В течение 1438 года у Эдмунда Бофорта были и другие заботы, поскольку к весне бургундцы вновь стали угрожать английским владениям, в частности, нацелившись на город Гин. 22 марта, через две недели после того, как он был помилован за неразрешенный брак, граф был нанят по контракту для шестимесячной службы за границей, а через три дня был отдан приказ о подготовке несколько судов в Пуле ко Дню Святого Георгия (23 апреля), для перевозки его во Францию, хотя сбор войск состоялся только в начале мая[458].
Армия Эдмунда насчитывала 346 латников и 1.350 лучников, а поскольку английская казна все еще испытывала трудности с финансированием подобных экспедиций, его дядя вмешался, предоставив заем в размере 7.333 фунтов стерлингов 6 шиллингов 8 пенсов. Заем якобы был предоставлен "для облегчения положения Гина и для армии, которая будет спешно отправлена в королевство Франция и герцогство Нормандия", хотя причиной для такой щедрости кардинала было желание обеспечить своему племяннику еще одну возможность отличиться на войне. Примечательно, что и в займе, и в контракте командующий экспедицией назван не графом Мортеном, а графом Дорсетом[459]. Хотя официально Эдмунд стал графом Дорсетом только 29 августа 1442 года,[460] вероятно, из-за финансовых трудностей, король сделал этот жест в качестве поддержки своего кузена, от которого явно многого ожидали.
Графский титул возвысил Эдмунда до уровня его брата Джона и стал достойной наградой за его стойкую оборону Кале несколькими годами ранее. Титул графа Дорсет был особенно уместен, ведь это было то же самое графство, которым владел его дядя Томас, выдающийся военачальник, которому новый граф надеялся подражать. Его отец Джон также недолго носил титул маркиза Дорсет во время правления Ричарда II, а семья сохранила значительные связи с графством, и не в последнюю очередь с замком Корф на южном побережье.
21 июля 1438 года Дорсет получил еще одно значительное пожалование, когда его назначили констеблем Виндзорского замка и хранителем всех лесов и парков, окружавших королевскую крепость. В то же время он получил должности констебля замков Кармартен и Аберистуит, а также управление Гвидигадом и Элфедом в Кармартеншире, что значительно увеличило его доходы и укрепило его позиции в западном Уэльсе. Должность Виндзорского констебля была особенно важной, поскольку этот замок был тесно связан с его кузеном-королем, где тот родился и воспитывался во время своего несовершеннолетия.
Должность в сердце королевского двора доверялась только тем, кто считался достойным доверия и надежным, людям, способным справиться с ролью, которая требовала значительных военных знаний и административного опыта. Как констебль, Дорсет отвечал за сохранность и содержание замка, а также за выплату ренты и жалования королевским слугам. Поэтому, 28 февраля 1439 года, графу поручили нанять каменщиков, плотников, плиточников и других рабочих для перестройки и ремонта части замка, а также маноров Хенли, Гилфорд и Истхэмпстед. 23 августа 1440 года Эдмунд добился от Совета дополнительной субсидии в размере 500 фунтов стерлингов на "ремонт, улучшения, перестройку и устранение дефектов упомянутого замка", а также полномочий на покупку железа, угля, гвоздей, свинца и олова для выполнения поставленной задачи[461]. Дорсету также предоставили собственные апартаменты в Виндзоре, хотя повседневные обязанности обычно выполняли несколько помощников, позволяя графу сосредоточиться на более важных делах в других местах. Хотя эта должность не была для Эдмунда Бофорта главным приоритетом, она, несомненно, была престижным назначением, даже символом статуса, и он занимал ее до самой своей смерти.
