Как только армия йоркистов, только что оправившаяся от сражения у Феррибридж, выстроилась в линию, с обеих сторон раздались крики в поддержку своих королей. Тут же начался сильный снегопад, сопровождавшийся шквалистым ветром и земля быстро сделалась белой от снега. Все знали, что это будет решающая битва, в которой не будут действовать традиционные рыцарские правила ведения боя. Сам Сомерсет, вероятно, понимал, что, если его захватят живым, он вряд ли переживет этот день, если судить по предшествующим событиям, хотя, конечно, Генри Бофорт все еще сохранял надежду заполучить Уорика в свои руки. Нервное напряжение, должно быть, пронизывало его, когда он смотрел на врага, а его сине-белое знамя с изображением порткулисы Бофортов трепетало на ледяном ветру.

Бой начался с того, что ланкастерские лучники открыли навесной огонь, но, их усилия пропали даром, так как стрелы теряли дальность полета из-за шквального ветра. Йоркистские лучники просто собирали стрелы и выпускали их обратно, поражая цели с завидной точностью. Сомерсет, вероятно, надеялся побудить врагов атаковать его на холме, где он находился в выгодной оборонительной позиции, но непредвиденное тяжелое положение его собственных лучников заставила герцога приказать своей пехоте наступать. Показывая пример своим войскам, Сомерсет в полном комплекте доспехов с гербом Бофортов на табарде, ринулся в бой. В последовавшей рукопашной схватке под непрекращающийся звон стали о сталь гибли сотни людей.

Бой был яростным, но в целом равным, до подхода отряда герцога Норфолка. Норфолк атаковал левый фланг ланкастерцев, постепенно заставляя людей Сомерсета поворачиваться, пока, к несчастью, они не оказались спиной к оврагу затопленному водами ручья Кок-Бек. Когда силы Эдуарда стали превосходить силы Сомерсета, линия фронта ланкастерцев распалась, и солдаты предпочли бежать, спасая свои жизни, а не обороняться. Далее последовала резня непостижимых масштабов, поскольку ланкастерцы, по словам Джорджа Невилла, епископа Эксетерского, были "разгромлены и разбиты на куски". Запаниковавшие ланкастерские солдаты разбежались в двух направлениях: одни скатились вниз по оврагу к ручью, но, обнаружив, что по обледеневшему обрыву трудно карабкаться на противоположный берег, были массово перебиты. Другие бежали на север, но увидев, что мост через реку Уорф разрушен их собственными руками, и утонули в большом количестве, пытаясь перебраться в ледяной воде на другой берег.

Пощады не было никому, и епископ Невилл сообщал, что "трупов было так много, что они занимали площадь в шесть миль в длину, три в ширину и около четырех фурлонгов [805 м²]". Тысячи, возможно, даже десятки тысяч англичан лежали мертвыми на забрызганном кровью снегу, "число, неслыханное в нашем королевстве за почти тысячу лет". Среди тех, кто погиб от рук своих соотечественников, были Нортумберленд и Троллоп, а также сорок два рыцаря, казненных после битвы по приказу Эдуарда. Неудивительно, что миланский посол 18 апреля назвал битву "великой и жестокой", язвительно добавив: "Как бывает, когда люди сражаются за королевство и жизнь"[632].

Герцог Сомерсет был одним из немногих счастливчиков, вместе с Эксетером и своим единоутробным братом Росом избежавших резни. Все трое бежали, как только стало ясно, что сражение проиграно, и, учитывая, что за их головы назначены награды, конюхи держали наготове лошадей. Сомерсет поскакал в сторону Йорка, где, возможно, лично сообщил королю и королеве ужасные новости. У них не было времени на долгие сборы, ведь как только убийства на поле боя закончатся, Эдуард неприметно явится по их души. Собрав провизию и немногочисленные пожитки, ланкастерское руководство бежало из Йорка на север и направилось в Шотландию. Зятю Сомерсета, Джеймсу Батлеру, графу Уилтширу, женатому на его сестре Элеоноре, повезло меньше: он был схвачен и казнен 1 мая под Ньюкаслом.

