Но он должен был всё узнать сам. Длинные языки топят корабли! Он давно привык им не верить.

Только внутри всё дрожало, он неуверенно оглядывался, взгляд бегал, искал. Она должна быть здесь, сказал Джон. Если он прав, это может разрушить всё, а если нет… Вздох, который должен был быть вздохом облегчения, получился слишком нервным.

Если нет, то Эдвард проведёт довольно скучный, зато спокойный вечер.

Проходило время. Зал был полон. Стучали друг о друга бильярдные шары, доносились то радостные, то раздосадованные крики игроков, журчали разливающиеся напитки. Казалось, что все в сборе, а Хелены — впрочем и Лифа тоже — всё не было, и Эдвард почти убедил себя в лживости слухов, но Небо решило иначе.

В шумном зале открытые двери — как выстрел. Резко, метко, на поражение.

Мир замер и больше, казалось, не двинется.

У неё чёрное платье, локоны струятся по острым открытым плечам. Она выглядит как фарфоровая кукла, но с кроваво-алыми губами и взглядом убийцы. Лиф, в абсолютно чёрном костюме, держит её за руку, переплетая их пальцы. Свободной рукой она откидывает волосы назад. Её улыбка изгибается едва заметно, пока она оглядывает всех вокруг, проверяя произведённый эффект и будто бы на мгновение дольше задерживаясь на Эдварде, и он готов поспорить, что в этот момент что-то в её взгляде меняется. От этого по спине бежит холод, и он понимает, что капкан захлопнулся. Он попал в ловушку, и живым отсюда ему не выбраться.

Эдвард отвернулся, делая вид, что ему и дела нет до этого, но щёки всё равно предательски горели. Звонкий голос Лифа — он, должно быть, приветствовал всех прибывших — бил по ушам. На застенчивый вопрос оказавшегося рядом знакомого: «Ты в порядке?» — Эдвард кивнул и залпом осушил бокал. «Да, только теперь хочется чего-то покрепче».

Ему казалось, что ещё бокал — и он сойдёт с ума. Он хотел утопить в вине разочарование и сломанную надежду, но топил только себя самого. Его кровь горела, выжигая алкоголь, и всё оставалось бессмысленным: голова не тяжелела, мысли не путались, и лишь до тошноты чёткие образы преследовали, что бы он ни делал. Взгляд сам, не подчиняясь разуму, стремился в абсолютно красную ложу в центре зала, где собралась свита Лифа. Облачённые в чёрное, они привлекали внимание, выделяясь среди цветастых гостей, и казались ненастоящими, потому что происходящее в ложе не могло быть настоящим. Не могли быть настоящими ни рука Лифа на плечах у Хелены, ни её покровительственная улыбка, ни внимательный взгляд.

Эдвард нехотя смотрел на это, обжигался, как мотылёк о раскалённую лампу, но ничего не мог с собой поделать, и рано или поздно взгляд возвращался к ярко-красному пятну с чёрными силуэтами на нём. Желудок болезненно сжимался всякий раз, и в один момент Эдвард понял, что еще один такой спазм может стать последним, и лучше, если это будет не в зале.

Легче не стало.

Эдвард бесцельно шатался по коридорам, пытаясь понять, почему судьба так посмеялась над ним? Почему именно сегодня? И почему, несмотря ни на что, его всё равно тянуло к ней, если все её действия и, казалось, сама Вселенная кричали ему: «Отступи! Это не твоё!»

Эдвард замер, задумчиво почёсывая макушку. Ветви вишни стучались в окно, что-то отчётливо напоминая, но он не мог понять, что именно. И только он хотел отпустить мысль и уйти, как послышались шаги, шуршание платьев, разговор в полголоса, и Эдвард отчего-то замешкался. Призрачная надежда сверкнула молнией перед глазами, и он вдохнул поглубже, расправил плечи, встряхнулся, повернулся как ни в чём не бывало и… Столкнулся с двумя девочками. Рыженькие, кудрявые, с игривыми карими глазками они смотрели на него со всем воодушевлением.

— Сэр Керрелл! — воскликнула одна, широко улыбаясь. Эдвард кивнул в знак приветствия обеим. Девочка засмеялась и, переглянувшись с сестрой, спросила, накручивая локон на палец: — А вы со мной потанцуете сегодня?

