«Зачем же он тогда лёг, если не хотел поиграть со мной? — думал Степашка, бродя меж кустов смородины, в поисках местах для засады на бабочек и стрекоз, которые любили покружиться над его газоном. — Он так смешно закричал и подскочил, а потом, почему-то, прогнал меня… Жаль, мы могли бы отлично побегать…»

Стёпа вздохнул и улёгся на землю.

«Наверное, я просто укусил его не за ту пятку, — наконец решил он. — В следующий раз, цапну его за левую. То-то будет веселья!..»

Он положил голову на лапы и стал караулить «нарушителей», но их всё не было и не было, и к тому моменту, когда они наконец-то появились, Степашка крепко спал, и одна нахальная стрекоза даже села ему на спину и неспешно умывалась.

— Какая прелесть, — сказала мама, разглядывая большой букет полевых цветов, который стоял на столе. — И как они пахнут. Лучше любых садовых.

— Кхе-кхе! — многозначительно откашлялся папа.

— Дорогой, твои розы вне конкуренции — улыбнулась мама. — Просто эти такие свежие, такие трогательные. Спасибо вам!

Она расцеловала Варю и Серёжу, а когда папа сделал грустное лицо, то и его тоже.

— Где же вы их нашли? — спросила мама ребят. — Неужели успели сбегать на поле?

Серёжа уже открыл рот, что бы что-то сказать, но Варя опередила его и со всей присущей ей честность всё рассказала.

— Нехорошо ходить на чужой участок без спросу, — строго сказала мама. — Разве я не говорила? Что скажут соседи, если увидят вас там?

— Тётя Галя нас видела, — сказал Варя, не замечая сердитых взглядов Серёжи. — Но ты не волнуйся, мы с ней поздоровались!

— Час от часу не легче! — всплеснула руками мама. — Это же чужой участок.

— Но цветы же дикие, — подал голос Серёжа. — И там нет никого… Всё заросло.

— Это не важно, — назидательно сказала мама. — Совершенно не важно. Что я теперь скажу тёте Гале, когда встречу её?

Варя виновато опустила голову.

— Мамочка, не сердись, пожалуйста, мы всё исправим. Мы уже придумали. Мы посадим там такие же цветы, честное слово!

— Я не сержусь, — сказала мама, обнимая Варю, — просто хочу сказать, что на чужие участки заходить нельзя. Пожалуйста, прошу вас. Никогда так больше не делайте. Хорошо?

— Хорошо!

— Вот и отлично. Давайте уже кушать.

— Хочу заметить, — сказал папа, молчавший весь разговор и только подбадривающе подмигивающий Серёже, — что, конечно же, нельзя заходить на чужие участки, но и держать их в таком ужасном состояние просто недопустимо. Там целая плантация осин! Помнишь, в прошлом году сороки свили там гнездо, а потом украли все яйца из скворечников в округе? Это безобразие! Скоро там будет лес, и он закроет нам всё солнце. Я обязательно поговорю об этом на следующем собрании. И больше того, дорогая, если вопрос не решится, то я намерен самолично пойти в эти джунгли и спилить все эти осины!

Папа так разошёлся, что даже слегка порозовел.

— Это варварство, — сказала мама.

— А это — безответственность! — произнёс папа и добавил, уже немного успокоившись. — Впрочем, я уверен, что всё это разрешится самым наилучшим образом. Я поговорю с соседями, и мы вместе что-нибудь придумаем. Правда, Варвара?

— Правда, — так звонко ответила Варя, что даже сама засмеялась. — А что такое варварство?

— Это когда много Варвар собирается вместе, — хитро улыбаясь, сказал папа, — и они очень, очень плохо себя ведут и сильно шумят.

— Неправда, неправда, — закричала Варя. — Не может быть!

— Хватит шуметь, — сказала мама, — давайте кушать, а то всё остынет.

— Вот и отлично, — сказал папа, — О, да тут омлет с зеленью и сыром! Чудесно. Я бы съел кусочек!

— И я! — сказал Серёжа, вооружаясь ножом и вилкой.

— И я — сказала Варя, следуя примеру брата.

— Хорошо, хорошо, хорошо, — сказала мама. — Будет вам омлет.

Гав! — тявкнул Стёпа, проснулся при звуках накрываемого стола и, покинув свой пост под смородиной, прибежал на кухню и забрался на старое кресло. Он хитро поглядывал из-под своих густых бровей на стол и облизывался.

