— Ну как? Прочла?

— Да. Когда выдвигаемся?

— Сейчас поедим и мчим на встречу.

В Новгород отправились через два часа, тремя машинами. Черные внедорожники сыто урча бензином вылетели на шоссе и зашуршали дорогой резиной по асфальту. На скорости двести сорок, знак сорок не заметишь, как в старом анекдоте. Сквозь затемнённые явно не по ГОСТу стекла мир сливался в зелено-серую полоску, разбавляемую встреченными фонарями, редкими постройками и встречными автомобилями.

Мысли занимал Рассвет. Именно так, с большой буквы. Боролись в душе осторожность и авантюризм, что с детства заставлял лазить за самыми вкусными яблоками в саду директрисы. Яблочки оказались молодильными, директриса Ягой, а авантюризм вечным. Так как я на все это подписалась? Да какой согласилась, я это предложила! Нервировали только вопросы: что делать? Получится ли? Отчего настроение и без того «туманное» медленно скатывалось в «особо мрачное» пока мы мчались к Рассвету.

Кощей на минуту оторвался от разговора по телефону заметив мое пасмурное лицо.

— Не переживай, получится. Это у тебя в крови.

— Ты это разуму скажи.

Колдун только задумчиво повел плечами и прикрыл глаза.

Не смотря на ночь, трасса была уж слишком оживленной. В сторону Новгорода летели маленькие и большие, машин на десять, колонны внедорожников. Мелькали джипы с самыми замысловатыми номерами и голубыми всполохами спец сигналов, подрезая любое авто, мешающее движению. Мои оборотни заковыристо переругивались на пролетающие кортежи.

Великий Новгород ночью похож на любой другой провинциальный город, в свете уличного освещения. Сонно, тихо… размеренно. Мало машин, черные провалы окон, редкие громкие выхлопы машин. Ночная подсветка памятников архитектуры лучами света заставляла парить золотые купола монастырей, часовен, церквей. А у одного из них, не купола, а звезды светились золотым огнем, над белыми кирпичными стенами. Сказочная красота, окружалась темными лесами и лентами освещенных полос дороги.

Потом проехали вдоль реки и повернули на полуостров. Около трех утра, может чуть больше и мы уперлись машинами в пробку. Как раз те самые обгоняющие на трассе всесильные номера, мирно играли в пятнашки, стремясь занять выгодные места на парковке перед монастырской стеной. Ругани слышно не было, даже когда решили бросить машины и отправиться своим ходом.

— Прибыли. Дальше проще пешком. Ребята пока найдут где бросить машины.

Оборотни кивнули, разблокируя двери и выпуская нас на улицу. От утренней прохлады передернуло, Кощей скинул с себя куртку и натянул на меня. Я утонула.

— А почему монастырь?

Выглядывая из необъятного кожаного чехла, с запахом магии и самого Кощея полюбопытствовала я.

— Это тебе небольшое разочарование: на месте капища теперь православный храм. Теперь здесь монастырский огород, а следов капища не осталось

— Какое варварство.

— Ты бы знала, как я в пятидесятых гонял отсюда археологов. Пришлось усеять это место аптекарскими травами, чтобы не было видно следов капища. Монахи согласились стеречь это место.

— У них был выбор?

— Конечно, как в Советах — хочешь добровольно, хочешь Перун снесет все это к Прави. Подойдя к кресту у обрыва, можно представить, как летела вниз и падала в воду статуя бога. А представь после этого лицо самого «свергнутого»?

— Думаю не очень…

— А теперь вспомни, что Перун воин, честный воин. Вот и гонял монахов за святотатство. В начале к старцам по их просьбе приехал Ярослав, потом вытянули меня. С тех пор они добровольно охраняют капище.

Я хмыкнула на слове добровольно.

На улице было свежо, сумрачно и людно. Или как можно назвать такое количество оборотней в пиджаках в огромном количестве в одном месте? «Оборотнево»? Они все перерыкивались друг на друга и на служку у ворот. Мальчонка стоял бледный и прибитый, но твердо держал оборону от нашествия нечисти.

— Позови настоятеля.

— Монастырь закрыт…ик!

Я бы тоже икнула, если бы на тебя смотрел череп с зелеными огнями вместо глаз. Ну а служка ушел в обморок.

