А потом пятно унеслось ожившими потоками в мгновение ока.

Анна закрутила головой в поисках брата, но тот уже скрылся из виду, и догонять его она не собиралась.

Вернуться в замок после этого разговора оказалось сложно, и Анна бездумно бродила по роще, оглядываясь и пытаясь рассмотреть Орела в тенях меж кустов, но его не было. Он ушёл. А нервное ощущение слежки, чьего-то присутствия — нет. И ни вода, ни холод коры, ни предательские мысли бросить всё и всех не приносили успокоения. Орел был прав — в таком положении она не могла уйти.

«Пара месяцев. Ещё пара месяцев…»

А потом…

Переливчатый звук вырвал из мыслей. Анна недовольно фыркнула и, не отвечая, переместилась.

Альен подскочила как ужаленная, пряча синернист в карман дрожащей рукой, и бросилась к Анне.

— Я видела в окно, что сэр Керрелл приехал! — воскликнула она, помогая обескураженной и оттого не сопротивляющейся Анне снять куртку. Она метнулась к шкафу, чтобы спрятать её, развернулась… и замерла.

Альен побледнела и обречённо опустила руки.

— И вам нельзя показываться ему в таком виде…

Анна выгнула бровь, оглядела безнадёжно испорченное по подолу платье, на мокрые ботинки и вздохнула.

— Что мы можем придумать прямо сейчас?

Её голова была пустой. Ноги и плечи гудели от усталости. Она хотела просто лечь, не причёсываясь, не переодеваясь, и плевать, что бы подумал Филипп.

Но Альен ей этого не позволила: мелко затрясла головой, махнула рукой на дверь, закрывая комнату, и скомандовала:

— Снимайте это.

— Ты, мне, конечно, льстишь, но у меня есть муж, — засмеялась Анна.

— Да вы серьёзно?! — всплеснула руками Альен, и Анна была уверена, если бы воспитание позволяло, она бы уже покрывала её последними словами.

От этой мысли стало ещё веселее, и, давя кажущиеся нервными смешки, Анна подмигнула Альен и прошла за ширму, из-за которой вскоре вылетели и ботинки, и испорченное платье. Альен рывком стянула его с перегородки и перекинула Анне сорочку. Поставила на тумбу кувшин, расплескав воду и не собираясь вытирать. Рванула одеяло и попыталась поправдоподобнее смять кровать.

— Вымещаешь злость на матрасе? — поинтересовалась Анна.

Альен крутанулась к ней.

— Вы делаете вид, что спали, — сказала она приказным тоном. — А вас разбудили, и поэтому вы выглядите так… Так.

— Фил раскусит нас в два счёта, — скептически заметила Анна и, забравшись на подоконник, провела по волосам. Они сильно растрепались и были влажными у лба. Анна с удивлением вытащила запутавшийся в них листик и рассматривала тонкие жилки.

— Не заметила, чтобы у вас был план получше, миледи.

Анна подняла руки, мол, сдаюсь, и прислонилась спиной к холодному скосу, запрокидывая голову. Пальцы крутили лист за крошечную ножку.

В дверь постучали.

Альен в панике бросилась к неубранным вещам.

— Под кровать, — прошептала Анна, отпуская лист в окно. Он закрутился в воздухе и медленно полетел к земле.

Альен что-то буркнула себе под нос и, пообещав забрать всё потом, закинула платье и ботинки под кровать.

Щёлкнул замок, и дверь открылась.

Филипп удивлённо посмотрел на застывшую раскрасневшуюся Альен, только и успевшую что вынырнуть из-под кровати. Она, быстро и сконфуженно улыбнувшись, присела в неловком реверансе и вылетела из комнаты.

— Я забыл, что она такая странная, — нахмурился Филипп.

Анна прыснула.

— Я привыкла. Пусть лучше такая, чем какая-нибудь чопорная мадам «Я воспитала несколько поколений благородных леди, и тебя такой сделаю», — кривлялась Анна, возводя глаза к потолку и выделяя все «о». Она поправила невидимые очки и смахнула со лба прядь.

— Рад слышать, что ты в порядке! — закивал Филипп. — Выглядишь усталой.

— Я не в порядке, — пожала плечами Анна и слезла с подоконника. — Я схожу здесь с ума, и мои шутки становятся тупыми и неинтересными. А других здесь всё равно не понимают.

