Результатом наших двухсуточных бдений явилась большая справка объемом в 30 листов печатного текста о двух органах американской военной разведки и одном из филиалов НТС. К приезду польского атташе эта справка была уже даже отпечатана.

Экзамен на внезапную проверку моих знаний польского языка я выдержал.

После завершения плановой работы я поинтересовался у Юзефа мотивами его запутанных поступков. Сначала дезертирство со службы в армии и бегство на Запад. Теперь осознанное возвращение в Польшу, где его ждет военный трибунал за нарушение присяги.

— Как тебя понять? Только честно!

Приложив руки к сердцу, Юзеф рассказал мне, что виною тому воспитание в доме родных. В нем было глухое неприятие идей социализма. Попав на Запад, он понял, что кроме идеи строительства социализма есть еще чувство Родины, а это больше чем любые идеи.

— Ведь американцы стали готовить из меня шпиона и учить воевать против моей Родины, Отчизны, а значит, и против моих родных и всего дорогого мне, что осталось в Польше! Против моей Отчизны я никогда не пойду!

— Я знаю, что меня будут судить, видимо, накажут. Но Родина меня примет и виноватого. Я ей не причинил никакого вреда, отказался выступать в печати на Западе с антипольскими заявлениями. Я также отказался и от других враждебных акций против Польши. Зато после отбытия наказания я буду жить в Польше, на Родине и никто не будет настраивать меня против моей Отчизны!

Поскольку Юзеф понял, будучи в американских лагерях, что он не сможет жить в Германии, как это делали многие польские изменники, он не прилагал особых усилий к изучению немецкого языка. Посчитал, что это ему не нужно.

Юзеф спросил меня, доволен ли я нашим сотрудничеством по интересовавшим советскую контрразведку вопросам. Я ответил, что лично я доволен: мы подробно осветили все поставленные вопросы. Но нужно еще узнать мнение об этом моих руководителей. Чисто по-человечески в течение прошедших двух суток у меня появилось сочувствие к запутанной судьбе этого еще молодого польского парня. У меня сложилось также убеждение в искренности поступка Юзефа вернуться с раскаянием домой.

К обеду следующего дня мы с Юзефом уже отдохнули. Он, шутя, поздравил меня с успехом в освоении польского разговорного языка: «Еще неделя, две и тебе не понадобится этот словарь!»

Когда приехал военный атташе Польши, руководство отдела официально дало в присутствии нашего невольного гостя хорошую оценку переданной Юзефом информации, подтвердило его полную готовность к сотрудничеству с нами. Я рассказал о наличии взаимопонимания с ним и со своей стороны поблагодарил парня за помощь. Вижу, Юзеф даже расчувствовался. На прощание мы обнялись и расстались друзьями.

Военный атташе официально заверил нас, что добровольная помощь советским органам будет принята во внимание на суде с учетом нашего мнения об искреннем желании Юзефа помочь нам.

Презентация в октябре 1955 года кинофильма «Эрнст Тельман — вождь своего класса». Встреча с Розой Тельман и соавтором сценария фильма Михаэлем Чесно-Хелль.

Наряду с решением текущих вопросов оперативной работы в разведывательном отделе в Потсдаме на мою долю выпало несколько ответственных, но не входящих в непосредственные служебные обязанности поручений.

Иногда приходилось выступать в роли обычного переводчика, как это было на встрече с Розой Тельман.

Однажды в октябре 1955 года, в конце рабочего дня, а было уже около 18.00, срочно вызывает к себе начальник отделения Мухачев и с натянутой улыбкой говорит: «Сворачивай свои дела, закрывай сейф, есть для тебя неотложное “общественное поручение”». Ранее он одергивал меня, чтобы я сторонился подобных поручений и больше уделял внимания непосредственно своему участку работы. А тут сам посылает: «Сейчас в Потсдамском доме офицеров политотделом гарнизона проводится важное мероприятие по линии общества германо-советской дружбы. Для советских и немецких зрителей будет демонстрироваться премьера второй серии кинофильма об Эрнсте Тельмане под названием “Эрнст Тельман — вождь своего класса”».

