— Он знает, что ты здесь?

— Он так пьян, что даже не знает, какой сегодня день недели.

Не могу не поморщиться от этого.

— Лучший способ помочь ему — оставаться в безопасности и ждать, пока он протрезвеет. И, в конце концов, он это сделает, — успокаивает Джозеп меня, видя потрясенное выражение моего лица. — И вообще, кому ты собралась звонить? — добавляет он, заметив мобильный телефон у меня в руке.

— Андрею Петрову, — бормочу. — Я только что покинула его гостиничный номер. Я думаю, он знает, что надо делать.

— Какого хрена ты с ним связалась? — с очередным шипением боли он выхватывает мобильник из моих пальцев. — Ты должна быть умнее этого. Данте живьем содрал бы с тебя шкуру за то, что ты приблизилась к русским.

— Ну, Данте больше нет рядом, чтобы выполнить свои угрозы, не так ли? — я сердито стреляю в ответ. — Я ценю, что ты пришел сюда и залил кровью всю мою кухню, но если ты не позволишь мне помочь тебе, то можешь проваливать обратно на его остров для второго раунда.

Джозеп пристально смотрит на меня, а затем выражение его лица начинает смягчаться.

— Справедливо, — говорит он, возвращая мне мобильный телефон. — Расскажи мне побольше о Петрове. Стоит ли мне беспокоиться? — он звучит таким же измученным, какой чувствую я себя.

Я киваю и обхватываю голову руками.

— О боже, Джозеп… Я так благодарна, что ты здесь.

Как раз в этот момент слышится шум возле двери. Это звук негромких ругательств и звяканья ключей о дверной косяк. Поморщившись, Джозеп берет свой пистолет и засовывает его за пояс джинсов, когда ручка начинает поворачиваться. Секундой позже в квартиру вваливается моя лучшая подруга, она в красном платье, ее помада уже почти стерлась, а золотистые волосы спадают на плечи. На ее лице отражается потрясение и недоверие, когда она замечает нас с Джозепом.

— Иви! Где, черт возьми, ты была? — она вскрикивает, бросаясь к нам.

Я заставляю себя улыбнуться и делаю шаг вперед, чтобы принять ее объятия.

— Прости, что не позвонила. Все пошло немного не по плану.

Большое преуменьшение.

— История твоей жизни, — говорит она, отступая назад, чтобы как следует рассмотреть меня. — Ты выглядишь по-другому, Иви. Ты выглядишь… старше.

— Ну и дела, спасибо.

Она права. Сегодня вечером я, должно быть, постарела лет на сорок.

Она скользит взглядом по суровому техасцу, который все еще сидит, сгорбившись над моей барной стойкой.

— Я тебя откуда-то знаю?.. — она хмурится, а затем ее лицо бледнеет. — О черт, ты один из них. Ты один из тех, кого разыскивает ФБР, — она снова поворачивает ко мне голову. — Это та часть, где ты, наконец, рассказываешь мне правду о том, что, черт возьми, происходило здесь последние несколько месяцев?

— Я не хочу впутывать тебя, Анна, — говорю в отчаянии. — Если бы у тебя была хоть капля здравого смысла, ты бы вышла из этой квартиры и держалась от меня как можно подальше. Здесь для тебя слишком опасно.

— Ну, у меня явно нет ни капли здравого смысла, не так ли? — парирует подруга, откидывая назад свои светлые волосы. — Я не дура. Я знаю, кем был этот мужчина в прошлом году. Я знаю, во что ты впуталась. Я знаю, что Мануэль никогда не вернется… — она загорается, пока не упоминает имя моего бывшего телохранителя, и тогда ее лицо вытягивается.

— О, Анна, — плачу я, снова обнимая ее.

— Все в порядке, — бормочет она мне в волосы. — Я вроде как приняла эту часть. У меня было немного времени, чтобы смириться, — подруга отстраняется, чтобы вытереть глаза. Все это время я чувствую, что Джозеп наблюдает за нами, как ястреб. Мне все равно, что он думает. Я больше не могу держать ее в неведении.

Когда моя жизнь успела так усложниться?

Когда Данте Сантьяго впустил в нее свою тьму.

— Я предлагаю тебе начать с самого начала, — говорит она, бросая еще один подозрительный взгляд в сторону Джозепа. — Я хочу знать все прямо сейчас.

