Возможно, братья Бофорты не были готовы к серьезности ситуации, поскольку уже через неделю они отчаянно взывали к королевскому Совету о помощи и даже просили освободить их от занимаемых должностей. Оставшиеся солдаты, деморализованные и не получавшие жалования, угрожали сложить оружие и покинуть свои посты. Срочно нужна была хотя бы небольшая сумма денег на содержание гарнизона до тех пор, пока не будет набрана замена[183]. Обоим Бофортам и их кузену было ясно, что положение дел гораздо сложнее, чем предполагалось. К 12 ноября пост занял кузен короля Эдуард, герцог Йорк, а 28 ноября Томас Бофорт был переведен и назначен адмиралом королевского флота "от устья Темзы к северу, с полным правом выслушивать жалобы по поводу дел, касающихся этой должности"[184].

Однако именно Генри Бофорт превзошел обоих своих братьев, когда 28 февраля 1403 года, через две недели после того, как он провел службу на свадьбе короля, его назначили лордом-канцлером[185], одной из самых главных должностей в Англии и постом, обладавшим огромным престижем. Канцлеру поручалось выполнять множество функций по управлению страной, поэтому он должен был быть образованным человеком, умеющим читать и писать, что часто приводило к тому, что эту должность занимал церковник, кем и был Генри. Канцлер был, по сути, хранителем Большой печати, королевским капелланом и одним из самых главных советников короля в духовных и мирских делах. Это было судьбоносное, даже удивительное назначение для человека, которому еще не исполнилось тридцати лет. Поскольку его новая должность требовала присутствия в Лондоне чаще, чем обычно, 17 августа король предоставил Генри новое жилье в Уолтемстоу и Старом Стратфорде, расположенных недалеко от Вестминстера, где неизменно собирался Совет[186].

Первые три года правления Генриха IV были для Бофортов периодом постепенного продвижения вперед, несколько сдерживаемого призраком мятежа, поскольку опасность, казалось, таилась за каждым мыслимым углом. Семья поддержала своего единокровного брата, за что была хорошо вознаграждена, и при условии, что Генрих сохранит свой трон, их положение казалось неприступным. Однако в 1403 году у четырех Бофортов было немало поводов для печали: 10 мая в Линкольне умерла матриарх семьи, Екатерина Суинфорд.

Смерть Екатерина Суинфорд стала сокрушительным ударом для Бофортов, которые, в отличие от членов устоявшихся дворянских домов Англии, возможно, не обладали тем же чувством принадлежности к чему-то гораздо большему, чем они сами. Хотя они действительно были частью расширенной семьи Ланкастеров, их никогда нельзя было считать такими же ланкастерцами, как Генриха IV или его сыновей, истинных наследников Джона Гонта. По сути, Бофорты были квазиланкастерцами с фамилией, которая не могла соперничать по престижу и статусу с Мортимерами, Моубреями или Перси. Возможно, особую тревогу у Бофортов вызывало осознание того, что их связь с королевским родом будет ослабевать с каждым новым поколением. Была ли смерть Екатерина, последовавшая всего через четыре года после смерти их отца Джона Гонта, тем моментом, который заставил Бофортов сосредоточиться на своей собственной судьбе, осознавая, что они не всегда могут надеяться на то, что будут стоять в одном ряду со своими родственниками?

После смерти Гонта Екатерина удалилась в Линкольн, где арендовала дом в приорстве Минстер-Ярд и издалека наблюдала за успехами своих детей. Неудивительно, что она предпочла быть похороненной в этом городе, а ее отпевание состоялось в соборе, с которым она была тесно связана на протяжении всей своей взрослой жизни. Хотя по происхождению она была валлонкой, Линкольн и его окрестности, около сорока лет назад, стали домом для Екатерина после ее брака с Хью Суинфордом. Ее убитый горем сын Генри, будучи епископом Линкольна, почти наверняка играл важную роль в похоронной церемонии.

Несмотря на то, что она закончила свою жизнь в качестве супруги богатейшего герцога страны, а не землевладельца из Линкольншира, гробница Екатерины из пурбекского мрамора не отличалась особой пышностью: ее образ был запечатлен на латунной пластине, а не в виде алебастрового изваяния. На пластине она была изображена в траурном вимпле (покрывале) вдовы, которой она была дважды, с молитвенно сложенными руками. Сама гробница первоначально находилась под сводчатым навесом, на котором был изображен ее собственный герб — три колеса на красном фоне, а также герб Гонта. Эпитафия на латунной пластине написанная на французском языке и гласила:

Будучи герцогиней Ланкастер, она демонстрировала достоинство и уравновешенность, противоречащие ее предполагаемой скандальной репутации. Фруассар считал, что она "в совершенстве знала придворный этикет" и "любила герцога Ланкастера и детей, которых родила от него",[188] а свидетельством ее влияния является то, что различные семейные кланы, окружавшие ее, а именно Бофорты, Чосеры, Суинфорды и Ланкастеры, оставались в теплых отношениях друг с другом и никогда не враждовали. Хотя одни явно превосходили других, все охотно служили друг другу ради общего процветания. Екатерина, отмеченная в записях как "мать короля"[189], также поддерживала хорошие отношения со своим пасынком Генрихом IV, что только способствовало продвижению Бофортов.

Хотя при жизни Екатерина заслужила нелестные отзывы хронистов, ее репутация была очищена через восемьдесят два года после ее смерти, когда на трон взошел ее прапраправнук Генрих Тюдор. К эпитафии Гонта на его гробнице в соборе Святого Павла была добавлена надпись о Екатерина, на латыни, которая гласила:

Хотя потеря обоих родителей в течение четырех лет, была серьезным ударом, Бофорты были достаточно прагматичны, чтобы понимать, что не могут долго посвящать себя скорби. Выполнив необходимые религиозные обряды и преодолев личное горе, Джон, Генри и Томас Бофорты занялись управлением нестабильным королевством своего брата, в то время как Джоанна продолжала воспитывать детей и вершить суд на севере  страны в качестве графини Уэстморленд.

За предыдущее десятилетие Джон зарекомендовал себя как способный и благоразумный военачальник, используя опыт, приобретенный в юности во время путешествий по Европе в компании выдающихся рыцарей континента. 1 марта 1404 года граф Сомерсет был назначен членом Совета, хотя он по-прежнему был занят своими обязанностями в Кале, для чего 18 апреля ему был выделен остров Танет в Кенте, в качестве перевалочной базы для снабжения гарнизона[191]. Он также сохранил за собой должность лейтенанта короля в Южном Уэльсе.

К лету 1404 года Томас, получивший некоторый военный опыт в качестве капитана замка Ладлоу, был назначен адмиралом на севере и получил совсем другую задачу — защищать королевство с моря. Это должно было стать началом долгой службы в качестве одного из самых выдающихся морских командиров королевства своего времени. 13 июня Арнольду Сэвиджу и Ричарду Мерлау было поручено провести сбор солдат Томаса в Сэндвиче на побережье Кента, а 19 июня король предоставил ему карт-бланш на три месяца службы, чтобы обеспечить "безопасную охрану моря"[192].