— Отлично. — Эдвард засунул руки в карманы. — Но я всё равно лучше не буду ничего трогать.

Он втянул шею в плечи и нахмурился.

— Ты ещё нормально реагируешь. Я устроила отцу истерику, когда в первый раз её сломала.

Хелена улыбнулась: отец тогда успокаивал её, усадив на колени, и по одному велению его руки, роза расцвела снова, обвивая цепким стеблем белую колонну. А Хелена не хотела смотреть, потому что роза уже не та.

— Правда? — удивился Эдвард. Казалось, Хелена пыталась его успокоить.

Она с усмешкой развела руками.

— Какая часть моих слов кажется неубедительной?

— То есть, это местная пугалка?

— Можно и так сказать.

Эдвард оживился, разглядывая колонну со всех сторон, и пытался понять, как она работает.

— И слуги попадались? — спросил он с подозрением.

Хелена кивнула. За десять лет, которые роза жила в замке, из года в год находился кто-то, кто до смерти пугался, когда она рассыпалась. Уборщицы в самом начале не раз убегали от колонны в слезах и жаловались управляющей, что их, наверно, бросят в тюрьму за порчу королевского артефакта.

Эдвард задумчиво потёр подбородок, сделал несколько простых пасов, и из щели на белом мраморе полезли тёмно-зелёные стебли, раскатываясь, как обёрточная бумага, хитро извиваясь, они улеглись на верхушке, и за секунды набухший бутон раскрылся. Но цвести ему было суждено не долго: Эдвард снова ткнул в него пальцем и, глядя на осыпающиеся блёстки, сказал:

— Забавная штука. У нас никогда таких не было. Лет в одиннадцать я пугал служанок сам, выскакивая из-за угла.

— Сейчас ты такого не делаешь? — Хелена изогнула бровь.

— Нет. Сейчас меня проще заметить. Но такая идея мне нравится. Интересно, если я подарю подобное матушке, меня больше никогда не пустят на Пирос или всё-таки поймут?

Эдвард почёсывал затылок, будто интересовался всерьёз, и стрелял глазами на Хелену: ему нравилось видеть её осторожную улыбку. А потом Хелена взглянула Эдварду за плечо и, побледнев, застыла с широко распахнутыми глазами.

Эдвард настороженно обернулся — и почему-то схватился за меч. В начале коридора стоял Один, и вид его — или, скорее, вид Хелены, когда она на него смотрела — настораживал.

Один подошёл ближе, не удостоив Эдварда и взглядом, и обратился к Хелене:

— Уделите мне несколько минут, ваше высочество?

Его голос эхом отразился от стен.

Эдвард сильнее вцепился в рукоять, но ему на плечо легла ладонь.

— Не нужно, — прошептала Хелена и сказала уже громче, обращаясь к Одину: — Это что-то важное, сэр Один? Вы можете говорить сейчас, при сэре Керрелле. Вы ведь присутствовали на Джеллиере во время помолвки? Вы должны знать, что это значит.

Её голос был холоден, резок, и от того, как она говорила, Эдварду стало не по себе.

— Это должен быть личный разговор, миледи, — в тон Хелене ответил Один. — Мои дела сэра Керрелла не касаются. По крайней мере, ещё.

— Мне казалось, в прошлый раз вы сказали достаточно.

— Если я пришёл, значит, нет.

Хелена мешкала. Смотрела на Одина в упор, хмурила брови, но молчала.

— Хелен… — Эдвард хотел предложить уйти, не слушать Одина, если не хочется, но Хелена мотнула головой, и он замолчал.

— Ладно, — сказала она и повернулась к Эдварду. — Извини. Это ненадолго. Я распоряжусь, тебе помогут, всё объяснят… Подожди… В холле, наверно. Или в гостиной… — Её взгляд бегал, она взволнованно жестикулировала, не зная, в какую сторону ему указать, и Эдвард снова было открыл рот, чтобы предложить ей остаться с ним, но эта вспышка волнения оборвалась так же резко, как началась. Хелена сжала пальцы в кулаки, тут же разжала их и шагнула к Одину.

— Давайте поговорим.

По его лицу скользнула улыбка. Он протянул руку, Хелена вложила свою ладонь в его и оглянулась. И за секунду до того, как они с Одином исчезли, Эдвард увидел в её глазах страх.

— И что тебе нужно?! — воскликнула Хелена, отшатнувшись от Одина.