Она поджала губки, глаза её раскрылись шире, и Эдвард, смутившись, даже не нашёл, что ответить. Просто пожал плечами и совсем неуверенно кивнул. Но девочкам хватило и этого. Подпрыгнув на месте, они с сияющими улыбками полетели дальше по коридору, кажется, крикнув «увидимся», но слова их уже не доходили до Эдварда.

Он, поникнув, плёлся обратно в зал. Только он виноват в том, что нафантазировал несбыточное. Никто другой.

Оставалась всего пара шагов, золотой свет уже очертил границы на полу. Эдвард глубоко вздохнул, покачал головой, поднял глаза… и замер как вкопанный. Хелена вопросительно изогнула бровь. Она стояла в паре метров от него, держа в руке зеркальце, плечи были напряжены, а взгляд — выжидающе холоден.

— Привет, — выдохнул Эдвард, внезапно потеряв все слова.

— Здравствуйте, сэр Керрелл, — её голос звучал сухо.

Она убрала зеркало в сумочку и собиралась уйти, но Эдвард выпалил, глядя на неё во все глаза:

— Давай поговорим!

— Я не хочу ни о чём с вами разговаривать, — коротко отозвалась Хелена и было отвернулась, но Эдвард схватил её за руку.

Тут же от ладони до локтя прошёл болезненный разряд холода. Эдвард отшатнулся, поднимая руки перед собой.

— Не смей меня трогать!

— П-прости! — замотал головой Эдвард. — Прости! Просто… Ты с Лифом, да?

Он смотрел ей в глаза, пытаясь найти там ответ. Но вместо этого встретил лишь ненависть к себе и что-то похожее на… боль? Он не был уверен, а она не дала даже шанса понять.

— Какое тебе дело, Керрелл?

— Но он ведь… Все знают… Плохой…

— Кто тебе сказал?! — выкрикнула Хелена, и Эдвард подавился несказанными словами. — Твой брат?! Что он ещё тебе рассказал? О том, как лезть не в свои дела?

— Я всего лишь… — промямлил Эдвард, отступая ещё на шаг, но она уже его не слушала.

— Не трогай меня, Керрелл! Не лезь ко мне и в мою жизнь. Даже… Даже не смотри на меня. Я знаю поимённо всех, кто делает это так же, как ты, смотрит исподтишка. И я знаю, чего они хотят! — она тряхнула головой, морщась. — И если ты один из них, я даже знать тебя не хочу. А если ты считаешь себя особенным… — она покачала головой. — Просто оставь меня в покое. Позволь мне разрушать свою жизнь самой.

Хелена невесело улыбнулась, кажется, хотела сказать что-то ещё, но вместо этого развернулась и ушла в зал, оставив Эдварда стоять на месте, не зная, что делать дальше. Её слова были слишком жестоки и оттого казались слишком честными. Джонатан считал, что она постоянно притворяется кем-то другим, что её словам нельзя верить, но каждая их случайная встреча говорила, кричала, что это не так. Нельзя ведь притворяться постоянно. Эдвард сомневался, что она говорила так со всеми. Может, она давала ему шанс? Подразумевала, что он может быть «особенным»?

Он подошёл ближе к дверям, чтобы тут же выцепить её из толпы и увидеть, как она возвращается к Лифу. Тот подаёт ей руку, целует тыльную сторону ладони и пытается утянуть к себе на колени. Безуспешно. Хелена опустилась рядом и привалилась к его плечу, скрещивая руки на груди, и что-то недовольно сказала…

Эдвард отошёл от двери, скрываясь в темноте.

Обида сжигала изнутри, и он хотел чуть ли не назло Хелене сейчас веселиться, танцевать. Чтобы ей не казалось, что он такой же, как все. И как только вернувшиеся с прогулки рыженькие сестрички встретили его у дверей, он перехватил одну и увёл с собой в зал.

И девочка смеялась, говорила что-то, что пролетало мимо ушей. Как бы Эдвард ни занимал себя сначала ею, потом играми в карты и бильярд, как бы ни пытался спрятаться от мыслей за пустыми разговорами, он всегда возвращался к ней. Её тёмно-голубые глаза с болезненным блеском, алые губы, говорящие жестокие вещи. Он так старался не смотреть, что видения сами лезли в глаза. И оттого он больше не притрагивался к бокалам. Хватит помутнений сознания на один вечер.

Время шло. Эдвард почти расслабился, выпил пунш. Занимательная беседа, прерывающаяся взрывами смеха, со знакомыми из Академии, отвлекала его, пока один из них не сказал шёпотом, воровато оглядываясь: