— Здорово!

— А пока, пойдём, поможешь мне вынести стол и стулья.

— А ещё, ты обещал сделать мне лук и стрелы, — напомнил мальчик.

— Будет тебе и лук и стрелы, при условии, что ты не будешь стрелять в птиц.

— Даже в ворон нельзя? — спросил слегка озадаченный Серёжа.

— Даже в ворон, — ответил папа. — У них сейчас птенцы, помни об этом.

— Хорошо… — сказал мальчик.

— Пойдем, не будем мешать нашим дамам, — сказал папа. — Дамы, — папа галантно поклонился и поцеловал ручки обеим дамам, — не забудьте, через четверть часа в беседке!

Когда они вышли, мама опять переглянулась с Верой, и та, со всей снисходительностью 8 летней девочки вздохнула:

— Мужчины!

— Да.

— Мам, а ты любишь папу? — спросила Варя, немного помолчав.

— Конечно, моя хорошая, — сказала мама, улыбаясь.

— И я тоже, — сказала Варя. — Только он очень странный.

— Просто он писатель, а писатели все очень странные.

Они почти закончили убирать маленькую комнату, когда с улицы донеслось:

— Кофе готов, леди и джентльмены! Прошу к столу!

Вслед за этим, зазвучал гонг — это папа, высунувшись из дверей кухни, стучал деревянной скалкой по большому медному тазу, в котором осенью мама с Варей варили варенье. От неожиданного грохота, сладко задремавший в тени жасмина после конфуза с жуком Степашка вскочил на ноги и с громким лаем кинулся на шум. Поняв свой промах, он сладко зевнул, выгнулся по-кошачьи, и затрусил вслед за папой, который торжественно нёс большой металлический кофейник полный горячего, ароматного кофе. Стол на веранде уже был накрыт и все быстро расселись по своим местам. Варя и Серёжа не могла отвести глаз от большого шоколадного торта, который мама испекла накануне. На его матовой, почти чёрной поверхности, белым густым сливочным кремом было выведено два слова «НОВЫЙ СЕЗОН» и красовалось целых три восклицательных знака.

— Целых три, — восхитилась Варя. — А так можно?

Это был её любимый вопрос.

— Конечно можно, — заверил её папа. — Если мама так написала, значит можно.

— Но ведь это ты писатель, а не мама? — удивилась Варя.

— Это верно, — согласился папа, — но дело в том, это торт, а у тортов свои правила, и мама знает их лучше меня. По слухам, она даже посещала специальные колдовские курсы по тортопечению в Марокко…

— А разве есть такие курсы? — удивилась Варя.

— Разумеется, — ответил папа. — Ты думаешь, почему у мамы всё такое вкусное, а?

— Потому что она всё делает правильно? — предположила Варя, вызвав мамин смех.

— И это тоже, — махнул рукой папа. — Но главный её секрет, это магия… Ты видела, как она смотрит на тесто?..

— Как? — спросила Варя.

— Как настоящая колдунья! — прошептал папа, кося глаза на маму. — Я сам видел, как однажды она забыла положить дрожжи, но тесто всё равно поднялось, и было очень пышным!.. Думаю, она может сделать торт даже из речного песка, а крем из крапивы и всё равно он будет чертовски вкусный!.. Кстати, ты видела, как она держит метлу, когда подметает пол на кухне? Присмотрись… Это многое тебе объяснит…

— А кто будет разрезать торт? — нетерпеливо спросил Сергей, как всегда интересуясь практической стороной вопроса.

— Я, я, — попросила Варя, вытянув как на уроке правую руку вверх, — можно я?!

— Не всё так просто, — многозначительно сказал папа. — Но сначала, дорогие мои, позвольте мне, в этот замечательный, майский день, поздравить всех нас с новым дачным сезоном, который, я надеюсь, будет чудесным! Ура!

— Ура-а-а! — загремело над столом, и все сдвинули кофейные чашки, словно маленькие бокалы.

— А теперь, — тоном конферансье заговорил папа, — по нашей стародавней традиции, право разрезать этот восхитительный праздничный торт, разработанный и сконструированный нашей несравненной мамой, предоставляется…

Папа выдержал долгую, театральную паузу, во время которой Стёпа даже тихонько заскулил от нетерпения.

