Он покачал головой и развёл руками, утыкаясь взглядом в стол.

— Мы обсуждаем сейчас, как защитить Пирос, что возможно сделать для этого и для людей в зоне риска.

— У Пироса есть ещё аурники? — удивилась Анна.

— Вроде бы кто-то один. Совсем старик…

Филипп снова потянулся к документам, но Анна положила руку ему на предплечье.

— Ладно, — сказала она. — Не ищи. Это не важно. Тебе нужно отдохнуть. Иначе уснёшь прямо на столе и следов чернил на твоём лице станет больше!

Она стёрла со щеки Филиппа синее пятно.

— Ты права. — Он запрокинул голову и уставился в потолок. — Кажется, я засыпал здесь с неделю назад. Проснулся, потому что лёг на ручку.

Анна рассмеялась, и Филипп тоже смущённо фыркнул. Потом свернул карту, посадил её вместо себя на кресло и со вздохом осмотрел кипу бумаг.

— Мне нужно будет закончить с этим…

— Закончишь! — нетерпеливо воскликнула Анна. — Пойдём. Я хочу, чтобы ты снова спал со мной, а не со своими бумажками.

Филипп усмехнулся.

— Я думал, ты на меня злишься.

— Я злюсь, — пожала плечами Анна. — Но так я буду видеть тебя хоть немного чаще. Можешь записать это ещё одним пунктом: я ревную тебя не только к драконам, но и к бумагам. Пойдём, Керрелл!

Она схватила его за руку, утягивая за собой, а Филипп даже не думал сопротивляться.

Если бы после этого стало лучше, Анна бы благодарила небо вечно. Но теперь, когда он целовал её утром или вечером, усталый, растрёпанный, старающийся казаться спокойным или опять раздражённый ото всего, что на него навалилось, — теперь её мысли кричали, что надо что-то делать. Нужно решать или решаться.

И в этом страшном подвешенном состоянии постоянного ожидания на ум приходило только одно место, где она могла бы укрыться. Где она бы хотела укрыться. Место было далеко, он пришёл оттуда и, стремительно завоёвывая Мэтрик, вряд ли бы решил повернуть назад.

Форкселли. Её милый Форкселли! Такой желанный край свободы! Её единственная настоящая мечта, ради которой она затеяла всё, сказала «да» Филиппу, а потом… Потерялась. Запуталась. Жизнь завертелась так быстро, постоянно появлялись какие-то важные вещи: свадьба, путешествия по Мэтрику, драконы, и дети, и человек в чёрном. Они отодвигали мечту на задний план, но что могло быть важнее сейчас? Только жизнь.

И Анна думала, взвешивала, подбирала слова…

А «вежливые напоминания» стали отсчитывать дни. Не одна Анна помнила точно, когда он пообещал её убить, и верить, что у смерти в чёрном плаще появятся более важные дела, было уже поздно и бесполезно. Смерть выезжала в общество, ничуть не стесняясь; бессовестно улыбалась в глаза людям, которых хотела убить, и казалась самым обычным человеком.

Видеть его Анна желанием не горела, и Филипп без каких-либо сожалений поддерживал её в нежелании выезжать куда-либо. Ему просто было не до того. И они проводили простые тихие вечера.

В один из них Анна слонялась по замку со световым шаром, мягкое шипение которого на удивление успокаивало, и перед тем, как заглянуть к Филиппу и вырвать его из плена государственных дел, случайно застыла у двери в детскую.

Она бывала там редко. Даже реже, чем предполагалось, и Альен не раз тихо возмущалась этому. Если бы о таком пренебрежении к собственным детям узнала её величество, наверно, Анна бы не избежала долгой лекции о том, что так нельзя, нужно проявлять больше внимания и заботы. Наверняка она бы привела своих сыновей в пример, как делала всегда. Это было одновременно и неловко, и забавно, и в какой-то мере вызывало уважение.

С внучками Агнесс Керрелл тоже возилась с удовольствием и рассказывала с грустной нежной улыбкой, что мечтала о дочери, но жизнь распорядилась иначе, и нет, она не жалеет, а теперь сполна отыгрывается на внучках. «Эмпир очень подойдёт зелёный», — уверяла она. Анна кивала и косилась на сидящих неподалёку Альен, которая за неимением своих детей тоже частенько оставалась с близняшками, и её подружку-нянечку. Обе они во все глаза смотрели на её величество и благоговейно кивали рассуждениям о детях.