Почему Сомерсет, которого хронист Жан де Ваврен считал одним из лучших рыцарей Англии[633], потерпел поражение подл Таутоном? Командование такой большой армией было новым опытом для герцога, еще молодого по возрасту. Возможно, ему было трудно поддерживать дисциплину в своих войсках, как только Норфолк вступил в бой, и его люди побежали. Эта задача еще более усложнилась после того, как были убиты его соратники, такие как Нортумберленд и Троллоп. Его первоначальная позиция сработала против него: снежная буря дула прямо в лицо его войска и сводила на нет преимущество нахождения на возвышенности. В летний день оборонительная позиция Сомерсета могла бы дать положительный результат. Однако, несмотря на промашку Генри Бофорта на поле боя, не стоит сбрасывать со счетов достоинства Эдуарда Йорка, свирепого воина, который, по словам Croyland Chronicle, был "высок ростом, красив лицом, безупречен характером и доблестен в оружии"[634]. Эдуард смог воодушевить свои войска так, как король Генрих, укрывшийся за стенами Йорка в пятнадцати милях от места битвы, не смог сделать за всю свою жизнь, даже с учетом того, что он имел гораздо больше знати в своих войсках при Таутоне.

Победа йоркистов при Таутоне сокрушила владычество ланкастерцев на севере, когда юг уже в значительной степени был предан его делу, и Эдуард вернулся в Лондон героем-победителем. Теперь он претендовал на трон по божественному праву завоевания, а также по праву наследования, и 26 июня 1461 года, когда Генрих VI покинул свое королевство, был коронован Эдуардом IV в Вестминстерском аббатстве. Будучи внуком Джоанны Бофорт, Эдуард стал первым королем Англии из рода Бофортов, что, конечно, не успокоило Сомерсета или его братьев. Низложение Генриха VI, а вместе с ним и дома Ланкастеров, было губительным для дома Бофортов, чьи перспективы всегда зависели от щедрости их коронованных кузенов. Дом Йорков был врагом Бофортов, а Сомерсет, оказавшийся без гроша в политическом изгнании в Шотландии, не знал, как поддержать дело безумного короля, и будущее не сулило свергнутой династии ничего хорошего.

Первый Парламент правления Эдуарда IV собрался в Вестминстере 4 ноября 1461 года, и в ходе шестимесячных заседаний затянувшейся ланкастерской угрозе был нанесен серьезный удар, когда были конфискованы земли, деньги и титулы тех, кто остался верен слабеющему делу Генриха VI. На первом заседании Эдуарду была выражена благодарность "за избавление" Англии от "преследований и тирании" его "великих и непримиримых врагов", тирании, которая якобы включала "вымогательства, убийства, изнасилования, избиение невинных, бунты и неправедные поступки"[635].

Это был уничтожающий приговор тридцатидевятилетнему правлению Ланкастеров, которое, по мнению торжествующих йоркистов, скатилось к деспотизму. Фактически, правление Ланкастеров с 1399 года было объявлено незаконным, а отец и дед Эдуарда, герцог Йорк и граф Кембридж соответственно, были освобождены от ответственности за измену. В качестве пропаганды для масс это оказалось достаточно эффективным, и многие современники считали, что ожесточенная война закончена.

Особого внимания удостоился Генри Бофорт, которого выделили за его значительную роль в гибели "правого, благородного и знаменитого" Ричарда Йорка, "ужасно, жестоко и тиранически убитого" при Уэйкфилде в декабре 1460 года "наперекор всему человечеству и желанию дворян". Сомерсет был обвинен в том, что действовал с "крайней и ненасытной злобой и жестокостью", вместе с сотней других приверженцев Ланкастеров. Помимо Сомерсета, король Генрих, королева Маргарита, принц Эдуард, герцог Эксетер, графы Нортумберленд, Девон и Пембрук, а также лорды Роос и Хангерфорд были в числе тех, кто был обвинен в государственной измене и больше не мог