— … предоставляется… тому… кто… найдёт под своей тарелкой счастливую монетку!

— Ой! — вскрикнула Варя и быстро перевернула свою тарелочку, но, увы, под ней было пусто. Вслед за ней, тарелку перевернул Серёжа, но и его ждало разочарование.

— Интрига нарастает, — комментировал ситуацию папа. Его глаза смеялись за погнутой оправой очков, которую он небрежно скрепил изоляционной лентой.

— Ну, что, дорогая моя, — обратился он к маме, открываемся?

— На счёт три.

— Раз. Два. Три!

Они одновременно подняли свои тарелки, но, ни у кого из них монетки тоже не оказалось!

— Эй, что такое? — возмутился Серёжа. — Как так?!

— Да, — сказала Варя, — как так, папа? Где же счастливая монетка?

— Ты, наверное, забыл положить монетку? — участливо спросила мама.

Папа изумленно смотрел на стол и судорожно шарил по своим карманам.

— Не может быть! Я точно помню, что положил её под какую-то тарелку! Я абсолютно уверен!

— Вот она, — вдруг закричала Варя, ныряя под стол и выскальзывая обратно с большой старинной медной монетой в руке, — вот она! Я нашла!

Папа осторожно взял монетку из её рук и тщательно осмотрел, словно удостоверяясь, что у той нет маленьких ножек.

— Странно, странно, — пробормотал он. — Очень странно… Должно быть, она каким-то чудесным образом укатилась… Однако, в любом случае, монетку нашла Варвара, и право разрезать торт предоставляется ей. Прошу вас, леди!

Кофе был почти выпит и папа, удобно откинувшись в плетёном кресле-качалке, застеленном шерстяным пледом, неспешно допивал последнюю чашку, держа жмурившегося от удовольствия Степашку у себя на коленях, и неспешно разглагольствуя с мамой, о том, как ему лучше ухаживать за своими розами, которых у него было «великое множество». В прошлом году, в один день, Варя насчитала 121 распустившийся бутон розовых, белых, красных, оранжевых и даже, синих роз, которые, впрочем, вовсе не были синими, а просто так назывались. И папа, конечно же, хотел этот рекорд побить. Ребятам было не очень интересно слушать их разговор, им не терпелось поскорее проведать свои владения, которые они не видели много месяцев.

— Пап, мам, а можно мы пойдём, погуляем? — спросил Серёжа.

— А как же скворечник? Мы хотели повесить скворечник? — спросил папа.

— Мы вернёмся и повесим. К тому же, мы его ещё не покрасили, — ответил Серёжа.

— Вы хотите покрасить скворечник? — поинтересовалась мама.

— Да, сказал папа. — И притом самыми яркими цветами.

— А так можно? — спросила, как вы сами понимаете, Варя.

— Думаю, да, — ответил папа. — Почему нет? мы же красим дома в яркие цвета.

— Птицы могут испугаться, — сказала мама.

— Ничего, — успокоил её папа, — зато у нас будут жить самые смелые скворцы в округе! Варвара, у тебя есть краски?

— Да, — кивнула Варя.

— Вот и замечательно, — сказал папа, весело потирая руки. — Когда вернётесь, мы покрасим скворечник и вечером повесим его на сосну.

— А их не смоет дождём? — спросил Серёжа.

— Хм, — задумался папа, но потом просиял. — Мы покроем скворечник лаком!

— Боже мой, — обречённо сказала мама, — несчастные птицы. Мало того, что их дом будет их пугать, так ещё и ужасно пахнуть.

— Ерунда, — сказал папа, которого трудно было остановить, если ему в голову приходила какая-нибудь «великолепная» идея. — У меня осталось немного отличного мебельного лака в сарае, за ночь он высохнет, и птички буду очень счастливы в своём новом домике. Правда, Варвара?

— Да! — обрадовалась Варя. — А у них будут окошки?

— Честно говоря, я не думал об этом, — пробормотал папа, — а они должны быть?

— Конечно, это же домик, — сказала девочка.

— Я не очень уверена, что скворцам понравится, если у них буду окошки, — сказала мама, — Им будет неуютно и холодно.

— Жаль, — сказала Варя. — Я хотела сшить им маленькие шторы.

— Как мило, — сказала мама. — Но им и вправду будет лучше, если окошек не будет.