Как раз когда Дорсет готовился к отплытию в Нормандию, до графа дошли новости о том, что его тесть Уорик заключил временное перемирие с бургундцами, что побудило его перенаправить свои силы в графство Мэн, где он намеревался овладеть землями, ранее принадлежавшими герцогу Бедфорду. Армия Эдмунда высадилась в Шербуре и двинулась на юг через полуостров Котантен. Сначала он захватил города Сент-Эньян-сюр-Ро, который защищали 300 шотландцев, и Ле-Герш, причем последний был потерян так же быстро, как и завоеван. Возможно, опасаясь измотать свои силы, Дорсет, до конца декабря, заключил четырехлетнее перемирие с герцогом Алансонским и графом дю Мэн, что, с одной стороны, закрепило его достижения, но с другой — заставило одного критически настроенного хрониста осудить эту кампанию как достигшую "лишь мало пользы"[462].
Воспользовавшись передышкой, Эдмунд основал свою штаб-квартиру в Алансоне, в это же время началось строительство новой крепости в Эльбефе, небольшом городке на берегу Сены, всего в нескольких милях вверх по реке от Руана[463]. Похоже, что желание Бофортов быть признанными нормандскими лордами было, по крайней мере, осуществимым. Однако когда в Лондон пришло известие об результатах кампании Дорсета, Глостер пришел в ярость, расценив отвлечение сил из Кале и Гина как пустую трату жизненно важных военных ресурсов. Вероятно, возмущение герцога было вполне оправданным, поскольку было очевидно, что экспедиция в Мэн была предпринята с целью улучшения положения семьи Бофортов, а не для защиты Нормандии.
Чем занимался Джон Бофорт после освобождения неясно, хотя, согласно Croyland Chronicle (Кроулендской хронике), граф впервые посетил один из своих маноров в Дипинге вскоре после возвращения в Англию. Его прибытие в южные Линкольнширские болота заставило местное население стекаться к нему, радостно провозглашая Бофорта "повелителем болот". Сомерсет "возрадовался от бурных аплодисментов населения", а его "сердце возвысилось до небес" от теплого приема. Однако хронист тут же стал критиковать управление Сомерсета, жалуясь на то, что "его слуги взимали пошлины в виллах", а "весь скот был согнан". Между Сомерсетом и аббатом Кроуленда разгорелся спор, когда граф неразумно приказал построить насыпь между его манором и каменным пограничным знаком, известным как Камень Кенульфа. Граф заявил, что монахам запрещено использовать насыпь для перевозки товаров в аббатство и обратно. Возмущенный аббат Джон Литлингтон обратился с протестом к королю, что только усилило гнев графа. Однако ни причина, по которой Сомерсет затеял спор с монастырем, ни исход конфликта остаются неизвестными[464].
6 января 1439 года Сомерсет присутствовал вместе с королем в Кенилворте на праздновании Двенадцатой ночи в Англии, впервые за почти два десятилетия. Это дало графу возможность поближе познакомиться со своим монархом, ведь он попал в плен за девять месяцев до рождения своего кузена. Вероятно, Сомерсет также провел немало времени в обществе своей матери Маргариты, которая так долго была разлучена со своим старшим из оставшихся в живых сыном. 26 февраля граф обедал со своим дядей-кардиналом в Элтемском дворце, и темой разговора стало возвращение Сомерсета во Францию[465]. Возможно, большую часть своей взрослой жизни он провел в плену, но его титул обеспечивал Джону Бофорту статус одного из самых знатных дворян королевства, и, было весьма ожидаемо, что как правнук Эдуарда III, он возглавит английскую армию в войне против французов.
Есть основания полагать, что Сомерсет не нуждался в понуждении, чтобы заняться этим делом. Как и его брат Томас до него, Джон должен был многое доказать своим соотечественникам, так как был взят в плен в 1421 году, не успев совершить ничего выдающегося. Хотя нет никаких сведений о вражде между братьями, Сомерсету, как номинальному главе семьи, наверняка было неприятно наблюдать, как его младший брат Эдмунд за время его отсутствия превратился в одного из самых способных полководцев Англии.
