— Нужна помощь? — раздраженно спрашивает он.

— Нет, все в порядке. Я закончила.

— Хорошо, — он направляется к тропинке. За это время его мобильный телефон подает звуковой сигнал еще два раза. Он набирает номер и дает указания. — Немедленно позвони ему. Я скоро буду.

— Кто это был? — спрашиваю я догоняя его.

— Бизнес, — Данте ускоряется, не утруждая себя ожиданием меня.

Его двусмысленность пугает. Я оставляю попытки угнаться за его широким шагом и вместо этого иду в ногу с его удлиняющейся тенью. Я теряю его из виду, когда он исчезает в темноте. И снова правда подстерегает меня, как красный рассвет после самой долгой ночи. Вокруг его жизни есть стены, которые, боюсь, никогда не рухнут. В результате он, возможно, никогда не получит от меня ответа, которого ищет.

Возможно, в конечном итоге я выйду замуж за убийцу, но я никогда не выйду замуж за ложь.

Ив

— Иди наверх и прими ванну. Я вернусь до полуночи.

Я наблюдаю, как он открывает дверцу своего «Феррари» и садится на водительское сиденье. Помню, я подумала, как элегантно он двигался для такого крупного мужчины в ту первую ночь, когда Данте похитил меня. Как это было моим первым проблеском большей нелогичности в работе.

Машина ему подходит. Идеальное дополнение к его мужественности. Он выглядит таким чертовски сексуальным за рулем, и хотя я все еще злюсь на него, не могу удержаться, чтобы не наклониться для последнего поцелуя. Данте тут же обхватывает рукой мое запястье, и усаживает меня к себе на колени.

— Перестань меня отвлекать, — ворчит он.

— Не смогла устоять, — улыбаюсь я, тая в его объятиях. — Это твое наказание за то, что ты заставил меня карабкаться по этому утесу со скоростью сто километров в час.

Он немного наклоняет спинку сиденья, чтобы мне было удобнее.

— Ой! — я смеюсь, когда руль врезается мне в бедро.

— Мы никогда не трахались в моей машине в Африке, — бормочет он, и этот озорной блеск возвращается. — Возможно, нам нужно изменить ситуацию?

Данте скользит ладонью вверх по моему бедру с коварным намерением.

— Ни за что, — говорю я, отмахиваясь от его руки. — За одну ночь я могу вытерпеть не так уж много примирительного секса.

— Мой ангел, это было только начало… — он утыкается лицом в мою шею. — Я еще не трахал ни твой рот, ни маленькую тугую попку.

Мгновенно мое естество снова начинает пульсировать в горячем, влажном противоречии.

— Нет, нет, нет, — повторяю я, пытаясь выбраться из машины, но он тянет меня обратно, как будто я — пушинка.

— Да, да, да, — передразнивает он, прежде чем в его кармане снова звенит мобильный телефон. — Ладно, хорошо, — он неохотно отпускает меня. — Подожди меня… Это приказ, а не просьба.

— А если я усну?

— Я снова измотал тебя, не так ли?

Я закатываю глаза, глядя на него.

— Прибереги шумиху вокруг эго для других, Данте.

— Других нет, — говорит он, и его лицо становится серьезным. — Только ты.

Я колеблюсь.

— Неужели ты..?

— Нет, Ив, — ухмыляется он, сразу уловив суть. — Я не прикасался ни к одной другой женщине с тех пор, как впервые увидел тебя. Ты единственная, кого я вижу. Единственная, кто имеет значение.

Его романтичность, как обычно, сводит меня с ума. Эти проявления так редки, но когда они появляются, то подобны приливу.

— Работа, — заявляет он, берясь за дверную ручку, когда я делаю шаг назад. Его сотовый снова пищит, но он игнорирует его, предпочитая в последний раз пройтись взглядом по моему телу. — И никаких прикосновений…

Я хмурюсь, глядя на него в замешательстве.

— Отныне все твои удовольствия принадлежат мне.

Я краснею как свекла.

— Думаю, на сегодня с меня хватит, спасибо, — сухо говорю я.

— Еще посмотрим.

Дверь захлопывается, и мощный двигатель с ревом оживает.