— И тебе омлет? — засмеялась мама. — Ну, нет, дружок, ты уже позавтракал.

— А можно я дам ему маленький кусочек сыра? — спросил Серёжа. — Он же тоже хочет.

— Только если совсем маленький, — сказал папа, — а то он разбалуется. Кстати! Это не вы закрыли его вчера под домом, а? Признавайтесь!

— Нет, не мы! — сказал Серёжа.

— Мы не запирали, — подтвердила Варя. — Честно.

— Странно, странно, — сказал папа, чему-то улыбаясь.

— Ой, — вспомнила Варя, — ты обещал показать скворечник!

— Да! — подскочил на месте Серёжа. — Где он.

— Всему своё время, — сказал папа, отрезая кусочек омлета, — всему своё время.

— Но почему!

— Ожидание, лучшая приправа для шедевра…

— О-о-о! — протянули разом мама, Варя и Серёжа.

— Смотри, как бы приправа не оказалась сытнее блюда, — мимоходом заметила мама. — Как в прошлый раз, со скамейкой…

— Это запрещённый приём! — возмутился папа с набитым ртом. — Это скамейка была ошибкой. Просто недоразумением! И гении ошибаются!

— Это недоразумение до сих пор мешает мне пройти к моей грядке. Может быть, его пора разобрать и истопить им камин, что скажешь?

— Мою скамейку? В камин? Это заговор! Это…

Папа оживлённо жестикулировал руками, не находя слов и в конечном итоге махнул рукой и принялся ожесточённо поедать свой омлет.

— Правда, пап, она только мешается, — поддержал идею Серёжа.

— Годы труда!.. — притворно заохал папа, качая головой.

— Ты потратил всего 2 дня.

— 48 часов каторги!.. — продолжил он, тем же тоном.

— Ну, пап, хватит уже, — смеясь, толкнула папу Варя.

— Все ополчились против бедного художника!.. Даже родные дети! Кошмар…

— Художника… — хмыкнула мама. — Ещё скажи архитектора.

— Скульптора!.. — воскликнул папа, но внезапно сменил тон. — А вообще то, вы правы. Этот позор нужно сжечь. Сегодня же я разберу её, распилю и отнесу в дрова. Нужно освобождать мастерскую для истинных шедевров!..

Папа шумно отхлебнул чай, за что получил нагоняй от мамы и продолжил:

— Но мой скворечник, друзья мои — ве-ли-ко-ле-пен! Он идеален! Он …

— Хвастунишка, — сказала мама и пригладила его вихры. — Доедай и поможешь мне. Мне нужна крепкая мужская рука.

— А что, Степашка не подойдёт? — удивился папа, и Варя прыснула в чашку с чаем, а за ней и Серёжа.

— Ну, какие же вы! — с чувством сказала мама и сама засмеялась.

— Да, мы такие! — гордо сказал папа и, потянувшись за хлебом, нечаянно погрузил свой локоть в маслёнку.

— Хрю-хрю! — хором сказали ребята и захохотали ещё больше, глядя как папа втягивает голову в плечи, прячась от мамы, которая в шутку шлёпает его полотенцем.

— Я просто хотел смазать немного локоть моего пиджака, — оправдывался он, не зная, куда деться от маминого полотенца. — Я не виноват! Он стал скрипеть! Ой! Ой! Спасите! Караул!..

— А давай возьмём Счастливчика с собой, на прогулку? — предложила Варя, когда, некоторое время спустя, они с братом сидели на веранде, наблюдая за папой, который разбирал своё прошлогоднее творение.

— Мне кажется не стоит его так часто переносить, — сказал Серёжа, — он же маленький совсем.

— Но мы не пойдём далеко, — сказала Варя. — Сядем с ним на травке…

— Ты просто хочешь его потискать! — сказал Серёжа.

— А вот и нет, а вот и нет, — сказала Варя, хотя хотела именно этого. — Ему же нужно солнышко.

— Не нужно, — сказал мальчик.

— Нужно, нужно, сказала Варя, — всем нужно солнышко! От него витамины!

— Не витамины, а витамин, один — D называется, — рассудительно сказал Серёжа. — Но совсем маленьким, солнышко не нужно. Им в темноте уютнее. Помнишь, кошка у тёти Веры котят родила?

— Помню, — грустно сказала Варя, потому что тогда очень хотела взять одного из них к себе, но у них уже был Степашка. — Они такие хорошенькие были!

— Она коробку для них сделала, а Маруська их всё равно всех за пианино утащила и там растила.