— Бука! Я хочу посмотреть на тебя пьяным!

Кощей подхватил меня и понес пить дальше. Хороший он человек!

Дальше все превратилось в сплошную вспышку. Цветомузыка, я танцую, пью, много света и никаких связных мыслях. Я кружусь, зал кружится. Я так устала от мыслей….

Я люблю весь мир, в эту пятницу, в этом месте, в этой стране. Последнее, что я помню более ли менее связно, это как приставала к колдуну. От него веяло надежностью, защитой, пониманием. И от него вкусно пахло — мятной прохладой и хвоей.

Интерлюдия

Птичка планомерно напивалась, она очень устала. Почему она не любит носить платья? Ей они очень шли. Давно похороненное чувство симпатии захватывало. Мне нравилась ее улыбка, походка, наивность. Предполагаю, что я слишком давно ни с кем не встречался.

Весь вечер, Зоя беспечно разглядывала приглашенных, косилась на горы еды, прятала голодные глаза. А вот я только и успевал фиксировать всех любопытных, откладывая знания на будущее. В зале не нашлось никого, кому была не интересна моя спутница. Навьи дети сильно усомнились в себе, когда отправляли заговоры на узнавание, сканирование и прочие, но без толку. Гамаюн их не замечала от слова совсем.

Были безобидные — запрашивали уровень силы, но тут есть нюанс, если сила запрашивающего ниже запрашиваемого — ответ не придет, не по Сеньке шапка. От Мораны пару раз прилетало проклятье, на вроде чесотки и зевоты, она неоригинальна.

Вспышка ярости, на слова Финиста о смене спутника ожгла меня как крапива. Сам же Сокол, после ответа птицы и не сработавшего заклинания начал нести ахинею с работы. Птичка справлялась на отлично. Хорошо у нас учат следователей, сказать чистую правду и соврать, превосходно. Финист после разговора понес разносить весть на все здешнее сборище. В этом он весь, если не сказать, что это тайна — все, узнают все, до кого он дотянется, при этом дотягивается он до всех!

Из расслабленно-ехидного состояния меня выдернул запах, легкий, не навязчивый, едва уловимый. Ведьма и приворот, знакомо.

Запах повис в воздухе, и чем ближе мы продвигались к выходу, тем плотнее он ложился на ауру. Пока я стоял в ауре Гамаюн, ничего не могло произойти, она, не замечая того, нейтрализовала все магические действия. Опять-таки, оставалось фиксировать.

Потом появились они. Волхв и его спутница. Он элегантный мужчина, в дорогом костюме, с защитным орнаментом на вороте рубахи и древесной маской. Она, девушка, неестественной красоты, судя по маске, ведьма, слишком невинное платье, слишком пристальный взгляд фиалковых глаз, мраморная кожа, но смущает, запах. Запах приворотных зелий, влажной земли — ворожея? Или кто-то еще? Девушка томно смотрела на волхва, а тот на нее. Тревожность, что поселилась внутри, как предупреждение, о чем?

— Какими судьбами?

Я чувствовал, что спутница Ярослава не вызывает приязни у птицы. Зоя даже фыркнула.

— Кощей показывает мне жизнь.

Я подошел и прижался к ее спине, обнимая рукой, едва касаясь. Не тот повод, чтобы игнорировать интуицию.

— Надо же, неожиданно. Завела тебе сердце?

Против воли кивнул, завела — не завела, но екнуло точно, особенно после слов Финиста. Оставаться тут не было смысла, я начал подталкивать Зою на выход, та на удивление легко поддалась и пошла за мной.

— Счастливо!

— Пошли, выпьем?

Зоя спустилась с каблуков и улыбнулась во все тридцать два.

— Куда хочешь?

— Все равно, но без этого пафоса, — пафос я как-то уже перерос, лет…шестьсот назад.

Какое-то время гуляли по брусчатке. Зоя то висла на мне, то звонко хохотала, то размышляла. Я вспоминал, тысячелетия хранит моя память. Почти все обо всех. С кем-то я переписывался, с кем-то дружил. С кем-то ходил как с птицей гулял, даже женат был. Какой бес принес Марену в столицу?

Прогулка по барам в компании сильно пьяной птицы: это браконьерство для особо охраняемой особой. Ограждать ее от пьяных парней и смотреть, чтобы не исчезла из поля зрения. Не то чтобы она бегала, наоборот, танцевала, пила и опять танцевала в центре зала. Постоянно вытаскивая меня на танц-пол, от меня и от охраны зависел только разгон перепивших посетителей.

