— Нет, мадам, просто... — и пожав плечами, показываю пустой кошелечек.

— Ах, Софи! Мы еще не платили тебе жалование. Какая несправедливость! Я должна была подумать раньше, до того, как пригласить тебя... Можешь купить все, что захочешь, Софи! Это мой подарок! А домой приедем, решим вопрос с твоим жалованием. Ты у нас уже почти месяц.

Как бы ни была добра мадам Айрин, злоупотреблять ее щедростью мне совесть не позволяет, но несколько отрезов ткани я все же решаюсь купить.

Покупки уже уложены и можно отправляться обратно, но мы с мадам решаем еще раз обойти торговые ряды.

Когда мы проходим мимо палатки гончара, мой взгляд вдруг привлекают маленькие глиняные горшочки. В таких можно хранить мед или масло. Горшочки такие крошечные, что три штуки легко поместятся у меня на ладони. Смотрю на них и думаю: надо купить! Зачем они мне, совершенно не понимаю, но знаю: нужны!

Шустрый мальчишка, сын гончара, заворачивает покупку в бумагу и подает мне. Усталые, но очень счастливые мы возвращаемся домой.

На следующий день погода продолжает радовать теплом и солнцем, и после занятий с Элизой, я отправляюсь на прогулку в сад. Не успеваю выйти на крыльцо, как слышу за спиной топот маленьких ножек и радостные крики.

— К нам завтра бабушка приедет! — кричит Лиза, подпрыгивая и смеясь.

— Софи, присмотри за ней, пожалуйста! — просит мадам Айрин.

У меня нет причин ей отказывать, общение с девочкой мне не в тягость. Пока мы с Лизой гуляем, мадам может в тишине и спокойствии готовиться к приезду матушки.

В тени плакучей ивы специально для Элизы повесили качели. Пока малышка раскачивается, я достаю из сумочки маленькую книгу сказок в красном кожаном переплете, которую мы начали читать еще на прошлой неделе. У Лизы есть любимая сказка, ее я и решаю перечитать.

"В некотором царстве, в некотором государстве жила-была красавица-принцесса. И была она красивее всех на свете. Множество женихов сваталось к ней, но она..."

— А я бы тоже вот так просто не стала выходить замуж! Я вообще замуж не хочу! Мне одной хорошо! — перебивает меня девочка.

— А вот большинство принцесс мечтают встретить своего принца! — отвечаю ей и пытаюсь продолжить чтение.

— Если у меня появятся женихи, — вновь перебивает меня Элиза, — я буду загадывать им загадки, как та принцесса. Загадки будут такими сложными, что никто не сможет на мне жениться!

— Ты говоришь во множественном числе! Сначала должен появиться хотя бы один! — не могу удержаться от смеха, глядя на эту юную "принцессу", задравшую нос до самого неба.

Элиза спрыгивает с качелей и начинает собирать цветы — нежно-голубые незабудки, разбежавшиеся по всем уголкам сада.

Я занимаю освободившееся место и, слегка раскачиваясь, открываю книгу и начинаю читать.

"Принцесса не считала ни одно из сыновей королей соседних государств достойным себя..."

— Мадмуазель София, а качели вас выдержат? — спрашивает любопытная Лиза.

— Думаю, да. Я не такая уж и тяжелая!

— Да, конечно! Вы же девочка, а не тетенька! — хихикает она.

Вначале я не придала значения ее словам, решив, что моя ученица говорила о том, что я совсем худенькая. Но после, сидя вечером в своей комнате, я подумала, что у этой фразы может быть и другой смысл. Ведь слова, произнесенные Элизой, могли исходить от ее невидимых друзей. А они могли иметь в виду совсем другое, то, что восьмилетняя девочка явно не поймет. Я не замужем и... Все, хватит думать о глупостях! Завтра многоуважаемая бабушка приедет! Нужно выспаться и утром помочь хозяйке подготовиться к встрече гостей.

Приходит утро, рассветным лучом разделив мою комнату на две половины: одна пронизана светом, а во второй тени слились в единое темное пятно.

Я быстренько встаю и бегу завтракать, ведь многое еще нужно успеть. Ближе к обеду к замку подъезжает карета. Я вижу ее из окна библиотеки, куда я увела Элизу, чтобы у ее мамы была возможность отдать распоряжения по дому и спокойно встретить матушку.

