Всё ближе и ближе…

Хелена прикусила костяшку пальца, беззвучно всхлипывая, и уткнулась лицом в колени. Горячие слёзы обожгли веки. Она не знала, что делать. Она не могла даже кричать. Никто бы не пришёл на помощь.

А тени сгущались. Мертвецкий холод окружал, и воздух колыхался, как чёрные саваны. Мелкая дрожь волной покатилась по коже — и что-то холодное коснулась плеча.

Истошный крик — и она села на кровати.

Сердце билось в груди, как сумасшедшее. Бешенный взгляд окинул комнату, раскрашенную рассветными лучами. Никаких теней, никакой серости. Она была совершенно одна, и никто вломился к ней в спальню, услышав крик.

А был ли крик?..

Хелена прижала ледяные пальцы к горлу, а потом к плечу, за которое её пытались схватить. На коже не было никаких следов. Неужели это был лишь сон?

Она упала на подушки. Дыхание выравнивалось, но чувство тревоги не отпускало. И с этим нужно было что-то делать. Беспомощность из сна так ярко отпечаталась в сознании, что Хелена поморщилась. Она не хотела больше испытывать подобное. Это тени, кем бы они ни были, должны бояться её, а не она их. Никто не должен её спасать, кроме неё самой, потому что, если тени сгустятся ещё раз, будет поздно звать на помощь. Да никто и не придёт. У неё никого нет. Только она сама.

Хелена снова села и зло выдохнула. Ей нужно было что-то сделать. Что-то важное, что навсегда убило бы её страх, вселило уверенность. Она даже подозревала, кто мог ей в этом помочь. Но сперва нужно было разобраться с трауром. Чёрные шторы вновь напомнили ей о ночных силуэтах и том, почему она терпеть не могла этот цвет. Символ смерти. Символ зла и неизвестности. Она не хотела видеть его больше нигде.

Босиком ступая по полу, она сдёргивала чёрные скатерти (стоявшая на журнальном столике ваза упала и раскололась, по луже расплылись белоснежные линии), покрывала с кресел, даже попыталась сорвать с кровати балдахин, к которому льнули ночные призраки. Но тот не поддался, и Хелена, обиженно скрестив руки на груди, уселась на пуф у зеркала и вызвала служанку.

— Доброго утра, ваше высочество, — поклонилась та. — Чем я могу вам помочь?

Хелена бросила на девушку взгляд через зеркало и вернулась к собственному отражению. Она накрутила на палец чёрную прядь и отбросила её назад. Взгляд пробежался по разложенным на столике у трюмо украшениям. Сегодня ей нужны были сапфиры.

— Предупреди сэра Рейверна, что я хочу увидеться с ним через полчаса.

— Конечно, миледи. Вы хотите завтракать со всеми или принести вам завтрак сюда?

Хелена задумчиво наморщила нос, всё ещё играя с волосами, проходя меж ними пальцами, перекладывая с одной стороны на другую.

— Да. — Она накрутила прядь на палец, потянула — и чёрный локон упал ей на плечо. — Я буду завтракать здесь, чтобы не портить матушке и её дражайшим гостям, — она захлопала ресницами с выражением отвращения на лице, — утро.

Служанка поклонилась и поспешила выполнять приказ. А Хелена с интересом продолжила завивать волосы, пока все пряди не обратились в аккуратные рассыпавшиеся по спине волны. У Гардиана Арта волосы тоже вились, и Хелене это новое сходство с отцом нравилось.

Когда оставалась пара минут до назначенного ею самой времени, Хелена велела избавиться ото всех следов траура в её покоях и поспешила в кабинет Элжерна Рейверна, советника её отца и помощника матери. Он был умным человеком и, очевидно, чрезвычайно терпеливым: весь месяц он пытался научить совершенно неспособную к тому мадам Арт вести дела. Это веселило Хелену и в то же время заставляло закатывать глаза. Как можно быть настолько непонятливой женщиной, прожив почти пятьдесят лет?!

Дверь в кабинет Элжерна Рейверна была не заперта, и Хелена без стука проскользнула внутрь. Сэр Рейверн стоял у окна, сцепив руки за спиной, будто и не ждал её, но повернулся тут же.

— Рад вас видеть, миледи. — Его глаза блеснули, на губах заиграла едва заметная улыбка. — Слышал, мадам Арт недовольна тем, что вы не вышли к завтраку.