Очередная волна усталости накатывает на меня, как только я вхожу в дом. Липкая от пота и секса, морской бриз растрепал мои волосы, и у меня песок в самых неподходящих местах. Горячая ванна — это единственный приказ Данте, которому я не собираюсь противоречить.

Уже одиннадцать вечера, по крайней мере, так показывают часы в коридоре. Неудивительно, что у меня все болит. Он трахал меня целых два часа.

Я направляюсь к лестнице, и в животе у меня урчит. Все из-за трех приемов пищи, которые я пропустила сегодня… Может быть, София оставила для меня в холодильнике что-нибудь быстрое и легкое? Я могла бы захватить это по дороге наверх.

Свернув налево, я почти добираюсь до кухни, когда слышу странные звуки, доносящиеся оттуда. Я останавливаюсь в двух шагах, чтобы послушать, а потом краснею сильнее, чем когда-либо в своей жизни. Женское тяжелое дыхание, приглушенные мужские стоны; безошибочно узнаваемые звуки соприкосновения плоти с плотью…

Секс.

Жесткий, страстный секс.

Здесь, в доме.

Моя первая мысль — Данте. Приступ боли быстрый и дикий, но потом я вспоминаю, что он на другой стороне острова. Никто из его охранников не посмел бы проявить к нему такое неуважение. Джозеп? Нет, эту мысль я тоже отбрасываю. Куда бы ни пошел Данте, его заместитель обязательно последует за ним. Я бы даже сказала, что все сообщения на его мобильный телефон сегодня вечером были от него.

Но это должно означать, что…

Я в ужасе отступаю назад и не замечаю маленького столика позади себя, пока не становится слишком поздно. На мгновение перехватывает дыхание, прежде чем он с грохотом падает на пол, звук эхом разносится, как раскат грома, по темному, мрачному, тихому дому.

Тихие проклятия.

Что-то разбивается о кухонную плитку, а затем слышу приближающиеся шаги. Уже слишком поздно убегать. Мне просто придется выложить все начистоту.

В дверном проеме появляется Рик Сандерс и щелкает выключателем рядом с собой, освещая мое чувство вины и смущения.

— Так и подумал, что это можешь быть ты, — говорит он, пока я стою, прижавшись к стене. Он заправляет свою белую рубашку, на его красивом ястребином лице застыло выражение ленивого безразличия, острые, как бритва, скулы все еще покрасневшие от напряжения. Мужчина пристальным взглядом скользит по моей внешности, отмечая мою общую растрепанность, а также хорошо оттраханный вид. — Я вижу, вы с Данте во всем разобрались.

— Ч-что вы здесь делаете?

— Ну, я наслаждался жизнью, пока кто-то не устроил погром в коридоре. И все же я испытываю облегчение, обнаружив, что это ты, а не Данте… Интересно, сколько пальцев я потерял бы за то, что трахал его горничную на кухонном столе? По крайней мере, три, я думаю… — он поднимает брови, ожидая реакции.

Я отвожу взгляд, отказывая ему в ней. Он отличается от Данте, когда ему это выгодно, но этого человека очень мало что пугает. Это делает его столь же опасным, сколь и харизматичным. Данте разделяет то же очарование.

— Где он, в любом случае? — спрашивает Рик.

— Отъехал, — отвечаю я, быстро сглатывая. — Где София?

— Наверное, вернулась в свою спальню, распевая «Аве Мария». Я ужасный грех, Ив Миллер. Пройдет по меньшей мере сотня лет, прежде чем она окончательно очистит свою душу.

Я очень стараюсь, но не могу подавить улыбку. В Рике Сандерсе есть какое-то злое обаяние, которое каким-то образом уменьшает часть плохого.

— Это та часть, где ты снова говоришь мне отвалить? — спрашивает он, прислоняясь к дверному проему, засунув руки в карманы. Явно не спешит уходить.

— Возможно попозже, но сначала мне нужно поесть.

— Что ж, это уже улучшение, — он отступает в сторону, чтобы пропустить меня на кухню, и я проскакиваю мимо него так быстро, как только могу. Я не хочу думать о том, что моя милая подруга связалась с этим мужчиной.

Он следует за мной.

— Каков твой яд? — спрашивает он, когда я открываю дверцу холодильника, а он протягивает руку и достает дорогую на вид бутылку белого. — Это подойдет?