— И что же делать? — спросил Серёжа.

— Можно попробовать собрать муку столовой ложкой обратно в стаканы, и посмотреть, сколько я уже положил, — предложил папа. — Что скажешь, главный кондитер?

Варя пожала плечами.

— Придётся…

Они принялись пересыпать муку обратно, и им показалось, что папа положил на один стакан муки больше.

— Хорошо, что я ошибся, — радовался папа. — Иначе как мы бы узнали, что я ошибся до этого?

Варя покачала головой. Её кулинарный опыт был невелик, но она понимала, что когда муку перекладывают по нескольку раз туда-сюда, ничего путного из этого выйти не может.

— Так, теперь сахар, — сказала Варя.

— Но я уже положил сахар, — сказал папа. — В самом начале. Стоп. Получается, что то, что мы приняли за муку, был сахар и на самом деле, я не клал лишний стакан муки, а положил сахар, следовательно, мы должны положить ещё один стакан муки, который мы не положили… или сахара… Что-то я запутался.

Варя окончательно расстроилась, совершенно уверенная, что тесто не получится.

— Делать нечего, — сказал папа. — Мы будем пробовать тесто на вкус и, если оно вкусное, то и кексы должны получиться вкусными. Это же так просто, почему мы сразу так не сделали?

Он размешали массу, и выжидающе посмотрел на Варю. Та обмакнула указательный палец в тесто и старательно облизала.

— Ну как? — спросил он. — Вкусное?

— Не очень, — сказала Варя. — Не сладкое.

— Добавим сахар, — сказал папа.

После этого, тесто стало сладкое, но слишком густое, а после, когда они добавили молока, и жидкое и невкусное.

— Так мы никогда не испечём кексы, — сказал папа, глядя на полную густой массы миску. — Надо что-то решать.

— А может, прямо так оставим, — предложил Серёжа.

— Гениально! — сказал папа. — Только добавим какао и немного мёда. Где формы?

Они залили злополучное тесто в формочки, а оставшуюся часть папа вылил в форму для пирога.

— Какая разница, — сказал он. — Будет ещё один большой кекс. Что в этом плохого? Большие кексы, это очень модно сейчас.

Варя уже не вздыхала, а просто грустно провожала взглядом скрывшиеся в электропечи заготовки. «В следующий раз, — решила она, — я всё буду делать одна. Мужчины, что они могут понимать в выпечке?!»

— Так, — сказал папа, оглядываясь. — Курица готовится, картошка включена, осталось только всё это убрать, вымыть пол и стереть муку со стола. И со стен… И со шкафа… Да и с лампы, пожалуй, тоже. А потом можно наряжать ёлку.

В шесть рук они быстро прибрались. (Правда, в процессе уборки, папа опрокинул на пол открытую пачку какао-порошка, а потом сел на открытую маслёнку, которую снял со стола, чтобы его протереть, но это были детали, к которым все уже привыкли.) Закончив, они надели дождевики, так как снег, т. е. дождь, полил с удвоенной силой, взяли таз с игрушками и отправились наряжать ёлку.

— А мы повесим на неё гирлянды? — спросила Варя, готовясь повесить огурец на мохнатую ветку.

— Боюсь нет, — сказал папа, прикрепляя яблоко. — Во первых их у нас их нет, а во вторых, из-за дождя лампочки всё равно бы не стали работать.

— А как же мы тогда увидим нашу ёлочку? — поинтересовалась Варя. — Тут совсем темно и дождик.

— Об этом я не подумал, — признался папа и рассеянно откусил кусок от ёлочного украшения. — Какие вкусные шары! Так, я придумал. Снимайте то, что вы успели повесить и за мной.

Ребята послушно сняли свои фрукты и овощи и устремились за папой, который обогнул дом и остановился у небольшой рябины.

— Вот наша ель! — сказал он, торжественно указывая рукой на рябину.

— Рябина? — изумился Серёжа.

— А так можно? — спросила Варя.

— Это же летний Новый год, а не зимний, — сказал папа. — Рябина отлично подходит, она яркая и нарядная. И главное, посмотрите, как хорошо её освещает уличный фонарь? А вот и окно кухни, откуда мы сможем на неё любоваться. Говорю вам, это то, что нужно.