Первую серию этого фильма под названием «Эрнст Тельман — сын своего класса» немецкие зрители видели на экранах в 1954 году.

На просмотр второй серии были приглашены жена Эрнста Тельмана — Роза Тельман, авторы сценария, среди них известный писатель Вилли Бредель, весь коллектив артистов киностудии ДЕФА, принимавших участие в съемках фильма, руководящий партийный и хозяйственный актив округа Потсдам. С советской стороны пригласили офицеров Потсдамского гарнизона с семьями, командование, работников политотдела.

Мероприятие вел сам начальник гарнизона, генерал-лейтенант (фамилию его, к сожалению, запамятовал).

Книг или статей Розы Тельман я к тому времени не знал, но книги Вилли Бределя мы изучали в ленинградском институте. Кое-что из них было в учебной программе. Помню, с удовольствием я прочел книгу Бределя об Эрнсте Тельмане. Увидеть или поговорить с автором этой книги вживую было бы интересно.

— У них внезапно заболел переводчик, принимавший участие в подготовке этого мероприятия. Ты должен его заменить. Надо выручить политотдел.

Вот это поручение! Как снег на голову! Пытаюсь, аргументировано возразить:

— Не для меня сейчас эта гласность.

К этому периоду службы в Потсдаме я уже успел поучаствовать в нескольких серьезных мероприятиях, связанных с прямым выходом на спецслужбы противника. Не считая тех мелочей, над которыми пришлось работать до этого в качестве переводчика в Особом отделе Берлинского гарнизона. На мои доводы начальник отделения ответил, что знает все это, с моей оценкой нежелательности популярности согласен, докладывал об этом… Заявил, что может только добавить, что он меня понимает, но изменить указание вышестоящего руководителя не может, не имеет права.

— Советую тебе от себя одно — не лезь в объектив!

— Да что же я смогу сделать, ведь это же мероприятие деятелей киноискусства, для них никакие законы не писаны!

— Действуй по обстановке! Хорошо, что ты сегодня в штатском, а то пришлось бы бежать домой переодеваться, на все время нужно. Машина ждет, туда опаздывать нельзя.

Прибыл в Дом офицеров. Вижу, что меня ждали. Встречает адъютант начальника гарнизона, проводит на громадную сцену драмтеатра, закрытую занавесом. Я заглянул в зал вместимостью человек на 700 — зал заполнен полностью. На сцене большая толпа — люди, приглашенные в президиум собрания для официального открытия мероприятия. Много немцев. Ищу глазами в толпе известных мне по портретам писателя Вили Бределя и Розу Тельман. Узнаю Розу Тельман, стоящую рядом с генерал-лейтенантом. Адъютант подводит меня к ним со словами: «А вот и наш переводчик». (В ходе вечера я узнал, что писатель-сценарист Вили Бредель действительно был приглашен на это мероприятие, но из-за болезни не смог принять в нем участие.)

Сказав «Пора начинать!», генерал взял меня под локоть и посадил рядом с собой в центр президиума — громадного стола посреди сцены. С другой стороны от меня села Роза Тельман. Сзади устраивались в четыре ряда члены президиума. Медленно раскрылся занавес. Перед нами большой зал, набитый зрителями. Генерал пододвинул микрофон ко мне, со словами «Приступай к работе». Из зала доносилось жужжание фотокамер, и мелькали огни вспышек. Куда же мне деться от этих фотоаппаратов? Не нырять же под стол президиума на глазах всего зала. Вот и выполни тут ценное указание: «Не лезь в объектив!»

Переведя слова генерала о предстоящем выступлении артистов, я бросил взгляд в сторону трибуны направо от стола, прикинул расстояние от этой трибуны до центра, где я сидел, и с ужасом понял, что не смогу расслышать все, что будет говориться на трибуне.

— А как же я буду переводить? — говорю генералу.

Он в ответ:

— Не могу же я сейчас на глазах всего зала поднимать президиум, чтобы пропустить тебя к трибуне! Переводи, что услышишь!