Я упустил момент, когда разум вышел из взгляда Зои. Она стала просто счастливой, потом полезла обниматься и целоваться. Пару раз перехватывал эти порывы — но я же не железный! Слишком красива. Я должен ее защищать, тысячелетия, мне сотни тысяч лет, я с силой ударил бетонную стену. Птица даже головы не повернула, встав на цыпочки, тянулась. А ее губы манили, они были острыми на вкус, заставляли цепенеть от жара их дыхания, я переставал дышать. Хотелось смять ее в объятиях.

Меня спас пьяный посетитель. Потом я полчаса держал голосу под краном. Руки тряслись, я сжимал их в кулак, кроша мраморную раковину. И видел отражение силы в зеркалах, люди боялись подойти.

Оборотни нашли меня бездумно таращившегося на отражение. Зоя спала уже в машине. Мне было страшно от себя, стыдно, перед оборотнями, чьи взгляды казались осуждали каждый шаг. Я сунул руки в ледяную воду. Хуже подростка!

— Да, едем.

По дороге думал обо всем, о асфальте, погоде, завтрашних делах, только не о той, что тихо сопела на сидении. Руки сводило судорогой. На краю сознания пробила мысль, что она пьяная. Пользоваться этим нельзя. Везти ее домой, нет смысла. Значит останется у меня. Может стоит отвезти ее домой? От одной мысли оставить ее одну, я чуть не сорвал на ходу дверь авто. Где-то в душе взвыл и чуть не поглотил сознание мое внутреннее я. Моя сила и мое сознание. Инстинкт, данный мне Родом, моя, моё — не отпущу.

Чуя мое взвинченное состояние, оборотни высадили у дома и растворились в ближайшем лесу. Я сам ощущал свою силу, осязал ее.

Спасибо домовому, он ее переодел в шелковые штаны и рубашку — у него есть и такое? — распустил волосы, и сплел их в простую косу и сложил на тумбочку драгоценности. Золото, а не существо.

Я выходил из ее комнаты прикладывая всю силу воли, что века заставляла меня идти вперед. На косяке остался смятый отпечаток ладони. Лаборатория в подвале перестала существовать. К утру я допил третий бочонок крепчайшего эля, и даже не чувствовал этого. Решил. Терять то что?..

Она спала, свернув одеяло в форме подобия гнезда, из которого торчала темно-рыжая коса. Прилег на противоположный край, завернулся во второе одеяло, замер.

Я ощутил мгновение ее пробуждения и прикрыл глаза. Смешно сморщила нос, нашарила тапки и ушла разорять мой дом своим любопытством, надеюсь домовой прибрал вчерашний бардак? А так, пусть ходит, где хочет.

Ну я все-таки Кощей? Как там обо мне говорят? Над златом чахну?

ПЧХИ!

Алкоголь меня, наверное, спас. Как минимум придумал оправдание моему поведению. Я буду отрицать, что что-то помню. А что помню?

В голове заплясала цветомузыка, туман… зал качается…оборотни рядом… потом темно. Отлично, притворяться не потребуется, не помню. А! я тянусь к колдуну, ближе…

Не помню, не помню, не помню. Уф… отпустило. Что подумал обо мне Кощей? У-у-у-у…. Лицо запылало от стыда, аж дыхание сбилось. Ты же взрослая девочка! Спокойная…спокойная я сказала! Сердце аж в ушах стучит. Не помню — значит не было. Хорошо, плохо помню — но тоже не было!

Внутренне придя к спокойствию, что оба взрослые люди, с учетом разницы в возрасте от сотворения мира, до меня одноклеточной, ничего не произошло. Нужно заниматься делами, ждать отчетов… а где я?

Чуть приоткрыла глаза. Довольно большая комната, сквозь шторы освещенная солнышком. Кругом дерево, потолок скошенный, с еще одним окном. Мансарда? Запах дерева, новизны, смесью недавно высохшей краской, лака и колюче-хвойного дерева.

Осторожно повернула голову. На другом краю кровати массивный кокон. Колдун. Спит. Завернулся в одеяло, как в гусеница, откуда с моего ракурса торчал исключительно нос. Мило.

Захотелось укусить за нос. Сделать кусь… и пускай как бы я не думала, что заживет, все-таки не стоит. Я даже на рефлексах качнулась в сторону колдуна, уже предвкушая вкусный укус на зубах. Нет. Не обрадуется, после вчерашнего точно! Да и мужчин, так будить не стоит, для своего спокойствия.