Встрепенулась, заворочалась паника. Как реагирует мать на плач голодного младенца, так и Женя бросила испуганный взгляд на угли. Напряглись шея и плечи, нервно дрогнула жилка у глаза, и тут же отпустило. Женя даже чуть качнула головой, избавляясь от наваждения: «Ты без Глеба…»

Михаил чуть нахмурился, внимательно посмотрел в лицо и, ничего не сказав, взял кочергу и растревожил огненно-красные всполохи. Потом небрежно бросил туда полешко. Заплясал, ожил прожорливый житель печки, с удовольствием накинулся на легкую добычу. Приятным облачком разлетелся запах дыма.

Стукнула дверь, и за спиной появилась сухонькая фигурка, закутанная в темные тряпки. Еще не разглядев лица, Женя поразилась белоснежно-седым волосам, спадающим из-под платка. На секунду ей даже показалось, что поработал профессиональный колорист, настолько ухоженными они выглядели. Длинные пряди лежали, словно после укладки, и это еще более подчеркивало сюрреализм происходящего. Женя еле удержалась, чтобы не подойти ближе и не потрогать идеальные, без оттенка желтизны, волосы. Старуха обвела всех колючим взглядом.

— Пришли, наконец, — вместо приветствия выдала она, и направилась вглубь избы.

Женя вопросительно взглянула на Михаила. Он улыбнулся и развел руками.

— Здравствуйте, — всё же решила поздороваться она.

Старушка на ходу кивнула и ушла за занавеску, отделяющую одну часть комнаты от другой.

— Это тетя Саня. Не пугайся, она только с виду такая, — сообщил Михаил шепотом, подняв в воздухе сжатый кулак.

Женя завороженно смотрела на огромную ручищу. Мелькнула мысль, что в прошлом, Михаил запросто мог бы быть кузнецом. Или богатырем. Так и представляется на коне и с булавой.

Из-за рябой занавески снова явилась миниатюрная фигурка тети Сани. Она ловко, не хуже заправской официантки, удерживала в руках тарелку с оладьями, маленькие блюдца и пузатую баночку, закрытую бумагой. Не глядя на своих посетителей, принялась сноровисто расставлять угощенье на столе. Волосы она успела заплести в длинную, словно выбеленную, косу. И снова показалось, что там, за занавеской, у тети Сани находится салон красоты, так хорошо смотрелась ее простая прическа. Женя залюбовалась. Лицо женщины осталось свежим, и даже морщины нисколько его не портили. «Наверное, в молодости она была настоящей красавицей!» — восхитилась Женя. Несмотря на всю строгость и неразговорчивость, тетя Саня ее не отталкивала, хотелось смотреть на нее и смотреть.

— Сколько же ей лет, — едва слышно спросила Женя.

— Восемьдесят семь, — не поворачиваясь, ответила тетя Саня.

Женя покраснела и машинально принялась теребить кудряшки, прикрывая ими разгоревшийся от смущения шрам. Сердито посмотрела на Михаила: хоть бы выручил, спас из неловкого положения. Но он лишь безмятежно поглядывал по сторонам, как будто ничего не происходило.

— Чего застыли? Садитесь! — буркнула хозяйка избушки и снова исчезла за занавеской.

Женя осторожно села на скамью. Михаил переставил от печки чайник и две пузатые кружки, потом коротко взглянул и вытащил откуда-то сверху плоские подушки, которые заботливо подложил Жене за спину. Она удивленно проследила за ним, поерзала, действительно, стало удобнее. От ситцевых наволочек исходил слабый цветочный аромат. Женя с любопытством пощупала подушки, внутри что-то захрустело, и она догадалась, что они наполнены сушеной травой. Тетя Саня словно растворилась. Из-за занавески не доносилось ни звука. Только громко стучали ходики на стене.

— Это столовая для гостей? — спросила Женя.

— Нет, — широкая светло-зеленая струя чая полилась из носика в кружки. — Это царство тети Сани. Сюда без спросу нельзя. Гости сами готовят. В домиках. Я сразу предупреждаю, что у нас условия спартанские. Не пять звезд «всё включено». Зато здесь много такого, чего ни у кого больше нет.

Рассказывая, Михаил цеплял вилкой оладьи и перекладывал их в тарелки. Женя завороженно смотрела на румяную корочку, представляя, как сейчас вопьется в нее зубами. Пришлось даже втянуть живот посильнее, чтобы Михаил не услышал, как утробно буркнуло у нее внутри.

