Вот так в жизни могут оборачиваться иногда ситуации из личной жизни разведчиков противника, когда невероятное становится очевидным. А моя первичная оценка этого материала, что такого не может быть в поведении разведчика, была опровергнута реальной действительностью.

Со временем я понял истоки своей ошибки. Я не сумел сразу всесторонне и глубоко оценить этот материал, так как на первом этапе не было достаточной информации. А чего именно не доставало, сам не смог определить. Мне не удалось правильно понять сложившееся положение, так как я судил о поведении Майкла только по признаку его профессиональной принадлежности. При первичном изучении материала, видимо в силу своего жизненного опыта, я не посмотрел на ситуацию шире, с точки зрения человеческих отношений. Упустил из виду возможное влияние человеческого фактора — любви между мужчиной и женщиной. А это чувство иногда движет поступками людей вопреки общепринятым понятиям и здравому смыслу, в чем мне пришлось убедиться на деле.

На тихом хуторке под Ораниенбаумом. Пресечение утечки секретных сведений из учебного центра ВВС в ГСВГ.

Наряду с решением главных задач — проведение закордонных контрразведывательных мероприятий против органов военной разведки стран НАТО в Европе, нацеленных на Группу советских войск в Германии, — на третий отдел возлагалась также задача оказания помощи особым отделам ГСВГ в работе по серьезным делам и сигналам на граждан ГДР, обоснованно подозреваемых в шпионской деятельности против советских военных объектов в Германии.

В реализации одной из таких серьезных разработок по шпионажу мне пришлось принимать участие лично.

В книге С. 3. Острякова «Военные чекисты», выпущенной «Воениздатом» в 1973 году, по данному делу на странице 249 написано дословно следующее:

«…Бывало, что западные разведки снабжали свою агентуру из местных жителей оптическими приборами для наблюдения за советскими военными объектами.

Около одного нашего аэродрома был задержан немец, который на чердаке своего дома установил фотоаппарат с мощным телеобъективом и через специальное отверстие в черепичной крыше фотографировал самолеты на аэродроме примерно с расстояния в 1000 метров…»

А вот как на самом деле проходила операция по задержанию этого опасного агента английской военной разведки.

В июне 1958 года руководство третьего отдела направило меня на совещание во второй отдел управления, где началось обсуждение серьезного мероприятия по пресечению шпионской деятельности агента противника, работающего против одного из аэродромов воздушной армии ГСВГ. Спрашиваю, разве нельзя в этом мероприятии использовать возможности МГБ ГДР? Мне разъяснили, что именно для совместных действий с сотрудником МГБ ГДР при аресте и намечается мое участие. Всю операцию поручать немецким органам госбезопасности нецелесообразно: слишком серьезен наш объект, которым заинтересовалась разведка противника.

Я узнал на этом совещании, что военный аэродром в местечке Ораниенбаум является единственным учебным центром на всю ГДР. Командный и инженернотехнический состав 24-й воздушной армии ГСВГ имел возможность знакомиться здесь с новой авиационной техникой, поступающей на вооружение советских ВВС. Но этими самолетами вооружаются пока только внутренние военные округа в СССР. Ввиду новизны разработок, а естественно, и их степени секретности, данные типы самолетов за границу на вооружение сейчас не поставляются из-за опасности утечки секретной информации.

Сюда, на аэродром в Ораниенбаум, время от времени прилетают, так сказать, «демонстрационные» экземпляры.

Здесь с ними знакомят командиров авиационных частей и старших инженеров полков, а потом самолеты улетают обратно в СССР. Таким образом, отпадает необходимость командировок летчиков из ГДР в Союз для знакомства с новой техникой.

Естественно, требования к охране и режиму секретности этого аэродрома в Ораниенбауме были повышенные. Особый отдел, ответственный за его контрразведывательное обеспечение, в процессе оперативной работы вышел на одного подозрительного человека, жителя близлежащего хутора, которого предстояло арестовать, чтобы убедиться, насколько основательны наши опасения.

А начало этой истории было самым банальным для военных объектов ГСВГ в ГДР.

Несколько раз вблизи данного аэродрома были обнаружены разбросанные листовки на русском языке зарубежной антисоветской организации ЦОПЭ (Центральное объединение послевоенных эмигрантов). Последние варианты листовок были с ухищрениями. Чтобы привлечь внимание наших солдат и заставить их поднять с земли листовку, на одной ее стороне печаталось изображение денежной купюры ГДР (50, 100 марок), а на другой текст на русском языке с обращением к советским военнослужащим.

Оперативник особого отдела, занимавшийся розыском распространителя листовок, подошел к работе творчески и проявил дотошность опытного криминалиста. Он добился увеличения количества наружных постов охраны аэродрома, установил между ними телефонную связь, четко проинструктировал солдат о задачах выявления подозрительных лиц по периметру аэродрома, открыл два дополнительных поста, снабдил часовых биноклями. Кроме того, он подготовил служебно-розыскную собаку — овчарку, освежил свои навыки консервации запаха на предметах, причастных, возможно, к преступлению (свежие листовки, их упаковка, следы на месте разбрасывания и т. д.). Его усилия оправдались.

При обнаружении рано утром в очередной раз новых листовок два поста зафиксировали появление неизвестного пожилого мужчины на велосипеде, удалившегося от аэродрома в сторону хутора. В бинокли часовые определили, что он вошел, ориентировочно, в первый дом при въезде на хутор, в котором насчитывалось всего шесть дворов.

Утверждать однозначно, в какой дом вошел неизвестный, часовые не могли, так как первый дом от аэродрома был скрыт деревьями. Со стороны аэродрома хорошо просматривалась только красная черепичная крыша этого дома.

Оперработник особого отдела с собакой и понятыми немедленно прошел по периметру аэродрома. Они обнаружили в нескольких местах разбросанные листовки и свежие следы от колес велосипеда. Нашли также одно место, где неизвестный слезал с велосипеда и разрывал упаковку от пачек листовок, которую он бросил на землю. Упаковка была предъявлена собаке и аккуратно сложена в присутствии понятых в приготовленные для этого полиэтиленовые пакеты. С собакой тщательно обследовали то место, где неизвестный топтался на земле, разбрасывая листовки. Все это было задокументированно.

Через полтора часа группа солдат и оперработник с собакой пробежали через хутор под видом сдачи кросса.

Собака дважды садилась у входной калитки первого дома (при пробеге через хутор вперед и назад), дав знать, что она нашла известный ей запах. Так окончательно определился дом, в котором скрылся в то утро неизвестный, разбросавший листовки. Но кто он? Хозяин этого дома или гость, приезжавший из города? Это еще предстояло выяснить. Понятно, что с этого времени часовые на аэродроме, несшие круглосуточную охрану, да временами и сам оперработник, не спускали глаз с хутора и его первого дома, утопающего в зелени. Хоть аэродром и располагался на возвышенности по отношению к хутору, однако просматривалась хорошо, как уже говорилось, только крыша дома. Поэтому не было возможности выяснить, кто посещает этот дом и кто там фактически живет.

Через пару дней — новое открытие! Один из наблюдавших доложил оперработнику, что в крыше этого дома он какое-то время наблюдал появление темного окна или отверстия. Потом его не стало. Обратили внимание других постовых на эту деталь. Наблюдение в бинокли с двух точек подтвердило факт появления и исчезновения в крыше темного отверстия на фоне красной черепицы.

Зафиксировали время его явления. Опять открытие! Оно совпадало со временем выкатывания на летном поле «демонстрационного» типа самолета и начала занятий с очередной группой обучающихся!