Ребята ещё раз придирчиво осмотрели рябину, которая действительно была очень нарядной в свете фонаря и согласились. Через десять минут, дерево увешанное яблоками, огурцами, жёлтыми перцами, грушами, бананами и собственными пунцовыми ягодами, переменилось до неузнаваемости, и папа сам ахнул от удивления, увидев, каким красивым оно стало.

— Изумительно! — сказал он. — Просто изумительно! Что скажете?

— По-моему, здорово, — сказал Серёжа.

— Да, — сказала Варя, глядя на невероятное сочетание плодов на ветвях. — Мне нравиться!

— Значит и маме понравится, — подытожил папа. — Осталось только прикрепить макушку.

Он забежал на кухню и вернулся с дуршлагом в руке, который и водрузил на верхушку рябины. Покрытый каплями дождя и освещённый ярким светом, дуршлаг ярко засеребрился наверху Новогодней рябины.

— Можно идти в дом и сушиться, — сказал папа, радостно хлопая в ладоши. — Я только гляну, как там наша курица и приду к вам.

Ребята забежали домой, сбросили мокрые дождевики и сели у камина, который Серёжа быстро разжёг. Варя поднялась наверх и взяла Счастливчика, который как раз проснулся и был рад немного повозиться. Они сели у огня вчетвером (потому что, как вы понимаете, Степашка, первым занял лучшее место у огня и, жмурясь, смотрел на него, словно он снова жил в пещере с первобытными людьми) и принялись болтать.

— Прямо как Новый год, — радовалась Варя, спешно вышивая последний листик на платочке для мамы.

— А у меня нет подарка, — расстроился Серёжа. — И времени уже почти нет.

— А ты просто напиши что-нибудь маме, — подсказала Варя. — Я всегда так делаю, если у меня ничего нет.

— А это идея, — сказал мальчик. — Только у меня нет открытки.

— Фи! — сказала Варя. — Я всегда сама делаю маме открытки. У папы есть цветная бумага наверху и клей, а ножницы лежат в серванте.

Серёжа вскочил на ноги и бросился готовить подарок, а Варя, закончив вышивать, прижала к себе Степашку и Счастливчика, и как-то незаметно задремала. Когда папа и Серёжа вошли в комнату, все трое спали на ковре у камина, и самозабвенно сопели, пригревшись у огня.

— Идиллия, — сказал папа. — Пусть спят.

— Мама скоро будет? — спросил Серёжа.

— Через час, — сказал папа. — Мы отлично управились, точно в срок.

— Здорово ты придумал, пап, — сказал мальчик. — Я бы так не смог.

— Кто знает, на что ты способен, — сказал папа. — Просто нужно не подаваться обстоятельствам и во всём видеть хорошее.

— Во всём во всём? — удивился мальчик.

— Во всём во всём, — ответил папа. — И тогда всё будет хорошо, что бы ни случилось.

Полено в камине сухо выстрелило, и Счастливчик сонно поднял голову и посмотрел на них. Его золотисто-изумрудный мех сверкал в свете пламени и глаза отражали огонь. Видя, что всё спокойно, он снова лёг, обняв лапками Варину руку и снова уснул.

— Пойдём, — тихо сказал папа, — посмотрим наши чудовищные кексы, они должны уже подойти.

— А фейерверк будет? Ты обещал!

— Я сказал, возможно, будет. И он, действительно, возможно, будет, если бумага успеет высохнуть.

— Бумага? — удивился мальчик. — Какая?

— Всему своё время, — сказал папа. — Пойдём, не хватает только что бы они ещё и подгорели.

— Я нашёл только пять свечей, — оправдывался папа, — но, если света мало, то можно зажечь керосиновую лампу.

— Боже, нет, это восхитительно! — говорила мама, не зная куда смотреть, то ли на праздничный стол, освещённый свечами, то ли на парадно одетых ребят, застывших у него, то ли на необычайное дерево, сверкающее в каплях дождя за окном.

— Это просто невероятно! — сказала она. — Как вам такое пришло в голову? Новый год летом!

— Это всё папа, — сказала Варя. — Это он придумал.

— Да, — подтвердил Серёжа. — С Новым Годом!

Он протянул маме огромную открытку, сделанную из нескольких листов бархатной бумаги и бумажную розу.

— С Новым Годом, мамочка! — сказала Варя, передавая свой подарок.