А девочкам было меньше двух месяцев. Они не носили платьев, им не нужны были шкатулки для украшений, которые им дарили, кажется, вместо игрушек. Всё, что они сейчас могли, — беззубо улыбаться, слыша свои имена, и издавать нелепые звуки. Все восхищения их обожателей вызывали сильнейшее недоумение.

Но порой Анна думала, что всё же с ума сошёл не мир, в котором младенцы — это центр мироздания, а она сама. Ведь почему-то и королева, и служанки чувствовали что-то. Она, наверно, тоже должна…

Прикусив губу, Анна открыла дверь в детскую. Там было темно, умостившись на кушетке, посапывала уставшая нянечка. Анна прокралась мимо неё к кроваткам. Те стояли рядом и выглядели как одна. Две спокойно спящие девочки держались за руки сквозь частые прутья.

Поёжившись, она обхватила себя за плечи. Стало совсем неуютно от такого зрелища, хотя его наверняка бы нашли милым все, даже Филипп, если бы ему было сейчас дело до чего-то кроме расчётов, дат и координат. Он уходил в работу настолько, что у Анны не всегда получалось заставить его оставить дела посреди ночи и пойти спать. Она злилась от бессилья, и в замке становилось на одну вазу или декоративную статуэтку меньше.

Анна тяжело вздохнула — и тут же за спиной раздалось испуганное «ой!».

— Простите, ваше высочество, — залепетала служанка. — Просто они уснули, и я…

— Тш! — Анна приложила палец к губам, и девушка замолкла. Поёрзав на кушетке, она встала, но подойти не решилась.

Анна ещё пару минут стояла рядом с кроватками, рассматривая близняшек. Они больше походили на Филиппа, но она умудрялась различать их, не видя глаз. Странная способность, беззвучно фыркнула Анна и поняла, что где-то глубоко её всё же щекотало любопытство: какими они вырастут, насколько они сильные (в конце концов, все родственники у близняшек совсем не рядовые маги!), и — эгоистичное — будет ли хоть одна похожа на неё?

Проблема оставалась в том, чтобы это узнать. Для этого девочкам нужно было вырасти, а для этого Анна должна была либо забрать их, либо… Она покачала головой. Второго варианта не существовало: если она останется, Ариес её убьёт. Хорошо, если только её, а не как подозревала она сама и как пугал её Один — сначала убив всех, кого она любила или могла любить. «Может, он не брезгует детьми…» Вряд ли такой как Ариес вообще мог перед чем-то остановиться.

Если же она сбежит, то едва ли когда-то снова увидит дочерей. Да и что делать с ними там, за океаном… Дети в её планы никак не вписывались. Да и вся женская часть королевского двора так привязалась к крошечным принцессам, что упаси Небо их отсюда забрать: сколько будет горя!

Анна едва слышно рассмеялась, представляя, как весь замок погружается в беспросветные рыданья, лишившись двух грудничков, и тут же почувствовала на себе взгляд. Она повернулась к озадаченной нянечке и отошла от кроваток.

— Всё в порядке, — прошептала она. — Просто решила проверить, как они. Они ведь мои, верно? — И усмехнувшись, Анна ушла, чтобы потом полночи пролежать без сна, щупая холодную половину постели. Филипп опять собирался работать всю ночь. И она пыталась его понять. Правда, пыталась. Но перед глазами появлялась его дурацкая карта, а во снах все метки на ней превращались в чёрные конверты. Из них вылезали змеи. Холодные, скользкие, они не жалили, но обвивали тонкими сильными телами и сдавливали, пока у неё не оставалось воздуха — и Анна просыпалась, понимая, что запуталась в одеяле, в окна заглядывает рассвет, а Филиппа всё ещё нет. И наверно, уже не будет до позднего вечера. А им нужно было поговорить. Может, так был бы шанс…

Тем вечером Филипп вернулся раньше обычного — даже не начало темнеть. С облегчением он скинул камзол, заявил, что даже не заглянет сегодня в кабинет, и на вопрос Анны, её ли муж перед ней вообще, пригласил её на прогулку.

— Сегодня я получил сообщение от Грига, — рассказывал Филипп, когда они шли по лесу, а закатное солнце играло с цветом и тенью, раскрашивая всё вокруг розоватой дымкой и пуская по небу багровые полосы. — Он сказал, что Вайверну понравился какой-то молодой дракон, которого только начали тренировать, и теперь он пытается его учить. Вместо наездника. Там жаркие бои за внимание! И этот наездник, Керн, вчера ругался с Вайверном, потому что Григ заявил, что за него не отвечает, а если Керн хочет поругаться с хозяином, то может обращаться ко мне. Или к Вайверну. Он выбрал меньшее из зол.