— Не делай этого. Сделай шаг назад. Сделай гребаный вдох.

— Я не буду ничего выдумывать. Если она останется здесь, я убью ее, — как я убил Люсию. — Ты понимаешь?

— Ты отправляешь ее обратно в лапы ФБР. Ты отправляешь ее обратно, как ягненка на убой.

Я холодно улыбаюсь ему.

— Она меня больше не волнует. Пожалуй, разрешу сказать ей это тебе.

— Чушь собачья! Это все чушь собачья! — теперь он кричит на меня, но я уже иду обратно к своему джипу.

У нее хватает здравого смысла отойти от машины, когда я приближаюсь. Я почти чувствую вкус соли в слезах, которые сейчас текут по ее щекам. Я чувствую ее боль и страх, именно так, как и хотел. Огромные, бл*ть, океаны этого. Но когда я покидаю базу без нее, не испытываю ни малейшего удовлетворения…

Правда в том, что я не испытываю вообще ничего.

Джозеп

Мы целую вечность смотрим друг на друга. Только она и я. Сквозь холодное, пустое пространство, где когда-то был припаркован его джип.

Мне не привыкать к горю. Я могу посмотреть на человека и увидеть, как его стены рушатся изнутри. Это проявляется в тончайших движениях. Опущенные худые плечи; руки, которые когда-то касались и обнимали, теперь бесполезно свисают по бокам… Все это указывает на внутреннюю бурю. Куча дерьма, которая случается до того, как начинает проявляться настоящая боль.

Это не мой грех, который я должен искупать. Он принадлежит ее отцу. Человеку, который обманул свою семью, заставив ее думать, что он хороший, надежный парень, в то время как на стороне помогал переправлять иностранных девушек в американские бордели. И все же, я ненавижу то, что был тем, кто сделал это с ней сегодня. Данте называл ее своим ангелом, но на самом деле она была ангелом для нас обоих. Наблюдение за тем, как их любовь продолжает расти и процветать, несмотря ни на что, стало для меня откровением. Она дала мне надежду. Была сияющим маяком в конце собственного туннеля боли, и я отказываюсь видеть, как этот свет гаснет сейчас.

Почему он должен был вот так взять и самоуничтожиться? Данте ничего не может с собой поделать. Одна и та же история, снова и снова. Она этого не заслуживает, ни один из них этого не заслуживает.

Ив нарушает тишину первой.

— Он ведь не вернется, не так ли? Он никогда не вернется ко мне.

Ее мягкий голос — это беззвучная мелодия эмоций. Правда. Смятение. Отчаяние. Она сама увидела эту перемену. Данте выпустил свои шипы. Когда ты в немилости, то замерзаешь насмерть в пустыне. С ним нет вторых шансов.

— Ив, — я собираюсь сказать что-нибудь банальное, а потом останавливаюсь. Никакие слова не могут утешить ее, точно так же, как слова подвели меня семнадцать лет назад. Она отказалась ради него от всего, от всей своей жизни, а он просто ушел от нее без каких-либо объяснений. Тогда я вижу это по выражению ее лица. Интенсивность ее боли превзойдет даже мою.

Я так чертовски зол из-за нее. Волны ярости продолжают сотрясать меня, пока я преодолеваю метры, чтобы добраться до нее. Я не буду стоять в стороне и позволять этому случиться. Я не могу вернуть своих погибших жену и сына, но могу заставить Данте образумиться, прежде чем он поддастся своему безумию. За эти годы я бесчисленное количество раз подставлялся под пули ради него, но впервые у меня появился шанс по-настоящему спасти ему жизнь.

— Он хочет, чтобы я уехала с острова, — теперь она плачет так сильно, что я едва ее слышу. — Почему Джозеп? Все было так хорошо, а потом…

Должен ли я сказать ей правду и рискнуть удвоить ее боль?

Я не могу оставить ее подвешенной в этом аду вот так.

— Как много ты знаешь о своем отце и его работе? — спрашиваю я ее, сжимая кулаки.

— Мой отец? Это как-то связано с ним? — ее шок временно маскирует горе.

Я киваю, и ее руки взлетают к лицу, такому измученному и опухшему от слез.