— Ей бы только быть чем-то недовольной, — Хелена отмахнулась и без приглашения опустилась в кресло. — Я хочу с вами поговорить о другом.

— О чём же?

Он ожидал, что она будет мяться, лукавить или заходить издалека, но Хелена посмотрела ему в лицо и сказала:

— Я хочу, чтобы вы учили меня. Чтобы объяснили нынешнее положение вещей, перспективы, то, что делал мой отец, то, что происходит в мире после войны, и чем это грозит Санарксу.

Элжерн Рейверн поднял брови.

— Вы заинтересовались политикой, мисс Арт?

— А я не должна? Я интересуюсь тем, с чем неспособна справиться моя мать, — отчеканила Хелена. Её ладонь непроизвольно сжалась в кулак. — Наверно, мне стоило прийти раньше, сразу же, но… — она выдохнула, — я была не в состоянии.

— Скорбеть по отцу абсолютно нормально, ваше высочество. Только скажите: сейчас вы в состоянии? Вы уверены, что способны понять то, что не может уяснить ваша мать? — Сэр Рейверн обошёл рабочий стол и встал напротив Хелены, скрестив руки на груди. — Вы юны, у вас нет банальной базы. Да и сами подумайте: женщина в политике?

— Вы во мне сомневаетесь? — Хелена с прищуром смотрела на него, выпрямив плечи.

— Я? Сомневаюсь? — с иронией спросил сэр Рейверн, прикладывая руку к груди. — Да как я смею! Но у меня перед глазами отличный пример того, насколько печальна может быть ситуация.

— Моя мать не может самостоятельно выбрать наряд на бал. Чего вы от неё хотите? — Хелена раздражённо дёрнула плечами. — Ей это не нужно, не интересно. А я хочу быть уверенной, что смогу сделать всё, что в моих силах. Вы не можете быть против этого!

— Я и не против. Но одного энтузиазма мало, миледи.

Хелена закатила глаза, а потом обиженно надула губы, хотя смотрела всё ещё холодно и с небольшим прищуром.

— Вы считаете меня ребёнком, который ничего не понимает?

Сэр Рейверн усмехнулся и вернулся на место, чтобы собрать бумаги. Хелена ждала. Следила молча и неотрывно. Бумаги отправились под ключ. Ключ тут же исчез, а сэр Рейверн будто невзначай кинул на Хелену пару коротких взглядов. Затем он с задумчивой улыбкой подошёл к одному из высоких шкафов, протянул руку, не взглянув на полки, и достал толстенную книгу в тёмной обложке и с истёртым золотым оформлением.

— Это вам, миледи, — он протянул книгу Хелене. — Прочтёте — и, думаю, мы начнём.

Она смело выхватила фолиант, и лицо её дрогнуло от неожиданности — тот оказался слишком тяжёлым. Крупные строгие буквы языка Санаркса на обложке гласили: «Политика и Экономика». Страниц было столько, что книгу легко можно было разделить на две или даже три. Хелена слегка нахмурилась, но лишь от твёрдой решимости сделать всё, что от неё требуется, как бы сложно ни было. Рейверн узнает, насколько политика не для женщины!

— Отлично. — Она коротко улыбнулась и встала.

— Успехов, мисс.

В его голосе проскочила лёгкая насмешка, но Хелена не обратила на неё внимания и, не прощаясь, ушла, прижимая книгу к груди. Когда дверь закрылась, сэр Рейверн опустился обратно в кресло и закинул руки за голову. Отчего-то он не сомневался, что она придёт. Ждал позже, но ждал. Сколько бы Хелена ни переняла от матери — нервность, вспыльчивость, обычное женское притворство — она была дочерью своего отца, и её не могла не беспокоить судьба страны. Гардиан всегда знал, что так будет.

«Что ж, интересно, что из вас получится, мисс Арт», — с азартом подумал сэр Рейверн, не отрывая взгляда от двери.

Коридоры навеивали неприятное, ощутимое кожей волнение. Джонатан хмурился, глядя по сторонам, пока шёл из гостевого крыла, в которое переместился, в другое, где находилась комната Эдварда. Это было одно из немногих Восхождений, которое Спарксы провели не в компании королевской семьи на шикарных гуляниях. И вот теперь, спустя пару дней после самой светлой ночи, Эдвард ждал друга у себя, а Джон медленно поднимался по лестницам, пытаясь разобрать странную энергию, которая вызывала у него сильную тревогу и ощущение скорой беды.