Надувшись, она отвернулась к лесу, и взгляд непроизвольно заскользил по горизонту туда, где должен был находиться её дом. Почему она считала домом место, в которое не может вернуться, а все эти замки, резиденции за полтора года так и не стали родными…

Филипп подошёл сзади, обнял Анну за плечи и сказал:

— Если хочешь, можем поехать покататься.

— Чтобы её величество упала в обморок, когда узнает? Кажется, она только недавно перестала считать, что я худшее, что могло случиться в её жизни.

— Уверен, у неё есть варианты, которые могли бы быть хуже. Надо же ей как-то себя успокаивать, — фыркнул Филипп, и его шёпот защекотал ухо: — Мы никому ничего не скажем.

Анна довольно замурчала и запрокинула голову, краем глаза глядя на Филиппа.

— Неужели я вижу моего плохого мальчика, который не слушается маму и папу?

— Твой мальчик временно закончил с делами и наконец может позволить себе быть не самым образцовым.

— Вы меня пугаете, ваше высочество! — рассмеялась Анна.

Она вывернулась из его объятий, но лишь для того, чтобы повернуться к нему лицом, закинув одну руку ему на плечо, а другую запустить в волосы, взъерошивая их и укладывая так, как нравится ей.

— Наверно, — вздохнула Анна с грустной улыбкой, — это всё же не самая хорошая идея. Я сейчас вешу столько, что лошадь сломается! — Филипп посмотрел на неё с осуждением, но не смог не улыбнуться. — Так что давай не травмировать ни мадам Керрелл, ни мою милую компаньонку лошадьми и охотой, и просто ненадолго… исчезнем отсюда. Туда, где тихо и спокойно, где никто не спрашивает, насколько плохо я чувствую себя сегодня, где нет ненужных отвлекающих мыслей. Здесь стало так… тяжело.

Ей не нужно было объяснять. Филипп посмотрел за её спину, в окно, на горизонт, и молча кивнул, и Анне даже показалось, что всё её мысли и опасения — лишь её больные фантазии. Что угодно, но не правда.

Она не боялась так никогда в жизни. И боль никогда не была такой сильной. Словно тело разрывало напополам. Все чувства затмило агонией, и сознание не могло концентрироваться ни на чём, разлетаясь, разбегаясь и разбиваясь, как лопнувшие вазы и статуэтки. Бесконтрольная энергия сметала всё на своём пути. Голоса сливались в один. Громкий, резкий и непонятный. Хотелось заткнуть уши, но руки парализовало от напряжения, и единственное ощущение, на удивление чёткое в хаосе из ужаса и боли, — как горячая ладонь держит её, и кажется, что только это не даёт упасть в бесконечную чёрную бездну.

И это чувство осталось, даже когда агония начала стихать, позволяя наконец вздохнуть. Когда тающие капельки пота приносили лихорадящий холод. Когда глаза, бесцельно смотрящие в потолок, закрылись, а в ушах всё ещё стоял плач. Два. Два режущих слух и сердце детских плача.

Девочки. Близняшки. Два непонятных свёртка.

И пустота.

Она смотрела на них, не понимая ничего. А все смотрели на неё, будто чего-то ждали.

В голове лишь короткая удивлённая мысль: «Двое». Секундное непонимание, как они могли в ней поместиться, напомнило о пережитом ужасе, пробежало разрядом болезненной дрожи по всему телу и перетекло в глупое «теперь понятно».

Анна мелко тряхнула головой и ещё раз попробовала взглянуть на свёртки.

От давящей неестественной пустоты хотелось заплакать.

Все умилялись, радовались, поздравляли. Филипп смотрел на них как на что-то невероятное, чего не видел никогда в жизни. Держал один из них, будто это было главное сокровище, которые он когда-либо мог получить.

А она не чувствовала ничего.

Это было неправильно. До ужаса неправильно!

Анна растерянно улыбнулась Филиппу, и все, должно быть, думали, что она не в себе, но это временно. И Анна тоже хотела верить, что оцепенение пройдёт, и она будет так же светиться, как Фил, что на её лице появится такое же умиление, как у женщины, которая принесла девочек, и что свёрток в её руках перестанет быть просто свёртком, а станет чем-то большим, родным.