Будить вообще не стала, может он устал? Пару секунд по разглядывала нос и едва видимые за одеялом глаза, с сожалением стала тихонько вставать. Обнаружила тапки около кровати и через душевую пошла искать кухню.
Доски пола были подогнаны и отполированы, ничего нигде не скрипело. Только тапочки шуршали по полу. Домик не поражал фантазию колоннами и золотом, раскиданным антиквариатом и платиновым фаянсом, видела пару раз такое «дороХо-боХато», думала попрощаюсь с завтраком именно в платину. Здесь же, на вид очень скромно, а на деле… Даже полы из старого мореного дуба. В рамочке висит эскиз головы девушки, а подпись на каком-нибудь Сотбис стоит как весь Москва-сити. Леонардо Да Винчи. Скромно… В остальном везде дерево, темное, состаренное, уютно-мрачное.
Внутренний балкон, открывающий вид на панорамные окна, огромные диваны и книги, занимающие все стены. Шкафы где-то в шесть семь метров, с неприметной лестницей на полозьях.
Откуда-то из-под лестницы вкусно пахло молоком, плюшками и кофе. Вот я и помчалась, как служебная собака на запах. У каждого ведь свой собственный наркотик? Резкий запах кофе, смягченный сдобной выпечкой… у меня желудок, даже не протестовал, рыкнул и колобком спустил на первый этаж.
За лестницей, с видом на те самые панорамные окна отыскалась кухня. Плита с видом на противоположную часть участка. По-американски огромный сыто тарахтящий холодильник, рядом узенькая дверца, подозреваю кладовку, островок со столом по середине, куча полок. Кроме плиты, духовки и холодильника иной техники не видно. Памятую о любви моего домового к микроволновке, Кощей ее даже не покупал. Всеслав трижды мою пытался умыкнуть на помойку, пока не запретила, с тех пор пылиться в самом дальнем углу кухни.
На островке, за высокими стульями уже стояла кружка с кофе, размером с маленькое ведро и тарелка с пышками.
— Домовой!
— Здесь я, маленькая Хозяйка.
Около ножки стула объявился дедушка, он был на вид старее моего хозяина дома, но более обстоятельный, в аккуратной кипельно-белой рубашке, с красным обережным узором, холщовых коричневых штанах подпоясанный нитяным, красным поясом с камушками и лаптях. Его совино-огромные желтые глаза взирали на меня с любопытством присущим всем домовым и теплом, отражение отношения хозяина или хозяйки дома. Интересно, сколько ему лет? Поклонилась легонько:
— Угостишь гостью чашкой кофе? А когда Кощей проснется, позавтракаем.
В отличие от моего, никаких стенаний о моих предпочтениях в напитках не последовало. Кружка, одиноко стоящая на столе, тут же переместилась мне в руки. Моя утренняя живая вода! Интересная магия, чашка едва теплая, а напиток огненно-горячий, не то что в микроволновке — тарелка — не коснешься, еда, как из морозилки. Вот у кого нужно поучиться…Я припала к напитку, задаваясь вопросом, откуда домовые знают наши пристрастия? Не выдержала, спросила:
— Знаю и все, сила наша такая. Мы всегда ведаем, на что у гостя аллергия, что любит, что нет. Правда только если гость желанный. Иного и отравить не брезгуем.
— А побродить по дому можно?
— Тебе уж точно можно. Ты нынче первая в его доме.
— В смысле первая? А жена?
— Не было здесь никого, жена… то дело хозяина, не мне судить. Сказал, о чем знаю.
— Спасибо!
Знал домовой много больше, но вот делиться или нет, решал сам. Бродить по дому было интересно. Второй этаж я трогать не стала, во-первых, там Кощей спит, во-вторых, смотри, во-первых.
Первый этаж — по мимо озвученной залы и террасы-кухни, имел две комнаты, явно гостевые. Этакое шале в горах, но без гор. Огромный сад, в который нос я совать пока не стала. Везде в комнатах использовали темное дерево, зеленое сукно, в гостиной был и камин, и натуральная русская печь плюс огромные панорамные окна. И если со стороны кухни был сад, вполне ухоженный, со скамеечками и беседкой, то с другой стороны шумел лес, как бы назвали в сказках дремучий. Отпивая кофе смотрела как ветер перебирает густые верхушки, после спускаясь вниз укачивая лесное разнотравье. Из окна тянуло нагретой землёй, смолой и ощущением влажного мха.
Интересно в какой части столицы такое богатство?
Слегка побродив по дому, отправилась под лестницу. Там была еще одна дверь, и она притягивала к себе отблеском рун, как пещера Али-Бабы! Она манила меня, еще когда я ее заметила краем глаза, спускаясь с лестницы второго этажа.