Он смотрел на неё спокойно, без злобы недавней ночи и стоял на расстоянии, хотя обычно их разделяло не больше протянутой руки. Хелена озиралась, ища пути к отступлению. Он перенёс их в оранжерею, просторную, светлую, тут не прижмёшь к стене и в угол загнать не так просто.

— Хочу убедиться, что ты в здравом уме.

Голуби в золотой клетке испуганно заметались. Хлопки крыльев, лязг прутьев, цепей перекладин — шум поднялся и так же неожиданно схлынул.

Хелена скрестила руки на груди.

— Я в порядке. А вот в том, что в порядке ты, я сомневаюсь! Что это было?! Зачем?! Я думала…

Она сжалась и отвернулась от него. Один тяжело вздохнул.

— Я прошу прощения за это. Я был зол.

— Это не просто злость, Один. — Хелена подняла на него глаза. — Мне было страшно. Ты доволен? Ты этого добивался? У тебя получилось. А теперь объясни, почему ты злишься — на меня! — из-за того, что кто-то сделал мне предложение раньше?

— Он не кто-то, — прошипел Один. Его плечи напряглись, казалось, что он может сорваться с места и сделать что угодно. — Он — Керрелл. Мне казалось, ты хочешь стать королевой, а не принести Санаркс в дар Пиросу.

— Я знаю, кто он, и знаю, что делаю, Один! Хватит! Твоя ревность заходит слишком далеко. Я тебе не принадлежу!

— Я пытаюсь тебя защитить!

— От таких телохранителей нужен отдельный телохранитель! — Она смотрела на него во все глаза, такие светлые сейчас, полные отчаяния и сдерживаемых слёз. — Я всё решила, Один. И твоя ревность меня не касается. У тебя был шанс. Столько шансов!.. А теперь я выйду за человека, который… любит меня?

Хелена произнесла это так неуверенно, тихо, моргнула и отвернулась. Голубиная клетка разрывалась от стука и криков, вторящих биению её сердца. А Один в два шага пересёк расстояние между ними. Хелена не двигалась, впивалась ногтями себе в локти, едва дышала. Ладонь Один легла ей на щёку, погладила настолько нежно и мягко, насколько он только мог.

— Если бы я мог, я бы сделал это для тебя, — прошептал он.

Его дыхание дотронулось до волос, спустилось ниже; что-то горячее коснулось виска — и упорхнуло. Вторая рука легла на плечо, поглаживая осторожно, выясняя границы, но сжаться не успела.

— Нет, — выдохнула Хелена и отстранилась. — Нет, я тебе не верю. — Она отошла дальше, чтобы он не успел схватить, и едко, полная обиды и желания зацепить, выплюнула: — Даже если бы попытался, я бы сказала тебе нет.

Вздёрнув подбородок, она заглянула ему в лицо, в момент почерневшее, потерявшее всякую человечность, и, крутанувшись на каблуках, пошла прочь. Спину сверлил злой взгляд, но Хелена не оборачивалась. Сжимала кулаки, впиваясь ногтями в кожу на ладонях — но не оборачивалась.

А голуби в клетке сходили с ума.

Эдвард ждал в холле на диване, по светло-оливковой обивке которого скакали крошечные красно-сине-зелёные птички. Диван окружали высокие подставки для цветов со стелющимися до пола стеблями. Эдвард играл с одним из них и ждал. Его мучила вина за то, что он не мог помочь, защитить от того, на что она шла сама. Он хотел и смог бы, если б ему только позволили. Но нет, и оставалось только ждать.

Хелена с ним встречаться не хотела. У неё дрожали руки, на щеках, на виске и плечах горели прикосновения Одина. От них хотелось избавиться, смыть поскорее, но пока они выжигали кожу и нервы, и Эдвард бы сразу заметил, что с ней что-то не так.

И он заметил. Подскочил к ней обеспокоенный и спросил:

— Что-то случилось?

— Нет. — Хелена мотнула головой. — Почему ты здесь? Тебе не…

— Да-да, со мной всё в порядке, комната отличная. Что с тобой? — Эдвард протянул руки, чтобы её успокоить, но Хелена снова мотнула головой, мол, не нужно. Ей хотелось исчезнуть, чтобы не отвечать, чтобы не врать и не увиливать. Эдвард был слишком проницательным. — Это Один? — спрашивал он. — Он тебя обидел? Что он сделал?

— Ничего. Я не хочу об этом говорить.