— Он оказался одним из горстки коррумпированных агентов УБН, которые помогали переправлять секс-рабынь в нашу страну. Он со своими коллегами получали контейнеры с девушками из Восточной Европы и Южной Америки и насильно сажали их в транспортные средства. Они рассредоточили их по Флориде и остальным штатам. По нашим оценкам, он был вовлечен в это дело почти двадцать лет назад.

Правда, произнесенная вслух, звучит жестоко.

— Но это безумие! — кричит она. — Данте и правда в это поверил? Мой отец хороший человек, он бы никогда… — прежде чем она успевает закончить, Ив отворачивается в сторону, и ее сильно рвет.

Пара проходящих мимо новобранцев бросает на нас взгляд. Я взглядом возвращаю их к подчинению.

— Он ошибается, Джозеп, — тихо добавляет она, вытирая рот. — Вы все. Этот человек вырастил меня. Он уважает женщин. Меня, мою маму. Он бы никогда… — Ив снова отшатывается, и ее начинает рвать во второй раз.

Я щелкаю пальцами в сторону новобранцев.

— Воды, — рявкаю я на них.

Один исчезает в ближайшем здании и появляется снова с бутылкой.

— Спасибо, — говорю я ему. — А теперь убирайтесь отсюда и держитесь подальше от шефа до конца дня.

— Конечно.

Он бросает еще один взгляд в сторону Ив. Ее все еще тошнит. Она стоит к нам спиной, все ее тело вздымается от злобного отчаяния. В конце концов, она снова выпрямляется, и я передаю ей бутылку.

— Неудивительно, что он ненавидит меня, — она бледна, как привидение. Сломлена, как раздавленный цветок. — Все, что связано с этой операцией, вызывает у него отвращение.

— Он не ненавидит тебя, Ив. Он не знает, какого хрена сейчас чувствует. Это его личное дело. У него миссия — уничтожить всех, кто с этим связан.

Ив выглядит так, словно вот-вот упадет в обморок.

— Он собирается убить моего отца, не так ли?

Я киваю.

Скатертью дорога, мать твою.

— О, боже мой, — она снова начинает плакать. — Я будто снова вернулась в ту больничную палату, — она начинает раскачиваться на месте. Бутылка выскальзывает у нее из пальцев. — Почему это такое личное для него?

Я отвожу взгляд. Это не мой дерьмовый секрет, которым я имею право делиться.

— Джозеп, пожалуйста!

— Когда он успокоится, тебе нужно будет поговорить с ним.

— Как? Он хочет, чтобы я исчезла навсегда, — она произносит слова медленно, обдуманно… будто, произнеся таким образом, заставит их исчезнуть. — Я должна была знать, что все так и закончится.

Имеет ли Данте хоть малейшее представление о том, что он уничтожает?

— Ему нужно время, чтобы смириться с этим.

— Нет, не нужно, — ее глаза налиты кровью и измучены. — Я видела, как он смотрел на меня. Видела его отвращение. Я видела его монстра. Данте не прощает, Джозеп, и не забывает. Теперь я всего лишь его запятнанный ангел. Я ни для кого ничего не значу… но я не останусь там, где мне не рады. Как скоро ты сможешь вывезти меня с этого острова?

Я в шоке. Она кажется такой смирившейся со своей судьбой, такой стойкой перед лицом полного опустошения. Я, по крайней мере, ожидал, что она украдет мою машину и отправится на встречу с ублюдком, который занял все ее сердце.

Майерс — это всего лишь спусковой механизм. Вся эта история с дочерью еще больше загнала Данте в его прошлое. Его медленно поглощает зло, которое скрывается там. Я предвидел это уже несколько дней. Знал, что в конечном итоге она станет сопутствующим ущербом, как только он втянет Ив в свой хаос. Я все боролся и боролся с ним, чтобы отослать ее обратно.

Для меня настоящий Данте Сантьяго — не босс картеля и не убийца. Он солдат, который вытащил меня из-под обломков «Блэк Хоука» два десятилетия назад; лейтенант, который спас весь свой взвод одним безрассудным героическим поступком, заслужив уважение на всю жизнь. Каким-то образом я должен заставить его вспомнить этого человека. В то же время обязан обеспечить безопасность Ив, пока Данте не придет в себя.

— Независимо от того, чего хочет Данте, я не имею желания отправлять тебя обратно, — резко говорю я ей. — Ты исчезла бесследно. ФБР будет повсюду следить за тобой, и я не смогу там тебя защитить. Он этого не допустит.