По окончании учебы принял присягу на верность службы фашистской Германии и получил чин обервахма-на. В апреле 1942 года был направлен для несения службы в полицию безопасности г. Варшава, где вначале являлся командиром отделения, а с июля 1943 года исполнял обязанности снабженца и переводчика немецкого языка.

Майер признал свое участие в следующих карательных операциях, проведенных немцами в отношении польских патриотов и лиц еврейской национальности: в марте 1944 года поднял по тревоге вахмана Обозного и других, которые по указанию немцев конвоировали заключенных; в июне — июле 1943 года во время расстрела немцами 50 человек евреев вместе с вахманами находился в оцеплении места расстрела; осенью 1943 года конвоировал 5–7 заключенных тюрьмы к месту их расстрела; в середине 1943 года участвовал в конвоировании 150–180 заключенных из тюрьмы, во время расстрела которых только подводил обреченных к ямам, где их расстреливали немцы.

Кроме того, Майер пояснил, что в июле 1943 года им действительно было принято германское гражданство с правом ношения формы одежды и знаков различия вначале унтершарфюрера СС, а затем шарфюрера СС. Осенью 1944 года бежал с немцами и вахманами в Познань, где в феврале 1945 года был захвачен советскими войсками.

Свидетель Тютюнник показал, что в период учебы в травниковском лагере Майер являлся командиром отделения, переводчиком, весной 1942 года дважды участвовал в оцеплении села, из которого немцы угоняли местное население. Тютюнник подтвердил, что он по указанию Майера летом 1943 года в числе других вахманов рыл ямы на окраине города, вместе с Майером конвоировал заключенных из тюрьмы к месту расстрела и находился в оцеплении. По указанию Майера нес охрану места казни четырех заключенных в районе аэродрома. Как показал свидетель, Майер был для него ближайшим начальником и применял меры дисциплинарного воздействия в отношении провинившихся.

Свидетель Прилипко в суде подтвердил, что в травни-ковском учебном лагере Майер являлся командиром отделения, а с 1942 по 1944 год — старшиной и переводчиком смены вахманов варшавской тюрьмы «Павяк». В 1942 году Майер участвовал в облавах против еврейского населения в районе местечка Травники, а летом 1943 года он конвоировал заключенных из тюрьмы к месту расстрела.

Свидетель Гречанюк показал, что летом 1943 года он был поднят по тревоге Майером и в числе других вахманов конвоировал заключенных из тюрьмы в лес, где последние были расстреляны шуцполицией.

Свидетель Дзюбенко пояснил, что в начале 1943 года он в числе других вахманов находился в оцеплении места расстрела свыше 100 заключенных, где Майер лично подводил обреченных к ямам, расстрел которых производила шуцполиция. Весной 1943 года Майер участвовал в повешении 4–5 заключенных.

Свидетель Обозный показал, что в марте 1944 года он, будучи поднятым по тревоге Майером, участвовал в конвоировании на расстрел группы заключенных в количестве 10-15 человек, которая была расстреляна немецкими офицерами. Майер, показал далее свидетель Обозный, наказывал отдельных вахманов за совершенные ими проступки.

Служба Майера в варшавской тюрьме и участие его в избиении заключенных подтверждены показаниями бывшего узника этой тюрьмы Сливицкого, проверенными в судебном заседании.

Принятие Майером германского гражданства и присвоение ему чинов службы СС подтверждено трофейными документами — личной анкетой от 28 февраля 1942 года и письмом от 31 мая 1944 года на имя начальника учебного лагеря местечка Травники (т. 3, л. д. 146, 196).

Что касается предъявления Майеру обвинения в том, что он: в 1943 году вместе с немцами и подчиненными вахманами неоднократно выводил в развалины гетто небольшие группы евреев, которые там расстреливались; летом 1943 года или 1944 года участвовал вместе с немецким офицером в расстреле группы заключенных тюрьмы «Павяк» в количестве примерно 30 человек; в июне 1944 года вместе с немцами конвоировал группу евреев из 12–13 человек к стене тюрьмы, где они были расстреляны, то данные обвинения не нашли подтверждения на судебном следствии.