— Кощей, рад тебя видеть! Ты смотри какие нынче слабые послушники пошли… В былые времена, тебя бы с ног до головы святой водой окатили.

— А потом бы храм восстанавливали.

Окружившие колдуна оборотни дружно заржали. Разрезая мнимый покой не только ночи, но и храма безудержным весельем и гомоном. Из стылой глубины монастырских ворот спешил какой-то поп, его тихое бормотание с угрожающими нотками эхом отражалось от старых кирпичей и доносилось отдельными словами. Что-то из разряда «бу-бу-бу мэру!» или «бу-бу-бу, полиция!». А я мысленно философствовала, что скажет местный мэр от обилия «краснокнижных» и «заповедных» должностей?

Кощей наконец отвлекся от сопровождения и резко оборвал бубнение служителя:

— Открывай, страж.

— На каком основании?

Голос был приторно строг и чересчур высокий, как если бы человек боялся, но старался это скрыть. В пику ему голос колдуна был сух и тих, что-то среднее между шелестом страниц и порывом ветра:

— По русской Правде и Слову Ярослава.

Меньше минуты тишины, заскрипела задвижка и одна створка поползла внутрь. Не знаю, что это были за слова, но дверь таки они открыли, на подобии магического «сим-сим, откройся». На выходе из арки ворот монастыря, а это метров пятнадцать, стоял заспанный монах. То, что его подорвали с кровати, говорила небрежно застегнутая ряса и виднеющиеся спортивные штаны, с пузырчатыми коленками. В прочем остальной его вид говорил о желании отлучить нас всех от церкви, оптом. Голубые глаза метали молнии, борода встала дыбом, или не расчесана. Гнев служителя пропал не разразившись, Кощей тараном отодвинул в начале служку, потом вторую створку ворот делая уверенный шаг в темный провал туннеля. Тяжелые шаги колдуна, потом его сопровождающих. Я на секунду подумала, что Кощей снесет попа. Однако притормозил перед ним, даже поклон обозначил.

— Ну здравствуй, настоятель.

Почтительности в голосе колдуна не наблюдалось, даже поклон вышел как дань традиции, а не знак приветствия или уважения. Кощей сделал еще пару шагов, заставив отступить священника. Остановился, нависнув над ним на полторы головы. И тот не выдержал взгляда и склонил голову.

— Рады приветствовать вас в обители Бога.

Кощей кивнул, опять больше обозначая понимание, и буром потащил всех по храмовой территории. За ним пристроилась я, а потом втянулись в туннель младшие оборотни. Те, кто видел эту процессию из жителей монастыря, черными кляксами на фоне стены замирали в недоумении. Я прекрасно понимала это чувство: толпа непонятных мужиков в третьем часу ночи отодвигает «начальника» и чешет по твоему дому. Тут есть от чего впасть в ступор.

Кощей притормозил у края обрыва, развернулся и сделал три шага в сторону. Вся следовавшая за ним толпа, синхронно сделала то же самое.

Мы стояли у огромного окаменевшего пня. Настолько огромного, что я даже не могла вообразить первоначальные размеры дерева. Толпа расселась около этого пня и оживленно болтала друг с другом. Пикник на обочине.

Меня и моих оборотней остальные как не замечали, аккуратно обтекали. Кощей планомерно обошел все плато, с кем-то здороваясь за руку, с кем-то просто кивая. Наконец вернулся к нам.

— Птичка, тебе нужно будет забираться на камень, ладони положить вон в те следы. Перед тобой появятся рог, нож и уздечка. В начале рог, трижды дуешь в него и вешаешь его через плечо. Потом берешь нож и ударом вписываешь его в медвежью лапу. Через него будут прыгать оборотни. Пока они это делают протруби в рог еще раз выставив уздечку перед собой.

— Поняла. Сколько у меня времени?

— Рассвет в пять пятьдесят две. Сейчас около трех. Но ты учти, что всем еще нужно собраться и оборотиться. Так что час.

— Рановато мы приехали.

— Не совсем, еще не все приехали. Ведьмы будут последними, если захотят присоединиться. Так-то они любят по весне выезжать, но не пригласить их — значит нанести оскорбление.