— Тогда, возможно, ты захочешь присесть, — устало говорю я. — Это может занять некоторое время.

Данте

Они уехали в тот же день, когда я вышвырнул ее. В конце концов, они не смогли уйти от меня достаточно быстро. Джозеп ушел, потому что я не оставил ему выбора. София вернулась в Колумбию, потому что была слишком напугана, чтобы остаться.

Моя армия держится на расстоянии. Они знают свое место. К дому больше никто не подходит. Никто не осмеливается. Их jefe сводит себя в раннюю могилу пьянством и не предпочитает ничьей компании.

Шесть дней подряд я брожу из комнаты в комнату, покачивая бутылкой между пальцами. Без нее мой дом превратился в мавзолей. На улице холодно, несмотря на палящее солнце. Здесь смердит обреченностью, несмотря на легкий бриз, дующий с океана. Она воплотила все в жизнь. Я принес ей смерть и разрушение.

Я ненавижу ее.

Я скучаю по ней.

Онемевший. Чувствую такое чертово оцепенение.

Больше не могу пить столько, чтобы оставаться без сознания. Я лежу без сна, уставившись на стены, океан, гребаное небо, но все, что я вижу — это ее лицо. Мои кошмары превратились в реальность. Пляж костей находится прямо здесь, на моем собственном острове. Я поджег ее душу, а потом отошел в сторону и смотрел, как она горит.

Проклинает ли она мое имя? Уже сдала меня федералам? Это не меньшее, что я заслуживаю. Мне должно быть все равно, но это так.

Иногда мое желание убивать настолько велико, что я ловлю себя на том, что направляю пистолет себе в голову. Только воспоминание о нас останавливает меня от того, чтобы нажать на курок. Мне нужно найти другой способ унять эту боль. Если я останусь в таком состоянии, то сойду с ума.

На седьмой день мой телефон зазвонил и не умолкает. Я игнорирую его, как другие человеческие контакты в течение прошлой недели, но звонок просто не прекращается.

— Отъеб*сь! — вою я, натягивая подушку на голову. Каждый раз, когда он звонит, у меня в груди что-то сжимается, будто меня отключают от аппарата жизнеобеспечения.

Даже если это не она звонит.

Даже если она больше никогда не позвонит.

Трель прерывается на минуту, а затем начинается в десятый раз. Мне хочется врезать кулаком по экрану.

— Что надо, черт возьми? — рычу я на звонившего.

Бросаю взгляд на часы и затем стону от затраченных усилий. Десять утра. Я заснул незадолго до рассвета. Три часа спустя я все еще пьян.

— Господи, Данте, где, черт возьми, ты был? — Сандерс выдыхает со вздохом облегчения. — Ты получил мои электронные письма? Где Грейсон? Я оставлял ему голосовые сообщения каждые несколько часов.

— Он ушел.

— Ушел куда?

— Откуда мне, бл*ть, знать?

Сквозь алкогольный туман я чувствую первые приступы сожаления. Я прогнал его так же, как и Ив. Ему нужна медаль за дальновидность. Я прекрасно саморазрушаюсь, как он и предсказывал.

На линии повисла пауза.

— Тебе нужно связаться с Петровым. Я тебе не папа. Он всю неделю взрывал мой чертов телефон. Где Ив?

— Тоже ушла.

Все ушли.

— Она узнала о покушении на своего отца, не так ли? — Сандерс, похоже, не удивлен. — Тебе следовало быть откровенным со мной по этому поводу, но я не буду принимать это близко к сердцу. И вообще, почему ты хочешь избавиться от своего будущего тестя? Нехорошо для семейных отношений, не так ли?

— Он мертв? — рычу.

Рик должен знать, что я никогда ни с кем не объясняюсь.

— Если бы! Мой человек отправился, чтобы позаботиться о нем, как ты просил. Дом пуст. Машины нет. Даже чертовы чемоданы исчезли. Поэтому я поговорил со своим связным в ФБР. Он скрылся за три часа до нашего появления, так что они тоже понятия не имеют, что с ним случилось. Все бегают вокруг, хватаясь за свои задницы из-за этого парня. И вообще, почему он так важен?

Я судорожно сжимаю пальцами свой телефон.

Значит, ублюдок все еще жив. Он все еще дышит тем же кислородом, что и я.

— Могла ли Ив предупредить его?