Сам Майер виновным себя в этих эпизодах обвинения ни на предварительном следствии, ни в суде не признал.

Обвинение его в этом органами следствия было основано на показаниях единственного свидетеля — бывшего вах-мана варшавской тюрьмы Лысого.

В суде Лысый хотя и подтвердил свои прежние показания в этой части, однако при отсутствии других доказательств, объективно подтверждающих участие Майера в совершении указанных выше действий, показания Лысого не могли быть положены в основу обвинения. В связи с этим указанные выше эпизоды были исключены из обвинения Майера.

На основании изложенного военный трибунал признал Майера виновным в измене Родине, т. е. в совершении преступления, предусмотренного статьей 50 части 1 УК Казахской ССР.

Принимая во внимание, что Майер совершил особо опасное государственное преступление, военный трибунал при назначении наказания Майеру нашел необходимым направить его для отбытия наказания в ИТК строгого режима.

Руководствуясь статьями 287, 290, 291 УПК Казахской ССР, военный трибунал округа приговорил:

«Майера Кондрата Кондратьевича на основании статьи 50 части 1 УК Казахской ССР лишить свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима сроком на пятнадцать (15) лет без конфискации имущества и без ссылки.

Зачесть в срок назначенного наказания десять (10) лет лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях, отбытых Майером Кондратом Кондратьевичем по первому приговору (т. 3, л. д. 162).

Считать к отбытию наказания по настоящему приговору Майеру Кондрату Кондратьевичу пять (5) лет лишения свободы в ИТК строгого режима, исчисляя начало этого срока, с зачетом предварительного заключения, с двадцать первого сентября 1962 года.

Меру пресечения в отношении осужденного К. К. Майера, до вступления приговора в законную силу, оставить прежнюю — содержание под стражей в подразделении почтовый ящик УТ 155/17 в городе Усть-Каменогорске.

В соответствии со ст. 82 УПК Казахской ССР взыскать с осужденного Майера К. К. в доход государства судебные издержки в сумме 1409 рублей 22 копеек, связанные с оплатой суточных, проездных и квартирных свидетелям по делу…

Председательствовал по делу подполковник юстиции Никитинский».

Принадлежность Майера в годы Отечественной войны к карательным подразделениям войск СС подтверждается также трофейными документами полиции безопасности СД по лагерю «Травники» на территории Польши в годы войны, где Майер проходил учебу. Эти документы явились также доказательствами по делу в ходе судебного процесса.

Читателю предлагаются для ознакомления их копии на 11 листах: справка о службе в учебном лагере СС «Травники», анкета К. К. Майера, подписка на согласие к службе в войсках СС и копия заседания суда войск СС над Милюшенко, в котором К. К. Майер принимал участие в качестве заседателя.

Имевшиеся в нашем деле оперативные материалы о карательной деятельности Майера на территории Польши не могли быть использованы полностью на том процессе, так как основные свидетели, его бывшие подчиненные по Варшавской тюрьме СД, проживали на Украине и в то время еще активно разрабатывались. Никаких попыток для использования возможностей органов госбезопасности Польши Управлением КГБ по Пермской области не было предпринято ввиду бегства Майера за пределы области.

Хочу отметить, что наши запросы и ориентировки о карателях из тюрьмы СД — бывших подчиненных Майера в Варшаве, которые я отправлял на Украину, не пропали бесследно. Органы КГБ Украины пять лет занимались их разработкой. О финале этого дела в газете «Правда» от 11 февраля 1967 года была опубликована информация под заголовком «Пришло возмездие». В заметке сообщалось о работе выездной сессии военного трибунала Киевского военного округа в Днепропетровске. Здесь рассматривалось групповое дело изменников Родины, бывших карателей, военнослужащих войск СС фашистской Германии. По делу проходили А. Зуев, Т. Олейник, И. Загребаев, Н. Мамчура, Г. Лынкин, А. Лазаренко.