— Бабушка приехала! Бабушка! — кричит Элиза и бежит к лестнице, и мне приходится ее догнать и взять за руку, чтобы девочка благополучно спустилась и не упала где-нибудь на ступенях.

Когда мы с Лизой заходим в холл, мадам Айрин уже разговаривает со своей матушкой. Это невысокая дама с седыми кучерявыми волосами в черном строгом платье, какое положено носить вдове. И кое-что сразу привлекает мое внимание: глаза! Карие глаза, совсем темные. Холодный, тяжелый взгляд.

— Ведьма! — понимаю я.

Вот в кого пошла Лиза. Дар, ни светлый, ни темный, не может появиться из ниоткуда. Чаще всего он наследуется...

Мы проходим в гостиную, а затем в обеденную. Бабушка рассказывает последние новости о своей жизни, о соседях, родственниках и знакомых. Мадам Айрин очень рада визиту матери и не отходит от нее ни на минуту. Элиза все время крутится рядом и верещит. Бабушка держится чуть высокомерно, и я замечаю, что причина тому вовсе не заносчивость. Причина тому — тоска по мужу, с которым она жила счастливо многие годы, но не так давно его не стало, и ей трудно оправиться от потери.

Пообщавшись с дочерью, она уделила немного внимания и мне — скромной гувернантке. Бабушка жаловалась на то, как много сейчас требуют от детей в пансионах, сколько книг им нужно прочесть и выучить… А малышка Элиза часто простужается, и ей трудно вдвойне. Я ее внимательно выслушала и со своей стороны обещала сделать все возможное, чтобы ее внучка получила достойное образование.

Не думаю, что матушка моей хозяйки специально использует свои силы во вред людям, но общаться с ней все равно трудновато. Я бы сказала, она тяжелый человек, но не такой плохой, как мадам Ивонн.

К моему большому облегчению, бабуля решила гостить здесь недолго и через два дня засобиралась в родовое имение. Все это время Элиза буквально летала по замку, громко крича и постоянно что-то напевая. Бабушку это довольно быстро утомило. Даже несмотря на то, что внучку она очень любит.

Когда карета бабули скрылась из виду, Лиза куда-то повела маму, а мы служанкой Симоной отправились в гостиную. Я обещала помочь Симоне прибраться, ведь в честь приезда бабушки мне дали три выходных, и свободного времени у меня хоть отбавляй.

— Как я устаю от гостей! — ворчит Симона. — Хоть и ненадолго приехала матушка нашей мадам, а сколько от нее беспокойства!

Я поддакиваю и помогаю убрать лишнюю посуду.

— Все-таки неприятный она человек! Тяжело рядом с ней! — продолжает жаловаться она, пока я складываю огромную, как заснеженное поле, скатерть.

— Да-да. — отвечаю ей, а сама думаю, как бы сменить тему, пока кто-нибудь, например, Герда, не подслушала наш разговор.

— И ведь прав, наверно, был старший сын хозяина. Ведьма она! — слова, как тяжелые камни, обрушиваются на меня.

— Старший сын? — мне всегда хотелось расспросить о нем, но я старалась не давать волю любопытству, чтобы не навлечь на себя беду в новом доме.

— Да, он был против того, чтобы отец женился. Мадам Айрин — добрейшее создание, но ее мать... Мальчику тогда было двенадцать лет. Он сказал отцу, что против их свадьбы. Чего он боялся, я так и не поняла. Говорил про какие-то силы, про то, что может родиться ведьма... Не знаю, не помню уже! Давно это было, девять лет прошло! Барон решил, что сын так и не отправился после смерти матери и попросту ревнует. Не поверил ему. Поссорились они. Сынок и заявил: "Выбирай: или я, или она!" Барон и осерчал, сказал, чтоб ноги его здесь не было! А парнишка и сбежал из дома. С тех пор и не появляется здесь! Хотя, кухарка вроде бы видела его недавно. В тот день, когда гроза страшная была. Зачем приходил, не знаю. Герда молчит, словно воды в рот набрала. И остальные тоже!

— Значит, это был сын хозяина! — в душе что-то содрогается.

Симона уходит, а я остаюсь в комнате одна.

— Почему я так реагирую? Странная семья! Не стоит забивать себе этим голову! — решаю я и бегу к мадам Айрин, чтобы предупредить о том, что я планирую сегодня прогуляться.