Золота я не нашла. Здесь расположился кабинет, совмещенный с еще большей, чем на верху, библиотекой. Почему эти книги не на первом этаже? Места не хватило? Но комната оказалась самой жилой площадью дома. Здесь был огромный стол, заваленный раскрытыми книгами, маленький диванчик с пледом, около которого притаилась батарея чашек. По всюду натыканы светильники и старинные подсвечники, даже маленький барный холодильник с сиротливой упаковкой сливок.
Стена напротив стола была увешана записями, вырезками из газет и распечатками из интернета, некоторые были связанны разноцветными нитками, соединяясь в паутину, но пока без центра, небольшой квадрат в центре пустовал. Здесь были карты старые и новые, были даже копии древних. Списки врагов и союзников, по годам. Причем многие «друзья» часто кочевали из одного списка в другой. Я разглядывала подчеркнутые, зачеркнутые или жирно обведенные карточки. Некоторые были настолько исписаны, что с трудом можно было понять, что там. Я почти носом утыкалась в них, стараясь вчитаться в строки.
— «Любите своих врагов. Молитесь за них». Христиане дело говорили. Наши враги — лучший наш актив, источник нашей силы и нашего богатства. Не будь их, кого бы мы побеждали? Сами себя?
От неожиданности, я носом почти пропахала стену. Кощей перехватил, не дав сломать себе «инструмент Варвары»[1].
— Доброе утро, Кощей…
— Заинтересовало?
Колдун кивнул на свою стену, при этом отпускать меня пока не стал.
— Что это за стена?
— За всю не скажу, тут много всего. Но то что тебя заинтересовало, что ты даже не заметила моего появления… Есть старая еврейская поговорка: «Враг сделает имущим». Еврейский народ обладает способностью мыслить парадоксами. Теряя грань между шуткой и правдой. Боги, наверное, пошутили над ними, такими приспособленцами их сделали.
— Таки шо ви хотите?
— Именно так. Но это выражение очень точное. Ну, друг придёт и попросит, и ему дашь. — Колдун ткнул в парочку исписанных и перечеркнутых листочков, — И назад не попросишь. А он и не вернёт — он ведь друг. От союзников у России уже аллергия, переходящая в отек квинки. Тому дай, другого подкорми, третьему штаны поддержи, четвёртому оторви от себя и поделись даром, конечно, пятому сопли утри.
Он все продолжал водить рукой от одного листка, к другому. Пришлось подтолкнуть:
— Настоящий друг так не сделает.
— Друг… а это не друзья, но они себя так называли. Другое дело враг. Хороший враг дорогого стоит. Он и научит, и укрепит, и наставит, и ума добавит. Кабы не враг, мы так и были бы слабыми. Кто сделал бы нас сильными, не будь врага?
— Семья? Сами?
— Семья, сами…Братушки…
Кощей выговорил, как выплюнул эти слова, как выругался.
— Возьмем недалекое прошлое. Ты лучше знаешь этот период, чем-то же правление Петра или Катьки. Семьдесят лет у России были друзья в СССР и за границами. Им отдавали последнее, жили хуже нищих. Теперь они нам плюют в лицо и ненавидят сильнее, чем тех, кто их веками в фарш перемалывал. Зачем мы полякам Краков спасали? Я тогда Иосифу доказать ничего не смог. Для него семья, святое. А тут страна — побратим. Сколько наших там полегло.
— Наших? В том плане помню, что при разминировании Кракова…
— Там было много проклятий, по мимо мин. Часто их совмещали. Краков переводится как Колдун. В средние века здесь каждый третий был или колдуном-ведьмой, или нежитью.
— Дикий город.
— Проклятый. То вернее. Сами его и прокляли. Когда возводили, он подавал множество надежд, свободный дух колдовства. Переборщили…. Власти захотели. Но сейчас не об этом. Вот Украину подняли сильнее, чем Россию. Одесский транспортный узел развили раз в десять сильнее, чем Новороссийский, единственный порт на юге страны. Те, кто в СССР приезжал из дефицитной России на Украину, испытывали шок от их изобилия. Колбасы, рулеты, кондитерка, конфитюры, книги, ширпотреб, мебель, одежда, косметика. Белоруссия, Грузия, Армения, Азербайджан, Прибалтика, Средняя Азия — все жили лучше России за счёт России. А Россия жила беднее всех. Это же братья, как же. Друзья. После развала «Эстафету дружбы» подхватил запад. 30 лет был нашим «другом». Мы чуть не загнулись от такой дружбы. Сто миллиардов долларов ежегодно вкладывали в ценные бумаги по сути враждебной нам страны, поднимая ее промышленность. Ещё примерно только же утекало на какие-либо острова, в офшоры. По остаточному принципу жили в здесь около 30 лет. Заводы закрыли, перешли на импорт. Нашими деньгами руководили из ВБ и МВФ.
