Было очевидно, что служебное положение и характер работы позволяли Ферстеру беспрепятственно держать под наблюдением жизнедеятельность воинского соединения.

Учитывая высокий общественный статус объекта проверки и большие трудности в организации его разработки на месте, особый отдел довел сигнал на Ферстера до сведения управления. Третий отдел получил прямое указание от руководства управления об оказании помощи в его разработке.

По приезде на место был составлен совместный план и достигнута договоренность о координации действий с МГБ ГДР, оговорена ответственность сторон за выполнение пунктов плана.

Мы еще раз проанализировали всю информацию на Ферстера. В классическом понимании шпионаж условно подразделяется на три составные части. Важно было определиться, на каком этапе этот вероятный агент противника был наиболее уязвим.

Сбор информации: Ферстер имел служебное прикрытие, действовал один. Нам на данном этапе не за что было ухватиться.

Хранение полученных сведений: места хранения были нам практически недоступны.

Передача полученной информации: это было, пожалуй, его наиболее уязвимое место. Следовало внимательно продумать, каким образом он это делал и на чем его можно изобличить.

Было организовано тщательное наблюдение за появлением Ферстера у воинских колонн, возле штаба части.

Правда, сначала мы ограничили задачу: фиксировались только время и сам факт его появления. Как показали дальнейшие события, этого было недостаточно.

Особый отдел решил задачу частичного оперативного наблюдения за образом жизни объекта и его семьи. К разработке подключили вновь завербованного рабочего из близлежащей деревни, который на деле проявил себя очень толковым соратником. Он помогал Ферстеру в ремонте и эксплуатации личных автомобилей, а иногда работал в его саду. Кстати, привлечение к сотрудничеству этого рабочего, слесаря из местного лесхоза, не одобрял второй отдел управления. Слишком уж разными были эти люди по их социальному положению: объект проверки — доктор наук, а наш помощник — простой автослесарь. Такое положение дел противоречило действовавшим тогда приказам.

Полагая, что в условиях закрытой границы передача собранной информации может происходить, скорее всего, посредством почтового канала, мы дали поручение райотделу МГБ в Лукенвальде установить контроль за его международной перепиской.

Буквально через пару месяцев нас информировали о том, что райотдел в Лукенвальде не в состоянии выполнить наше поручение, потому что объем переписки Ферстера с западными странами слишком велик. Только за два месяца было выявлено 32 адреса в смежных с ГДР странах, с которыми он вел активную переписку. Поэтому они вынуждены были прекратить контроль до тех пор, пока мы не уточним адреса, переписка по которым подлежит наблюдению.

Перед помощником была поставлена задача: узнать, как семья Ферстера поступает с получаемой корреспонденцией. Выяснилось следующее. Всю почту обрабатывают и готовят главе семьи для ознакомления в его рабочем кабинете жена или дети. Но корреспонденцию из города Бремен он никому не разрешает вскрывать и читает ее сам в одиночестве. Были установлены бременские адреса. Мы поставили их также на контроль в Берлине, что оказалось очень правильным решением.

Выше я рассказывал о докладе министра госбезопасности ГДР Мильке, после которого была поставлена задача усилить розыскную работу по установлению авторов выявляемых на почтовом канале шпионских отправлений.

Из МГБ ГДР поступило несколько ориентировок по поводу почтовых отправлений, где сообщалось о железнодорожных перевозках наших танков с указанием их маршрутов и номеров. При проверке танковых номеров на предмет принадлежности к определенным воинским частям группы войск выяснилось, что в одном из тайнописных шпионских сообщений речь шла о танках из дивизии, расположенной в Форст Цинна. Совпадала и дата погрузки, и факт присутствия Ферстера в тот день возле железнодорожной платформы. Но, к сожалению, не было задокументировано ни с чьих слов стало известно о появлении Ферстера во время погрузки, ни номеров машин, находившихся на платформе в момент его присутствия там.

Потребовалась немедленная корректировка заданий всем задействованным силам и средствам, поскольку констатации времени и факта самого появления Ферстера стало недостаточно. Необходимо было подробно документировать эти моменты, вплоть до скрытого фотографирования объекта у штаба или железнодорожных платформ, чтобы потом с достоверной точностью можно было воспроизвести то, что было доступно его зрению в данный момент, вплоть до номеров танков и техники.

Вскоре предстояли поэтапные выезды частей дивизии на полигон. Этот момент был аккуратно и оперативно подстрахован. Два факта назойливого появления Ферстера во время погрузки боевых машин на платформы были подробно задокументированы. Он, естественно, поспешил передать информацию на Запад. А через неделю мы получили очередную ориентировку из МГБ ГДР.

Информация в тайнописном сообщении, отправленном на один из адресов в Бремен, полностью совпадала с той, которую он мог зафиксировать в момент своего пребывания на железнодорожной платформе. Сейчас мы могли подтвердить это документально.

Сомнений в том, кто был автором данного шпионского отправления, теперь не было. Необъясненным остался только один факт: шпионское послание в Бремен было отправлено из Берлина, а не с местной почты. Каким образом оно оказалось в Берлине? Достоверно было известно, что сам Ферстер никуда не уезжал. Эту ситуацию помог прояснить наш соратник. Он сообщил, что в день отправки шпионского письма в Берлин ездила жена Ферстера. Она посещала сестру. Круг замкнулся. Это означало, что Ферстер работает на американцев в паре с женой. Она помогала ему в осуществлении связи.

Мы проверили, где находилась его жена в день, когда было отправлено первое перехваченное шпионское письмо. Оказалось, что она тоже выезжала в Берлин. Это смог подтвердить тот же источник, потому что он знал, что в дни ее отлучек Ферстеры всегда привлекали для уборки в доме женщину из соседней деревни.

Стала понятной схема, по которой Ферстер осуществлял связь с американской разведкой. Некоторые тайнописные указания он получал с другого известного нам в Бремене адреса. Отправителем указывалось какое-то научно-исследовательское учреждение. Об этом нас информировали органы госбезопасности ГДР. По сведениям МГБ ГДР, им неоднократно удавалось отфиксировать прохождение в этот адрес разных отправлений с тайнописными сообщениями.

Известная нам теперь система связи Ферстера по линии агент — разведцентр была использована для его изобличения.

После очередных крупных учений в дивизии жена объекта опять отправилась в Берлин, но на сей раз под оперативным наблюдением. Она была поймана с поличным при отправке письма с тайнописным сообщением, где содержалась информация, собранная ее мужем во время учений. После задержания она не стала запираться, согласилась сотрудничать со следствием и дала развернутые показания о преступной деятельности мужа.

Разработка агента американской военной разведки Ферстера была успешно завершена. Ее следует рассматривать как типичный пример контрразведывательной работы особых отделов КГБ в то время в условиях ГДР…

В те годы мне доводилось выполнять и необычные задания. Два раза я выступал в роли гида: возил по Западному Берлину на экскурсии представителей особого отдела и механиков-водителей танковой дивизии из города Бернау. Показывал им основные транспортные магистрали и маршруты следования по западной части города в американском секторе Берлина, наиболее значимые административные объекты и, естественно, известные нам адреса расположения органов американской военной разведки. Это требовалось для расширения кругозора оперработников дивизии. Американцы все еще грозились усилением своего военного присутствия в городе. Нам, естественно, приходилось готовиться к принятию возможных контрмер в ответ на эти домогательства.