У разведчика я материализовалась мгновенно, просто пожелав. Он как можно незаметнее пинал своих товарищей, ставя оружие наизготовку. Никто из опытных людей не проснулся, значит сон навели. Пригляделась, их как одеялом окутала плесень, с пузырением растворилась при моем появлении.

— Не разбудишь.

Шепотом прокомментировала очевидное, мужик, сосредоточенно пеная товарищей, подпрыгнул и в секунду направил оружие на меня. Не ожидал столь быстрого появления рядом с собой, сейчас страшнее будет, но нужно немного успокоить бойца.

— Пока они будут спать, было бы лучше, если бы и ты уснул. Не бойся, я не причиню тебе вреда, но сейчас не твоя битва, — краем глаза солдат зацепил движение в поле, дернулся, поведя автоматом в сторону угрозы — Тебе сейчас будет очень страшно, но встань за мной и молчи, чтобы не увидел молчи!

Я сделала шажок в сторону, и разведчик просто примерз к земле, да зрелище не для слабонервных, сила подсказывала кто это.

Огромное, злое, покрытое длинной, похожей на щетину шерстью, чудовище. «Абнауаю, «лесной человек» — шептала сила, — Чудовище обладает необычайной физической силой и крайне свирепо, живет в труднодоступных малозаселенных лесисто — горных районах…» Вот только эта информация требует уточнения, с каких пор поля — труднодоступная местность? Здесь скоро из-за загруженности автобан ляжет, войска ходят с частотой в пару часов. На руках и ногах огромные когти, сантиметров двадцать, глаза и нос похожи на человеческие, на груди топорообразный металлический вырост, даже издалека острый. «Абнауаю — индивидуалисты, не охотятся группой» — с каких это пор эта группа в шестьдесят особей стала индивидуальной?

От спины каждого монстра, как от куклы — марионетки тянулась серая нить плесени.

Чудовища знают имена каждой своей разорванной жертвы, сомневаюсь, что им нужна эта группа разведчиков. Здесь не меньше шестидесяти особей, половозрелых, даже старейших и нападать на этих несчастных? Более чем уверена, все дело в этих нитях.

Их явно протащили по болотам, что горным тварям не добавило миролюбия. От монстров воняло старым болотом, сладковатым перегноем, плесенью и железом. Нет, кровью, поправила я себя. Не сильно понимаю, где я, догадываюсь, но болот здесь все равно не помню.

Абнауаю, лесные ходячие мертвецы, с колдовскими способностями, наведенный сон — это их стезя. Кто-то решил выпустить эту нечисть на полях, где каждый сантиметр пропитан кровью битв и самопожертвований. Что характерно русские упыри редко вставали для нападения, обычно для защиты, вот и думай Гамаюн. Кто здесь кукловод?

— Это Абнауаю. Не бойся воин. Я прошу тебя не бояться. Твои друзья живы, на них наложили сонный паралич, тебе повезло. Стой за мной и молчи…

Твари скалились и повизгивали, как в предвкушении, длинная шерсть путалась между собой и было трудно отделить тела одного от другого существа. Четко выделялись лишь морды, выросты и пасти.

Парень дернул подбородком, обозначая согласие. Не решаясь издать хоть звук. Он с огромными глазами смотрел на поле, где ожили его кошмары. Монстры топали, с легким чавкающим звуком, все остальное замерло, птицы не смели даже чирикнуть.

Я подняла руки над головой и хлопнула в ладоши. Вместо сухого хлопка, послышался раскат грома.

Абнауаю резко развернулись ко мне, ощетинились и зарычали. Декорации к фильму ужасов пропадают. Ну сейчас будет еще страшнее:

На востоке гром

План Вильгельма обречён

Опьянённые войной

Решив, что будет лёгкий бой

Немцы выпустили газ

Сотни душ прибрав зараз

И вдруг увидели бойцы

Как снова встали мертвецы

Интерлюдия.

Тишина придавила меня, она была по всюду. Настороженная тишина. Вязкая, тягучая, горклая. При этом неестественно сонная, глаза сами закрывались, только на морально-волевых держал открытыми.