— Вот ты, например, спала когда-нибудь на ульях? Бери варенье, — без перехода предложил он.

— На улье? Зачем? Я же не люблю сладкого, ты забыл?

— Да ты попробуй, а потом говори! — раздалось из-за занавески.

Женя не выдержала и рассмеялась, так неожиданно прозвучал голос тети Сани. Непонятно только, что она советовала попробовать, то ли спать в окружении пчел, то ли варенье лопать и не привередничать. А может, и то, и другое.

Михаил взглянул с прищуром и, открыв баночку, подвинул ее ближе к Жене.

— Из шишек. В начале лета собирали. Пробуй.

В его голосе не слышалось пожелания. Слово «пробуй» прозвучало, как повеление, но возмущения почему-то не вызвало. Женя ложечкой зачерпнула красно-коричневый сироп, постаралась выловить и маленькую зеленую шишку. Переложила на блюдечко, разглядывая, как растекается густая лужица. Осторожно попробовала и удивленно приподняла брови. Варенье было совсем несладким и ярко отдавало смолой. А вот шишка оказалась мягкой, но горьковатой. Необычно. И вкусно.

— Ну как? Полезная штука, — одобрил Михаил. — Если хочешь, есть сливки.

От сливок Женя отказалась и принялась с наслаждением уплетать еще теплые оладьи. Вскоре тарелка опустела, и не оставалось ничего делать, как равнодушно посмотреть в сторону, как будто наелась. Михаил улыбнулся и вынес из-за занавески еще одну порцию. Тетя Саня что-то сказала вслед, и Женя услышала в ее голосе одобрение и как будто скрытое удовольствие.

Когда вышли из избушки, туман уже рассеялся, но воздух так и не прогрелся, остался сырым и вязким. Казалось, его можно вдохнуть, как плотный дым. По территории тут и там были разбросаны еще несколько коттеджей, Женя насчитала пять домов. Негусто. Да и неудивительно, поди доберись в эту глушь.

— Узнаешь? — Михаил дернул подбородком.

Женя огляделась внимательнее и увидела ту же самую картинку, которую она пыталась недавно редактировать. Только теперь она предстала воочию.

— Да… буклеты хочу напечатать… Чтобы понимали сразу, куда едут… А то бывают, эксцессы. Так что я на тебя надеюсь, ты неплохо начала, — легонько толкнул он Женю в плечо.

От этого несильного толчка Женя покачнулась, и Михаил испуганно подхватил ее под локоть.

— Извини…

Они прошли еще несколько шагов. Женя старательно обходила небольшие лужицы, любуясь полоской леса, где еще искрились ярко-желтые верхушки лиственниц. За пригорком обнаружились разноцветные деревянные коробки, раскиданные по облысевшему лугу.

— Пасека, — с гордостью сказал Михаил.

Лицо его при этом стало таким довольным, будто он демонстрировал достижения детей.

— А разве на зиму их не убирают? Пчелы же спят… — проявила знание биологии Женя.

Михаил фыркнул и посмотрел с веселым осуждением.

— Это миф. Они не спят. Просто заторможеннее становятся. Медленнее. Часть зимует здесь. Часть я убираю. Те, что здесь, в клубок сбиваются, так теплее. Одна пчела замерзнет, а вот когда их много, они согревают друг друга. Помогают.

Он помолчал немного и добавил:

— Вот бы люди так…

Женя внимательно взглянула на его лицо. В прищуренных серых глазах мелькнуло нечто, как будто рябь прошлась по воде. «У него что-то случилось в жизни», — совершенно четко прозвучало в ее голове.

— А сейчас пошли, — встрепенулся Михаил. — Покажу кое-что. Почти аттракцион.

Женя послушно отправилась в сторону большого сарая.

— Ты когда-нибудь гладила пчел? — вдруг остановился Михаил.

— Нет, — испуганно выпалила Женя. — И не хочу!

— Сейчас и не получится, — успокоил ее мужчина, — сейчас лучше их не тревожить. А вот летом, пожалуйста!

«Глупый, думает, я тут до лета останусь, что ли?» — весело удивилась Женя, но вслух ничего не сказала.

— Они добрые. Не кусаются. Знаешь, как приятно, когда на ладошке сидят. Пушистые… мягкие… как крошечные игрушки.

Теперь глаза у Михаила восторженно горели, как у ребенка, рассказывающего о маленьких котятах. Женя недоверчиво слушала.