручку и сказал:

— Да приобщайтесь же вы к нашему столу.

Я прошел по залу, хотел было найти сценариста Мишу, так переживавшего за меня во время перевода на большой зал. Но не нашел его. Направляюсь к выходу. Меня остановил немец, высокий стройный мужчина, подал руку. Рука была большая, натруженная, мозолистая — рука человека, знакомого с тяжелым физическим трудом. Представился:

— Я секретарь парторганизации киностудии ДЕФА. Работал с этим творческим коллективом, ставившим фильм о Тельмане. Ты себе представить не можешь, чего все это мне стоило! Ведь старый кадровый состав киностудии еще не освободился от геббельсовской фашистской идеологии. Ведь Геббельс здесь торчал постоянно.

Не зря его называли «бабельсбергским бычком». Саму идею политического фильма о Тельмане встретили в штыки.

Я включаюсь в дискуссию:

— Ну, а молодежь? Ведь есть же молодежь?

— Да, есть. Вот наша надежда — Гюнтер Симон и его друзья, и ваша соседка по столу, эта блондинка. Но у них еще не достает мастерства перевоплощения, вхождения в образ. Этому надо учиться у старых опытных артистов, а те отвергают наши социалистические идеи! Вот и крутись тут с этими образованными культурными буржуями. Они даже артистов, которых я принял в партию, пытаются как-то творчески изолировать. Я ведь человек от станка, мне все это непросто.

И показал на свои руки. Поскольку давать рекомендации, а к этому клонил разговор мой собеседник, по организации идейно-политической работы на киностудии ДЕФА не входило в мою компетенцию, я попытался свернуть беседу. Спросил, кто у них такой Миша.

— А, Миша. Вы уже знакомы с ним? Да это тоже легендарная личность.

— А где он сейчас?

— Миша уехал домой перед отъездом Розы Тельман.

Парторг неожиданно спросил:

— А какое у вас звание, где и кем вы служите? Передал мне свои служебные телефоны, желая наладить встречи и беседы по волнующим его проблемам воспитательной работы. Тут же он заметил:

— Вы что же, плохо знаете, кто такая сегодня Роза Тельман? Да одного ее звонка достаточно, чтобы работа по любой проблеме тут же завертелась. Это наша живая история. Почему же вы не захотели встать рядом с ней для фотографирования? Я думаю, что это была бы честь и для вас! Я же все видел, как вы подталкивали все время впереди себя под объективы других! Я видел даже и то, как вы подавали нашей блондинке — Анке водку вместо вина. Как вы это догадались?

— Очень просто. Спросил ее мужа об этом, и он мне сказал, что надо делать.

Парторг весело рассмеялся. Под нажимом партийной критики я сказал собеседнику:

— Если вам где-то и с кем-то придется обсуждать мое поведение на этом вечере, и чтобы это не было неверно истолковано как мое неуважение к памяти Эрнста Тельмана, к личности и заслугам Розы Тельман, могу вас заверить, что я очень люблю их обоих. Глубоко уважаю их как истинных революционеров мирового масштаба, достойных подражания и для нас, советских людей. Ну, а что касается того, что мне не удалось сфотографироваться, так я как-то все старался помочь другим и не знал, что Роза Тельман так быстро уйдет. Вот так и получилось. Очень сожалею!

Он недоверчиво посмотрел на меня, напомнил о своих номерах телефона и сказал:

— Понимаю — это служба!

А ведь молодец парторг, правильно понял, хотя и не одобрил мое поведение. Я так и не воспользовался данными мне номерами телефона. Работа парторга киностудии ДЕФА направлялась непосредственно ЦК СЕПГ. Он в разговорах в вышестоящей партийной инстанции по простоте души (а это чувствовалось, что он не дипломат) мог сказать, что по тому или иному вопросу воспитательной работы советские товарищи имеют иное мнение. Это вполне обоснованно могло быть истолковано как прямое вмешательство во внутреннее дело их партии. Поэтому лучше подальше держаться от проблем идеологической работы на киностудии ДЕФА.

Несколько слов о моем случайном собеседнике на том мероприятии по имени Миша, морально поддержавшем меня как переводчик переводчика в нелегкой ситуации, в которую я попал ввиду организационной неразберихи. Парторг был прав, когда сказал, что Миша — легендарная личность. Позже я узнал, с кем меня свел случай.

Михаэль Чесно-Хелль (Michael Tschesno-Hell) — писатель, режиссер и автор сценариев многих фильмов. Имел, кроме творческих, и большие заслуги перед германским рабочим движением. Революционер, борец против фашизма, один из организаторов акций солидарности международного рабочего движения за освобождение из-под ареста Эрнста Тельмана, активный борец за проведение в жизнь идеи германо-советской дружбы. Скончался Михаэль 24.02.1980 года.

На мусорной свалке у Перлеберга, или чем иногда заканчивались вылазки в ГДР любителей легкого заработка.

В первой половине пятидесятых годов американская военная разведка проводила масштабные акции по сбору информации о советских войсках в ГДР путем осмотра свалок в районах дислокации наших воинских частей. Спросом пользовались все документы о внутренней жизни части: наглядная агитация, листовки, стенды о боевой истории части, брошюры и журналы из воинских библиотек и отходы из туалетов (Schesspapier), конверты от советских писем, которыми пользовались военнослужащие за отсутствием нормальной туалетной бумаги. Последние, испачканные солдатами треугольники, ценились и пользовались у американцев большим спросом. Именно на них имелась самая нужная разведывательная информация — номер воинской части (в/ч), полевая почта (п/п).

При анализе материалов внешнего наблюдения за воинской частью (артиллеристы, танкисты, мотопехота и др.) и наличии номера воинской части, полученного на свалке, выяснялась ее идентификация. А по перемещениям, например, конкретной танковой части разведка могла уже делать выводы о возможных изменениях стратегических замыслов командования ГСВГ.