Лагерь спал, нервно прижимая оружие от мирных звуков. Нет мы уже не просыпались от летящих где-то далеко снарядов, будто бы во сне чувствовали куда и что летит. Здесь под Херсоном такие звуки в небе привычны. С другой стороны, на звук хрустнувшей ветки, могли подскочить практически все. Разведка. Те, кто умирал первым, те кто любой ценой тащил информацию о врагах. Те, кто жил в болотах и мимикрировал под лес, полковая разведка.

Где-то в стороне от нас, встали на лёжку ахматовцы, мы пересеклись на выходе и кивнули друг другу. Странная штука жизнь, еще недавно, непримиримые враги, как с украинцами. А сейчас стоим плечом к плечу. Обманутые своим лидером ахматовцы, сильно долго «принюхивались» к изменениям. Не верили картинкам, теперь только делам!

Отсюда и феномен "пиар войны", войны ради "картинки", который он как человек думающий наблюдает. И не только у киевского режима. Хотя там довели "пиар — войну" до логического предела, то есть, — абсурда. Вот только надо помнить, что война — это всегда всерьёз. Война показывает, сколько страна и общество, действительно, стоят. И что в реальности скрывается за красивой картинкой. Увы, но "пиар — войну" Россия просто не может выиграть. Хотя бы потому, что не она формирует всемирную "галюцинацию". Россия может выиграть только "войну всерьёз", нравится нам это или нет. Если, конечно, начнёт воевать в полную силу.

Михаил сидел у кромки овражка, цепко просматривая округу, борясь со сном, анализировал.

Когда ему вновь надели погоны, ему было чуть за сорок, офицер запаса, недалеко убежавший от службы. Всего год жизни на гражданке. Странный на самом деле это был год. Он в него так и не поверил. С огромным любопытством наблюдал, как простой зритель, что так тоже можно жить. Правда начальник на работе ему не сильно нравился, этакий барин, через губу ставящий задачи.

Именно такие как он, как показывает практика, ситуацию с СВО принимают наиболее уравновешенно. Да, он не мечтал на пятом десятке вновь пойти воевать. Вообще такого ни в мыслях, ни в планах не было. Но вот случилось, и, тихо матерясь, пошел добровольцем в военкомат. Для себя сформулировал своё отношение к ситуации так (это в переводе с яркого, экспрессивного, разговорного на литературный русский): "Я в полном изумлении! Неужели больше никого не осталось? Куда же, да простят мне моё любопытство, тратятся миллионы, которые на армию? И где, с позволения спросить, прославленные контрактники? Куда же они потерялись? Поразительно, господа, что ветераны покорения Ахульго и линейных батальонов, вновь идут сражаться!" Тысячи взрослых, семейных мужиков, огрызнулись внутренне на государство и шагнули защищать Родину. Оставив семьи, детей, бизнес, работу. Оставив спокойную жизнь, в которую так до конца и не поверили. И это правда, что они меньше молодёжи рефлексируют, меньше переживают, предстоящие бои воспринимают, как трудную, но привычную работу.

Михаил и такие как он — поколение слома эпох. На его, и таких как он глазах, рушился Союз, прошел через 90–е, две Чеченские войны, голод, безработицу, видел отчаяние своих родителей, сам рано начал пытаться выживать, зарабатывать. В 90–е годы над Россией установилась безраздельная власть Запада. Миллионы русских погибли даже если не физически, то морально, пережеванные, раздавленные. Были уничтожены целые отрасли промышленности, но душа народа… Да что тут вспоминать, только горше от воспоминаний становится, как в той строчке «Нам человечность прививала жизнь, в палатах умиравшего Союза». Очень точное определение.

Мы получили привычку и навык выживать. Это вообще для русских не странно. Спокойная жизнь последнего десятилетия и относительно стабильный уровень жизни — вот что нам казалось странным. Люди, преданные выбранными правителями, как Горбач или Ельцин, «принюхивались» к новому президенту. Видимое спокойствие удивляло, потому что весь опыт молодости намекал — так хорошо не бывает, тут что-то не то, это очень быстро пройдет и нужно готовиться…